На улицах городов и станиц Кубани в сентябре появились казачьи дружины, учрежденные, среди прочего, для борьбы с теми, кто считается "незаконными мигрантами". Между тем, из Кубани и соседнего Ставрополья регулярно приходят новости о межэтнических столкновениях. 21 июля в центре Кисловодска драка между казаками и кавказцами закончилась гибелью двух ее участников. 12 августа в поселке Плодородный – драка между местными жителями и приезжими с Северного Кавказа.
Понять, что происходит на южных окраинах страны, попытался корреспондент РИА Новости Вадим Дубнов. По итогам поездки на Кубань и Ставрополье он написал серию репортажей.
Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
Для Краснодара Адыгея – как пригород, она начинается сразу за Кубанью, и расположенный здесь поселок Яблоновский власть рекомендует журналистам как пример высшего межнационального согласия, и это правда. Но сотрудник администрации, адыг, рассказав про дружбу народов, как-то органично перешел на историю адыгского народа и напомнил, что Красную Поляну под Сочи так назвали отнюдь не в честь высаженных там маков, а из-за крови, которая долго не высыхала после резни, устроенной когда-то казаками адыгам.
Здесь все помнят, здесь говорят о черкесском геноциде и не верят, что Москва понимает серьезность вопроса, потому что репатриация сирийских черкесов упирается в мизерные льготы. И что отвечать соплеменникам, которые видят торжественное возвращение на Ставрополье междуреченских казаков из Киргизии?
И здесь очень тревожатся, что Краснодар, чьим предместьем остается Яблоновский, поглотит и поселок, и всю республику. Жилье здесь себе строят уже не только краснодарцы; за дешевизной, фруктами и близостью моря сюда едут уже из центральной России. И, конечно, понимают адыги, все это объективно, как объективна миграция на Кубань с Северного Кавказа, но тот, кто хочет сохранить мир, должен быть вдумчивым и деликатным.
И после этих слов мы уже все вместе улыбаемся – как на Кубани принято едко улыбаться всегда, когда речь заходит о знаменитом заявлении губернатора Ткачева о казачьей полиции и мигрантах, которых она будет выдавливать.
Социальный контракт для казачьей полиции
Краснодар – суетно строящийся город с московскими ценами и московскими пробками, как и положено городу, занимающему в России то ли первое, то ли второе место по площади торгово-развлекательных центров на душу населения.
Он уже давным-давно перестал быть казачьим городом, и, будто насмехаясь над попытками губернатора Ткачева восстановить в городе его екатерининский дух, оставляет старым казачьим домам в центре только два варианта: либо развалиться от старости, либо стать особняком из красного кирпича и тонированного стекла.
В этом городе странные люди, будто репетирующие в самодеятельном театре "Тихий Дон", устраивают казачьи шествия на радость немногочисленным фотографирующим туристам.
С одной стороны, костюмированными представлениями в жанре совместного казачьего и полицейского патрулирования кубанцев не удивить – они их наблюдают уже давно и давно отчаялись понять их смысл. Но раньше для людей, называвшимся казаками, это было хобби, а теперь из них сделают профессионалов, их наберут тысячу человек, будут платить по 25 тысяч рублей в месяц, что для Кубани не так уж и мало.
При этом закон о полиции никто нарушать не собирается, потому за эти деньги казаки будут ходить вместе с полицейскими. Как объясняет губернаторский замысел близкий к власти политолог Николай Петропавловский, полицейские даже замечания по поводу громкой музыки сделать не могут, а казаки сделают, и, поскольку рядом полицейские, послать их, как прежде, уже никто не решится…
Между тем, в кругах краснодарских экспертов ходят слухи про некие закрытые социологические опросы, в соответствии с которыми выходит, что рейтинг Ткачева после этого заявления поднялся процентов на 15, и отнюдь не все из этих экспертов готовы от таких слухов просто отмахнуться. И получается, что модель мирного соседского сосуществования продолжает действовать, ссориться никто ни с кем не хочет, и форпоста никакого нет. Но в то же время, быть им все еще хочется, просто на всякий случай и по привычке.
"Все объективно – и трудоизбыточные северокавказские регионы, и конфликты между разными культурами, – объясняет профессор Кубанского университета Михаил Савва. – Но все это решаемо – только в одном случае: если власть поймет, что ситуация меняется, и она должна предложить обществу новый социальный контракт. А она этой необходимости будто не замечает".
Заявление Ткачева этот социальный контракт, похоже, вполне заменяет. Может быть, для этого и делалось.
Присяга с летальным исходом
И жанр национального конфликта ширится, для него уже не нужны выходцы с Северного Кавказа, на пикник в лес у села Московское в Изобильненском районе Ставрополья в июне уже едет армянская компания. Ниже по склону, у маленькой часовни располагаются русские байкеры. И на армянское предложение не курить в часовне следует русский удар в челюсть, подтянувшиеся на помощь армяне наносят ряд ответных и уже нокаутирующих ударов, и налицо очередной национальный конфликт, причем без непременных выходцев с Северного Кавказа.
А в Кисловодске, в самом центре города, на самой оживленной площади до сих пор не смыты с тротуара пятна крови. И краской прямо на асфальте написано "Джони, Гия, помним, любим, скорбим".
В середине июля в Кисловодске казаки принимали присягу. Как они сами сразу предупреждают, пить по этому поводу не пили. Однако очевидцы этой уверенности не разделяют.
Тем временем мимо проходила компания молодых людей – армянин, грек и грузин. Действительно ли кто-то из них забавы ради или по корысти стащил у уличного торговца злополучный эспандер, показалось ли это тем, кто потом с этого начал отсчет трагедии, история уже не восстановит. Но все сходятся на том, что ребята были норовистые, так что вариации, если кому-то они важны, возможны.
