Дмитрий Бабич, обозреватель РИА Новости.
Валерия Львовна Ауэрбах известна во всем цивилизованном мире (но, увы, не в России) как Лера Ауэрбах. Это вполне объяснимо – уроженка Челябинска и пианистка-вундеркинд, она оказалась с концертным туром в Нью-Йорке в семнадцатилетнем возрасте в судьбоносное для России лето 1991 года. Оказалась – и решила остаться. Так 17-летняя Лера и не стала никогда Валерией, а уменьшенный вариант ее имени пристал к ней навсегда. В отличие от многих, она не изображала из себя "жертву режима", не стремилась удивить окружающих ужасами жизни на исторической родине. Просто окончание Джульярдской музыкальной школы в Нью-Йорке она, по собственным словам, "восприняла как шанс". Довольно точная оценка, особенно учитывая незавидные перспективы, открывшиеся как раз тогда перед классической музыкой в России.
Сегодня Лера Ауэрбах – "один из самых обещающих современных композиторов" (цитата из Нью-Йорк таймс»), балет "Русалочка" на ее музыку поставил знаменитый балетмейстер Джон Ноймаер, с 1973 года бессменно возглавляющий прославленный им Гамбургский театр оперы и балета. 4 февраля состоится премьера этого балета в России. В России, где Леру совсем не знают…
Если подлинная судьба автора – это судьба его произведений, то судьба Леры Ауэрбах отражает абсолютно искаженную ценностную структуру нашего общества. В информации недостатка не было. О сольных концертах пианистки Ауэрбах уже лет десять регулярно пишут ведущие газеты США (ее дебют в "Карнеги-холле" состоялся еще в 2002 году), Германии (в последние годы Лера живет в Гамбурге, где Ноймаер ставит ее произведения), да и всех других цивилизованных стран мира. Не писали только у нас.
Не замечали ее у нас и как композитора, хотя почти все произведения Леры доступны в Интернете, а исполняли их другие наши замечательные соотечественники: например, скрипач Гидон Кремер и его ансамбль "Кремерата Балтика". Объяснить эту слепоту нашим высокодуховным "просвещенным" музыкальным консерватизмом невозможно: Леру Ауэрбах никак не назовешь безродной космополиткой-авангардисткой. Большую часть ее пианистического репертуара составляют немецкие романтики и русские классики девятнадцатого века, а в своем композиторском творчестве она очевидно опирается на традиции Рахманинова и Шнитке, что не считает нужным скрывать даже в названиях некоторых своих работ. Одно из самых известных ее произведений, "Диалоги о Stabat Mater", представляет собой своеобразную музыкальную перекличку с оригинальным духовным Stabat Mater (“И стояла Матерь Божья») Джованни Батиста Перголези – увы, рано умершего автора восемнадцатого века. Переложение Ауэрбах выполнено без тени постмодернистского насмешничества, порой ее следование канонам восемнадцатого века кажется даже нарочитым.
Саму Леру невнимание к ней в России явно тяготит ("Тот факт, что Россия – самая равнодушная ко мне страна, стал для меня источником постоянной печали",- сказала она в интервью журналу "Сикорский"). Дело тут, наверное, не в обычном авторском честолюбии. Просто уже по количеству ее произведений на русскую тему – взять хотя бы девяностоминутную ораторию "Русский реквием" или ставящуюся в этом году оперу "Гоголь" - видно, что Россия играет в ее сознании и творчестве не последнюю роль. Кроме того, сколь ни странно это может прозвучать для анархо-индивидуалистического уха среднего российского меломана, Ауэрбах – очень ответственный композитор. У нее есть произведения, посвященные жертвам кораблекрушений (совершенно замечательные "Мечты и шепоты Посейдона"), не говоря уже о созданных явно не для галочки произведениях о теракте 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и сталинских репрессиях.
Для того, чтобы лед тронулся, понадобилось приглашение уже удостоившейся десятков международных призов Леры на мировой экономический форум в Давосе. Выступая перед сильными мира сего в качестве приглашенного признанного композитора и исполнителя, Лера уже не могла остаться не замеченной со стороны российской делегации. После Давоса, будем надеяться, последует Москва.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
