Владимир Симонов, политический обозреватель РИА Новости.
Читаешь его предсмертные строки и убеждаешься: в них нет ничего от позолоты на собственной могильной плите. Автору не хочется ни воспевать свои свершения, ни завещать живым свою мудрость. Это как дружеский разговор с тобой за чашкой бульона и багелем, еврейским бубликом, в нью-йоркской забегаловке на углу Лексингтон-авеню и 42-й стрит.
Вот здесь он признается: как был, так и ухожу из жизни сладкоежкой. «Знаю, что так и не съел все эклеры, которые всегда хотелось съесть». Вот здесь тоскует: недоиграл в теннис с теми, кто с трудом терпел его по ту сторону сетки. И иронизирует над собой: «Всегда буду верить, что моя игра - одна из величайших во все времена».
И только в последнем абзаце проскальзывает улыбчатое, смиренное ощущение, что был рожден на белый свет не зря. «Когда эта колонка появится в газете после моей смерти, хотелось бы думать, что ее напечатают на коробке с овсяной кашей или будут повторять каждый День Благодарения.»
Колонка появилась в конце прошлой недели. На 81 году жизни скончался Арт Бухвальд, великий фельетонист Америки, автор 33 книг и лауреат самой почетной и желанной для каждого американского журналиста премии Пулитцера.
Четыре десятилетия Америка читала его взахлеб, посмеиваясь вместе ним над своими грехами и слабостями. Обыватель обожал этого невысокого полненького человечка с усталой, всезнающей ухмылкой старожила Бронкса, бедной окраины Нью-Йорка. В семидесятых, когда Бухвальд был на пике славы, его колонку печатали нарасхват сразу 500 газет в Америке и Европе.
И, кто помнит, - в СССР тоже. Редакторы популярного тогда еженедельника «За рубежом», а то и «Правды», всегда держали под рукой ножницы, чтобы вырезать, перевести и быстренько пустить в набор очередной привет от Арта Бухвальда. Как им, редакторам, мерещилось, американский фельетонист порой удивительным образом настраивался на ту же волну, что и Старая площадь, то есть ЦК КПСС.
Ну, кто, действительно, мог так озорно проткнуть надутое самомнение многих американских политиков, как Бухвальд? Отличный материальчик в рубрику «Их нравы», да еще гонорар платить не надо. А как автор подтрунивал над Ричардом Никсоном, даром что тот его собственный президент. «Я благословляю тот самый зыбучий песок, по которому он ходит». Мол, чем скорее Никсона затянет куда поглубже, с глаз долой, тем лучше.
Наши редакторы прикидывались, что не понимают в фельетонах американца главного. А наши переводчики старались, чтобы этого не поняли и советские читатели.
Главным же было вот что. Арт Бухвальд всегда смеялся с искренней, нестыдной любовью к Америке, как бы ни претили ему глупости и ошибки ее лидеров. У него никогда не было того гнусного зуда укусить свою страну побольнее, смешать ее с грязью, да еще ради аплодисментов из-за границы. Горькая ирония Бухвальда не разочаровывала американцев в Америке - она помогали им переносить национальные беды вроде Вьетнама и Уотергейта.
В своем поминальном слове по другу Бен Брэдли, в прошлом редактор «Вашингтон пост», сказал так: «Он был не из крикунов, громко отстаивающих свою точку зрения, он критиковал, не нанося кровавых ран». Мало кто из записных российских критиков достоин такой эпитафии.
Арт Бухвальд родился в Нью-Йорке в 1925 году и никогда не видел свою мать, хотя она жила еще 35 лет - в сумасшедшем доме. Дурные гены потом всю жизнь преследовали фельетониста приливами депрессии и суицидными настроениями. И, может быть, довели бы до нехорошего, если бы он не нашел спасения в иронии над Америкой со всеми её комплексами. Теми, что разделял с ней в собственной душе.
Как и Америка, Бухвальд был до неприличия предприимчив. В 17 лет соврал насчет своего возраста и сумел завербоваться в морские пехотинцы. Позднее поступил в университет Южной Калифорнии, скрыв, что так и не окончил высшую школу. В конце 40-х этот юношеский авантюризм погнал его в Париж, где он мечтал «набить себе живот багетами и улитками, а подушку - отказами в приеме на работу и встретить юную француженку по имени Мими, которая поверила бы, что я величайший писатель в мире».
За 14 лет, проведенных в Париже, Арт Бухвальд действительно стал всемирной знаменитостью. Во всяком случае, самым цитируемым журналистом-янки в мире. Существуй тогда Интернет, в нем были бы россыпи его афоризмов. «Самый большой недостаток телевизора в том, что его нельзя перелистать». «Ничего не обходится нам дороже наших излишеств». «Если вы атакуете истэблишмент достаточно долго и достаточно мощно, они сделают вас его членом». Это всё он, Арт Бухвальд, неподражаемый и незабываемый.
Обыкновение путать его остроты с народным фольклором даже привело к скандальному казусу. В начале 90-х сценаристы киностудии Парамаунт Пикчерс развили идею Бухвальда в сюжет известного фильма «Прибытие в Америку». Помните, Эдди Мерфи играет там отпрыска африканского короля, который нагрянул за сладкой жизнью в Нью-Йорк? Бухвальд подал в суд и выиграл 900 тыс долларов. С тех пор киностудии взяли за правило включать в свои контракты оговорку, что, мол, оригинальные идеи сторонних авторов оплате не подлежат. Эта ссылка вошла в историю авторского права Америки как «закон Бухвальда».
А сам Арт Бухвальд запомнится, конечно, другим. Своей мудрой, солнечной усмешкой, не покинувшей его даже на пороге в мир иной.
Журналист страдал тяжелой болезнью почек. В последние годы ему ампутировали ногу, а в феврале 2006-го врачи выдали кредит жизни всего на несколько недель. Бухвальд отправился в хоспис умирать. Но эта дама с косой что-то все отлынивала от своих служебных обязанностей, тем самым вдохновив журналиста буквально на смертном одре написать свою последнюю книгу - «Слишком рано говорить гуд-бай».
Жизнелюбие автора поражает. Бухвальд признается, что не хотел бы скончаться в один день с Фиделем Кастро - в газетах не останется места для обстоятельного некролога ему, Бухвальду. А вообще умереть, подмигивает он, куда легче, чем найти в Вашингтоне место для парковки.
Кажется, великий маг иронии Арт Бухвальд умер, как и жил, - в собственное удовольствие.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
