Мелита Вуйнович: вторая волна COVID может прийти в Россию в любой момент

Представитель Всемирной организации здравоохранения в России Мелита Вуйнович рассказала в интервью корреспонденту РИА Новости Анастасии Ивановой, когда в РФ ждать вторую волну коронавируса, почему в стране по-прежнему растет число заболевших, как можно исправить ситуацию и чем борьба с COVID-19 похожа на тушение пожара. Она также оценила перспективы возвращения ограничительных мер в России и готовность российской системы здравоохранения к новому всплеску заболеваемости, поделилась мнением о том, когда может появиться вакцина от коронавируса, о сроках открытия границ и безопасности внутреннего туризма, а также о том, станет ли медицинская маска модным аксессуаром.

— Сейчас многие говорят о втором пике коронавируса, а не о второй волне. В чем разница? Объясните, пожалуйста.

— Снижение заболеваемости происходит тогда, когда люди, которые инфицированы, находятся или в больницах, или лечатся, а те, которые были с ними контакте, пусть и бессимптомные, находятся на самоизоляции и не передают вирус другим. Многие страны добились этим снижения. Но если сейчас все расслабятся и будут вести себя как до COVID, снова начнется цепочка заражений. Если не сразу обнаружить цепочку, тогда происходит, что называется, второй пик. А если эту цепочку не остановить и дать ей разрастись, будет всплеск, как в феврале-марте, тогда получится вторая волна. Надо понимать, что единичные случаи и дальше будут. Однако пресечь их передачу можно, если система здравоохранения будет идентифицировать больных, отслеживать все контакты и изолировать их на две недели. Вторая волна – это буквально как волна: началась маленькая, а потом идет наверх.

Многие говорят, что вирус ослаблен, но это не так. Вирус не поменялся. Его эффективность осталась прежней, и серьезность заболевания так же не изменилась. Есть разные виды, генетическое разнообразие, но это ничего не значит, потому что не поменялись главные гены, которые меняют поведение вируса. Поведение вируса – это один элемент эпидемии, второй элемент – это поведение людей, потому что вирус переносится с человека на человека. Если он остается в сточных водах или где-то еще, это неважно, потому что главное распространение происходит от человека к человеку. Если сейчас мы можем замедлить эти процессы, остановить его на раннем этапе, тогда, конечно, это будет маленький кластер и маленькие очаги, они не будут расти до второго пика.

В России фиксируется около шести тысяч случаев заражения коронавирусом ежедневно, в Москве – где-то 600 каждый день. Если бы сейчас начался новый рост, это означало бы второй пик. Но если это число снизится по России на 100 случаев за сутки, а потом начнет расти и за неделю-две достигнет 1-2 тысяч в день, тогда мы будем говорить о второй волне. Но в любом случае надо думать, как мы можем управлять движением вируса через население, как быстро можно обнаруживать людей, которые инфицированы, чтобы они получили качественную медицинскую помощь и при этом обнаружить всех, кто, возможно, инфицирован, и изолировать их, чтобы вирус не распространился дальше. Только тогда мы можем предупредить эту ситуацию. Да, возможно, это будет требовать усилий всех: и системы здравоохранения, и эпидемиологических служб, и всех других органов. От людей требуется понимание, что, к сожалению, мы не можем вернуться к тому миру, который был в ноябре прошлого года. Если против инфекций, которые встречались раньше, был и иммунитет, и лекарства, то в этом случае у нас нет лекарства. Конечно, люди лечатся, есть уход, есть лечение, которое помогает справиться с болезнью, но лекарства только исследуются. Мы можем подтвердить, что, действительно, одно, два или три лекарства снижают и практически прекращают инфекцию, а также предупреждают тяжелые последствия или смерть. Так что в этом плане есть положительный момент, но мы слишком мало времени знаем вирус, нужно больше времени, чтобы подтвердить эти научные исследования. Для этого сейчас учеными ведется огромная работа. Важно, чтобы обмен информацией показал, что лекарство было применено, и можно было сказать, что после лечения им пациентов смертность и тяжелое течение заболевания сократилось наполовину или же наоборот. Такое научное исследование требует времени, большего числа пациентов и обмена экспертными мнениями.

