Анатолий Королев, писатель, член русского Пен клуба, для РИА Новости.
Легендарный поэт Серебряного века Николай Гумилев, чье 125-летие со дня рождения отмечает 15 апреля русская поэзия, хотя и дожил до тридцати пяти, всегда был по возрасту юноша, даже мальчишка. «Мне только тринадцать», - говорил он о себе с поэтическим вызовом. Он и погиб по-мальчишески, по легенде, ему всего лишь требовалось намекнуть, что перестал быть монархистом и его бы не расстреляли. Следователь, который вел дело по "Петроградской боевой организации В.Н. Таганцева" Яков Агранов был по иронии судьбы поклонником Гумилева, сам сочинял стишки, дружил с акмеистами, но Гумилев не оставил себе никаких шансов на спасение, не стал прикидываться посторонним лицом.
Точно так же он повел себя однажды в Африке у пещеры грешников в Абиссинии… это место считалось магическим – любой, кого обвиняли в грехах, мог доказать свою невиновность, протиснувшись сквозь узкую расщелину в камне внутрь и выбравшись обратно наружу. Щель была так узка, что без божественной воли человек был обречен, стоило только застрять и ни одна душа не придет на помощь, не подаст воды или пищи под страхом собственной гибели. В той ловушке погибли сотни людей. И что же? Гумилев разделся до пояса, легко проник в пещеру сквозь скважину в камне и также запросто выбрался.
По делу Таганцева в августе 1921 года в Петрограде было арестовано 833 человека, аресты курировал из столицы сам Ленин (секретарем которого был Агранов), он задумал операцию исключительно как осознанную акцию устрашения интеллигенции, в чем позднее признался следователь: "В 1921 году 70% петроградской интеллигенции были одной ногой в стане врага. Мы должны были эту ногу ожечь".
Заранее было ясно, что среди арестованных есть непричастные.
"Обжиг" врагов народа вождь с ленинской прямотой решил очень просто, всех арестованных сначала посадить, тех, кто проявит сопротивление пристрелить при задержании, напуганных выпустить, упрямых - к стенке. Таких напуганных оказалось 448 – их освободили, тех, кто упорствовал - 83 человека - отправили в лагерь, а самых непримиримых поставили к стенке через две недели, их было почти сто человек.
Надо ли говорить, что Гумилев осознанно попал в эту сотню.
Ведь он демонстративно крестился на купола и на вопрос из публики о политических симпатиях громогласно отвечал на весь зал: "я убежденный монархист".
Вызов был всегдашним стилем в жизни поэта.
Гумилев родился слабым ребенком, все детство провел в постели, с трудом окончил гимназию, однако всегда и везде был заводилой всяческих проказ. Рвался в лидеры и вел себя так бесстрашно, что становился первым. В этом мальчишеском романтическом состоянии духа он и стал писать свои первые стихи, быстро завоевал известность, и одновременно проявил себя энергичным организатором поэтического пространства.
В начале века Россия была поголовно увлечена стихами, а в Петербурге правил умами не царь, а Блок. Гумилев первым бросил вызов поэтическому монарху, правда, Блок этого не заметил.
Когда Гумилев покорил сердце юной гордячки Анны Ахматовой, они с женой стали самой модной парой тогдашней столицы. Анна была первое время настолько увлечена мужем, что решилась стать верной женой, родила сына Льва, и только после душевных метаний все-таки выбрала стезю поэтессы и высмеяла образ жизни мальчишки-супруга. Когда Гумилев получил Георгиевский крест за храбрость в боях Первой мировой войны, она с иронией написала стишок для сынишки:
"Долетают редко вести
К нашему крыльцу.
Подарили белый крестик
Твоему отцу"
Кстати, сам Гумилев определял внутренний возраст Ахматовой в 9 лет.
Для поэта эти "побрякушки" были смыслом жизни, которую он осознанно выстраивал как романтическую поэму об отважном конкистадоре, он судил себя исключительно со стороны впечатлений, какие может произвести на молодые сердца. Он развернул свой парусник жизни под ветер романтики. Не меньше, чем поэзии он отдал силы, например, на путешествия в Африке. До войны и революции он успел совершить три опасных путешествия по черному континенту, поездом, на дрезине, верхом на лошади, пешком, и всегда с винтовкой в руках, добывая пищу для отряда охотой, и убивая, убивая, убивая зверье.
Смерть животного в поединке охоты Гумилев считал актом собственной зрелости. Каждая добыча, каждая капля пролитой крови укрепляет мою связь с миром, писал поэт.
Мда… сегодня бы поэта с ружьем наши политкорректные читатели заклеймили. Последний, кому простили убитых леопардов и антилоп и даже вручили премию Нобеля, был кровожадный Хемингуэй.
Во всяком случае, на фоне нашей литературы, где писатель чаще молится на лесную жизнь, где охотника Тургенева сменил созерцатель Пришвин, который старался не тронуть ногой даже дряхлый гриб, опыт Гумилева совершенно уникален.
Как поэт он смотрится, пожалуй, слабее собственной планиды.
До зрелого творчества он просто не смог долететь – был подстрелен.
В ночь перед арестом – 3 августа, - он неуклюже ухаживал за молоденькой красавицей-злючкой восточной княжной Ниной Берберовой, которая спустя годы написала об этой питерской ночи раскаленные строки:
"Я с женщинами дружбы не признаю, - сказал он, будто нечаянно, - я дружбы с вами не ищу". Зачем я здесь с ним? – в эту минуту подумала я. Одновременно же я казнилась, что не могу рассеять, как он говорил, его беспричинную грусть в тот вечер, чувствуя, как эта грусть все больше и больше переливается в меня и как я делаюсь внутренне все более тяжелой, неповоротливой, напряженной.
- Пойду теперь писать стихи про вас, - сказал он мне на прощанье.
Я вошла в ворота дома, зная, что он стоит и смотрит мне вслед. Переломив себя, я остановилась, обернулась к нему и сказала просто и спокойно: "Спасибо вам, Николай Степанович". Ночью в постели я приняла решение больше с ним не встречаться. И я больше никогда не встретилась с ним, потому что на рассвете 3-го, в среду, его арестовали".
Через две недели были отпечатаны списки расстрелянных и расклеены по городу. Недавно выяснилось – Агранов все-таки вычеркнул фамилию Гумилева из списков, предполагая в ближайшее время выслать его из России. Но вмешался Ильич, и поэт был казнен.
Имя Гумилева стоит на равных в списке великих поэтов ХХ века: Блок, Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Пастернак и Николай Степанович Гумилев.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