Возмущенные казаки двинулись за троицей, и на центральной площади, где они ее настигли, наступила развязка. Драка победителя не выявила, обе стороны – естественно, по национальному критерию – получили подкрепление. А у одного из казаков, принимавших присягу по всей форме, был кинжал. В общем-то, сувенирный, как и сама форма. Но его оказалось достаточно, чтобы нанести несколько десятков ударов, которые для двоих, тех самых 19-летнего Джони и 25-летнего Гии оказались смертельными. Их третий друг – в реанимации.
И все это в городе, в котором, как повсеместно и не без оснований принято считать, такого произойти не могло. Стало быть, опять стечение обстоятельств. Из тех, про которые Савва грустно отмечает: цепь случайностей с системными основаниями. И горожане, видя, как я фотографирую пятна крови, хмурятся и хотят знать – зачем? И про драку рассказывать не хотят. Как в Плодородном.
Это молчание – почти системообразующее. С одной стороны, говорить особенно и в самом деле не о чем, потому что если все-таки говорить, то придется рассказывать и про чеченцев, и про раздражение, и про то, что безмятежность может взорваться лезгинкой или просто косым взглядом, и это наверняка произойдет, так зачем этот очередной виток провоцировать?
Но есть, кажется, у этого молчания и еще один немаловажный нюанс.
Куда уходят гастарбайтеры?
Гастарбайтеры, в основном молдаване и таджики, из Плодородного тоже быстро исчезли. В строящийся элитный коттеджный городок "Вишневый сад", что около поселка, приехал полицейский автобус, у строителей проверили документы, и больше их никто не видел, на стройке теперь трудятся только местные – из Краснодара и недалекого Армавира.
Хотя, как говорят и в Плодородном, и в технадзоре на стройке, чеченцев и дагестанцев в "Вишневом саду" не было, а бригады, нанятые частниками, никто и не проверял…
Намек на активную работу полиции и администрации и с местным населением проскальзывал и в интонациях других жителей Плодородного, из элементарного гостеприимства все-таки позволявших себе что-то отрывочное типа: "На второй поселковый сход мы даже не ходили. Там одна полиция была. Решение они приняли, чего тут обсуждать?".
Ничего национального, бытовая драка, ничего особенного. С чем и приходится соглашаться, тем более, что с формальной точки зрения так оно и есть. Спорить не с чем и незачем. Чем-то всерьез напугать селянина – время не то. Но, видимо, какие-то аргументы нашлись, как они всегда находятся у чиновника – пусть и не директивные, но вполне достойные того, чтобы просто лишний раз не рисковать ради торжества абстрактной справедливости.
К тому же завтра приедут другие гастарбайтеры – а они приедут, потому что без них потеряет прибыльность любое строительство. И с ними надо будет выстраивать отношения.
Так пусть лучше все останется так, по старинке, с риском нового Дня строителя. Потому что другой модели все равно нет, а если и появится, будет наверняка хуже нынешней, опыт учит.
И по той же причине обсуждать двойное убийство в Кисловодске готовы только русские радикалы-националисты. Ничего, впрочем, неожиданного они не сказали. По их логике выходит, что за курортной расслабленностью скрываются страдания тысяч панически бегущих русских людей, которых гонят с насиженных мест кавказцы всех сортов. Что Кисловодск давно захватили армяне.
Словом, о чужих, которыми являются все, кроме славян, мне почти слово в слово повторили то, что когда-то в обществе "Память" говорили о евреях. С одной, но очень важной разницей: в Кисловодске не было драйва, блеска в глазах, брызжущей от ненависти слюны.
В Кисловодске заговоры разоблачают устало и обыденно, и собеседники уже ни на чем не настаивают, и разговор принимает совсем другой оборот: армяне, дагестанцы и чеченцы, а также греки, грузины и карачаевцы, если разобраться, не виноваты. Просто так распределились роли в той модели, которую создала нынешняя власть, в которой, кстати, много армян, но это уже так, к слову.
В этой модели на фоне модернизируемых курортов сам Кисловодск, некогда цветущий город, уже давно превратился в воронью слободку, и ни один националист в Кисловодске уже не станет обвинять в этом мертвого Гию – националисты, когда речь заходит о власти, оказываются вдумчивыми и объективными аналитиками.
Они не скрывают, что власть ненавидят гораздо сильнее, чем чеченцев и армян вместе взятых. Но какой смысл ругать власть, что проку от нее чего-то добиваться, если есть ответы проще, а зло – ближе? Но и об этом зле тоже все сказано, и победить в войне все равно невозможно, и надо как-то жить – между врагом и властью, и еще неизвестно, кто из них понятнее и даже ближе.
…Когда-то, как рассказывала мне одна кубанская казачка, царь послал казаков на Кавказ хранить веру и защищать державу. А казаки взяли и вместо этого стали просто одним из кавказских народов, включились, можно сказать, в систему единых ценностей, и кунаковали, дрались и крали невест точно так же, как делали это черкесы, аварцы, чеченцы. А если вдруг случалась у себя невеста кривая или хромая, сбагривали ее кацапам – так здесь называли то ли чужаков, то ли дальних родственников в центральной России.
По этой модели кое-где на Кубани и Ставрополье живут и сегодня. Только казаков стало маловато. И уже нет форпоста. И уже понятно, что он исчез гораздо раньше, чем это все заметили. А в 2014 году, как заметил в Ставрополе политолог Иван Белашов, кроме Сочи еще одно событие: 150 лет с окончания Кавказской войны.
И подготовка к празднованию нового прочтения истории уже началась. Всеми заинтересованными сторонами.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
