Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера» - специально для РИА Новости.
Странствия Алисы, описанные Льюисом Кэрроллом в своих двух книгах, ставших знаменитыми и вошедших в мировую классику детского чтения, свершаются в воображаемом пространстве сна, грез, мечтаний. Девочка Алиса через норку попадает в сказочный мир, в котором гусеница курит кальян, улыбается Чеширский кот, а сама маленькая путешественница по волшебному миру то увеличивается в росте, съев пирожок, то уменьшается, выпив какого-то зелья. В этой стране Льюиса Кэрролла вместо пчел летают слоны, билеты в поезде оказываются величиной с лошадь, в яйце живет капризный Шалтай – Болтай и свершается еще много всякой волшебной всячины. Тут все задом наперед, и чтобы Алисе встретиться с королевой, надо пятиться назад, и стихи читать в этом зазеркальном мире через зеркальце. Ясности все равно не наступает, но что-то понятней все-таки становится.
Риск при обращении к такой литературе для театра огромен. Ведь нужно на сцене создать этот самый волшебный мир, дать волю нежным, чуть эксцентричным грезам, оторванным от действительности, лишенным дидактики и наставлений, приобщить к волшебству, к приключению в пространстве, своевольно играющим объемами и масштабами.
За постановку взялся режиссер Иван Поповски, ученик Петра Фоменко, который не раз удивлял своей исключительной способностью создавать на сцене эти самые вымышленные миры Марины Цветаевой, Николая Гумилева, Александра Блока. Этот режиссер из Македонии, который обосновался – к счастью для нашего театра - в Москве, беззащитен перед красотой поэзии, для которой он умеет находить адекватный сценический язык. Так случилось и с Кэрроллом, которого Иван поставил как поэта, творца особого мира.
Этот спектакль в репертуаре не есть детский утренник, но предназначен детям, а также тем, кто способен стать детьми, поэтому идет три полноценных часа в вечернее время. Режиссер не устает восхищать искусной пространственной иллюзией, творением чудес наяву, так что зал не раз издает восторженное «ох» и «ах», разражается благодарными аплодисментами.
Это происходит с первых же сцен. Алиса (Вера Строкова), выбежав в зал за своим черным котенком, которого ищет между зрительских рядов, все-таки возвращается на сцену, чтобы войти в зазеркальную страну. Иван Поповски создает эффект театра в театре, поскольку в портал сцены вставлен еще один портал в виде золотой рамы, в котором есть и свой синего бархата тяжелый занавес. Алиса перешагнет в другое пространство, в то окно, что у Кэрролла, когда стекло истончается, становится мягким настолько, что впускает любопытную девочку в страну своих и чужих снов. Видеопроекция в спектакле создаст голографический эффект, фиксирующий изменение материи. Занавес превратится в особую волшебную плоть, поглощающую Алису, словно впитывающую в себя отважную маленькую путешественницу, чтобы выбросить ее на шахматную доску волшебной страны.
Сначала плоские шахматные фигурки проскользнут по доске. Задник высветится снова видеопроекцией английского парка с зеленой травой. Пространство задышит красотой, столь знакомой нам по кино Питера Гринуэя. Плоские фигурки — пешки, ладьи, кони — на наших глазах обрастут зеленой парковой травой, словно оживет картинка, которую мы видим на заднике.
Тут Алисе придется, чтобы стать Королевой, дойти до восьмой линии шахматной доски. И она начнет в зазеркалье свой путь. С помощью кино, опять же спроецированного на задник, на нас полетят самые настоящие слоны, словно скрываясь под колосниками. На стене крепости мы увидим видеояйцо — голову Шалтая – Болтая, рассуждающего о том, почему бы человеку не иметь три глаза. Видеопроекция отзовется на это размышление — лицо вредного Шалтая – Болтая трансформируется согласно его рефлексии в три глаза со смещенным носом. Режиссер не остановится на этом, и переведет эпизод в живой план. На стене крепости откроется настоящее яйцо, только увеличенное в объеме, и в нем мы увидим вредного джентльмена, рассуждающего о галстуке, королеве, рыцарях.
Зал застынет в изумлении, когда сервант сложится в лодку, которая поплывет вместе с Алисой, а мы будем взирать на это словно с небесной высоты. Дети застонут от восторга, когда в зал выбегут вечно враждующие, огромные в росте за счет ходулей, скрытых под костюмами, Лев и Единорог. И некоторые из юных зрителей захотят ухватить эти чудеса руками.
Горячо рекомендуя этот спектакль для похода семьей (поскольку в московской афише, увы, не так много достойных спектаклей, предназначенных для семейного просмотра, а такого уровня спектакля, который сегодня идет в Мастерской Петра Фоменко, просто нет, не считая «Конька-Горбунка» в МХТ им. А.П. Чехова), нельзя не сказать и о том, что мешает этому спектаклю.
Инсценировку делал сам режиссер, и, увы, так тоже часто бывает, когда элемент собственно драматического развития затухает, особенно во втором акте. Теряется напряжение, поскольку спектакль забывает на время о главной цели Алисы - стать королевой. Щедро придуманные и тщательно продуманные кудесниками Иваном Поповски и группой художников, которая называет себя союзом — Вадимом Волей, Константином Лебедевым, Владимиром Максимовым, Юлией Михеевой, Ольгой – Марией Тумаковой, а также художником по костюмам Ангелиной Атлагич (Сербия) сценические чудеса порой не поддержаны собственно драматическим развитием и превращаются в парад аттракционов.
Маски, ходули, роскошные костюмы, чего стоят изумительные по красоте наряды цветов — Розы, Фиалки, Маргаритки, Тигровой Лилии - не могут, однако, заменить актерского мастерства, которое также не всегда соответствует той особой игровой стихии Льюиса Кэрролла. То и дело происходит досадный сбой на капустник, не хватает порой того изящного артистизма, который заявлен в визуальном решении. Однако все окупается настроем, внушенной режиссером мыслью обратить зрителя в детство, в игру, в которой возможна любая прихоть фантазии. Зритель с радостью обращается в эту веру.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
