Дмитрий Косырев, политический обозреватель РИА Новости.
Это произошло в ночь с 3 на 4 июня 1989 года, когда китайские власти решили очистить от демонстрантов главную площадь страны – Тяньаньмэнь, на которую выходят все ключевые правительственные здания. Днем Тяньаньмэня считается 4 июня. То была не величайшая трагедия для Китая 20-века (их в том веке было много, и все великие и кровавые), но и не мелкая. До сих пор нет ясности в том, сколько человек погибло при разгоне этого перманентного студенческого лагеря, который начал там создаваться еще в апреле. Но в любом случае десятки – в целом по стране, потому что Тяньаньмэнь был не изолированным инцидентом.
На трагедиях учатся. Чему же Тяньаньмэнь научил китайцев сегодня, когда за 20 лет выросло целое новое поколение? И чему он научил людей за пределами Китая?
Если говорить о китайцах, то никаких сомнений, что для большей части их речь идет о молодых людях, которые погибли напрасно и по чьей-то ошибке. По ошибке, прежде всего, тогдашнего китайского руководства во главе с Дэн Сяопином. Что, в общем, в любом случае очевидно: ни одно правительство не ставит целью убийство своих граждан, и раз такое произошло – кто-то ошибся. А во-вторых, сегодня в целом известно, что команды «убивать» не было – был бунт солдат, которых демонстранты провоцировали день за днем, например, тыкая их палками в лицо. Другое дело, что кроме провокаторов на площади были и совершенно нормальные студенты, воспринимавшие происходившее как что-то вроде фестиваля. А пострадали и те, и другие.
Далее, для китайцев живой городок студентов на главной площади воспринимается вовсе не как акция за демократию западного образца – а скорее как борьба с коррупцией. Которая и сегодня остается самым нелюбимым для Китая явлением, вызывая демонстрации и протесты во многих городах. Требования студенты выдвигали, вообще-то, какие угодно, и самыми демократическими из них были разве что те, которые касались выборов ректоров. Прочее – полный лозунговый хаос, мало понятный сегодня даже китайцам, которые родились уже в новую эпоху.
Все это очень знакомо обитателям бывшего СССР, жившим в те же годы – народные массы волновали тогда прежде всего разговоры о «привилегиях партократов», прочие же идеи были делом меньшинства.
Наконец, только сейчас становится ясным, что демонстрации до и после 4 июля шли тогда по всей стране – 10 лет реформ не шутка, они взбудоражили все общество, и китайское руководство тогда боялось не отдельной площади, пусть главной, а общекитайского хаоса и безвластия.
Так сделали ли китайцы выводы из этой горькой страницы истории? Да. Наиболее известный из них формулируется (не самими китайцами, конечно) как необходимость «экономического развития при политической стабильности». Но политическая стабильность подразумевала и реформы самой правящей партии, политической системы в целом. Реформа идет и сегодня, для одних китайцев слишком медленно, для других слишком быстро. И если в 1989 году Компартия Китая еще напоминала КПСС времен товарища Брежнева, то сейчас – вовсе нет.
Наверное, сегодня нет уважающей себя международной газеты, которая не публиковала бы аналитику о том, что это за поколение такое, которое родилось в Китае в 1989 году и сейчас доросло до двадцатилетия. Выводы такие: это поколение «кока-колы» и интернета, искренне патриотичное, а то и «кибер-националистическое». Пример: многотысячная стихийная демонстрация студентов на том же Тяньаньмэне после прошлогоднего Сычуаньского землетрясения, с национальными флагами и лозунгами «Встань, Китай».
Еще пример: множество стихийных блогов и дискуссий в прошлом году, когда сторонники независимости Тибета пытались погасить Олимпийский огонь. На некоторые из этих адресов заходило в день по полмиллиона человек – и настроения их были однозначны. Такие вещи невозможно организовать никакому правительству.
Вообще же, Китай населен вовсе не покорными жителями – там, например, создаются неправительственные организации, требующие расследовать историю того самого землетрясения, при котором обрушилось слишком много школ. Активисты хотят знать, из какого цемента они строились. Тем не менее, когда ведущая американская исследовательская организация «Пью ресерч» провела в Китае в прошлом году опрос, выяснилось, что 86% китайцев в целом довольны направлением движения страны (среди американцев – только 23%). Что вовсе не значит, что эти довольные люди не хотели бы полного расследования событий 20-летней давности, с публикацией результатов и выплатой компенсаций. А разве мало, например, россиян, которые хотели бы того же в отношении событий октября 1993 года?
Наконец, о том, чему Тяньаньмэнь научил внешний мир. Здесь стоит напомнить, что США и ЕС тогда попытались подвергнуть Китай санкциям и изоляции. Эмбарго ЕС на продажи вооружений Китаю действует до сих пор. Вот только Пекин уже не покупает вооружения даже у России – предпочитает лицензии и технологии. Чего доброго, сам захочет снабдить ЕС оружием.
В целом сам факт того, что несмотря на «изоляцию» Китай именно за эти 20 лет стал третьей экономикой мира, а сейчас может оказаться первым вышедшим из кризиса государством, наводит американцев и европейцев на печальные мысли: неужели «китайская модель» жизнеспособна? Что, может быть, не надо никогда выносить другим правительствам и странам приговоры – и урок Тяньаньмэня именно в этом?
Кстати, китайцы из числа «кибер-патриотов» выкопали из американской истории очень любопытный факт. Многодневный палаточный городок у ступеней Капитолия в Вашингтоне. Десятки людей, погибших при разгоне его от штыков солдат, которыми командовали будущие герои Америки – Дуглас Макартур, Дуайт Эйзенхауэр, Джордж Паттон. 28 июля 1932 года, разгар «Великой депрессии». У всех есть свой Тяньаньмэнь?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