— ВОЗ фиксирует в ряде стран рекордные значения суточного прироста новых случаев. Не значит ли это, что вторая волна в мире уже началась? Или пик?

— ВОЗ сказала, что глобально в мире мы сейчас видим быстрый рост числа случаев. Если раньше прирост составлял 100 тысяч за шесть дней, сейчас это происходит за три дня. Это значит, что распространение болезни идет быстрее среди населения, которое еще не сталкивалось с вирусом или уже столкнулось, но в больших странах, где проживают 50 или 100 миллионов человек, на практике не все сталкиваются с вирусом сразу. И тогда происходят всплески, которые мы наблюдали в начале эпидемии. Поэтому можно сказать, что это еще первая волна, которая идет практически по второму пику. То есть когда вирус будет находить уязвимое население, будет снова происходить всплеск.

— По вашим оценкам, когда можно ожидать вторую волну в России? Может ли это произойти осенью?

— Никто не может дать прогноз, потому что на это влияет очень много факторов. Вероятность есть, что это может случиться и завтра, если все расслабятся и начнут собираться по тысяче человек в одном месте в закрытом помещении. Достаточно того, что там будет один инфицированный. Но если заболевшие и все, кто был в этом помещении, будут сразу обращаться за медицинской помощью, тестироваться и уходить на карантин, тогда это можно будет остановить. Представим, что на каком-то мероприятии собрались 500 человек, туда зашел один инфицированный. Через пять дней четыре человека обратились за помощью и у них обнаружили COVID. Тогда сразу 500 являются возможными контактами этих заболевших. Нужно расследовать, были ли они в прямом контакте с заболевшими или нет, и тогда их надо изолировать.

Риск заражения сильно снижается благодаря соблюдению разных гигиенических мер. Мы очень часто говорим про маски. Маска сама по себе снижает риск, но чуть-чуть. Однако если и у вас, и у меня есть маска, если мы хорошо моем руки, если мы находимся в помещении с натуральной вентиляцией, риск заражения, даже если одна из нас имеет вирус, гораздо ниже, чем если бы мы сидели на расстоянии 70 сантиметров и так разговаривали полчаса. Тогда если у одной из нас есть вирус, он передался бы и другой. Нужно понимать, что проведение массовых мероприятий возможно, но их надо контролировать, применяя эпидемиологические меры. Лучше перестраховаться, чем снова попасть в новую волну. Так что это вопрос не осени. Посмотрите, уже сейчас в нескольких странах наблюдается всплеск. Израиль – это страна, где все прекрасно сначала сработало. Но пошел второй пик сразу, так как он зависит не от погоды, а от поведения людей. Был один случай в горной Австрии — прошло одно мероприятие, но всех зараженных вовремя обнаружили. Есть один момент: обнаружить людей, которые были в контакте с инфицированным, нужно в течение 48-72 часов, потому что это время, когда еще не начался процесс выделения вируса. Возможно, у них даже тест будет отрицательный, но они заражены. Если их изолировать вовремя, можно не дать таким образом вирусу далеко распространиться. Это принцип предупреждения. Если мы будем придерживаться этого принципа, тогда, возможно, мы будем быстрее выходить из этой ситуации.

— Какие еще рекомендации вы бы дали? Правительством России были сразу приняты все меры, однако сейчас люди почти перестали носить маски, часто не соблюдают социальную дистанцию…

— Чтобы добиться соблюдения мер, в первую очередь нужно добиться того, чтобы люди понимали, что вирус действительно опасен. Второе, что очень важно, надо это часто повторять. Нужно сделать так, чтобы маски были всем доступны. Надо найти способ, чтобы все люди имели к ним доступ. Есть магазины, где, например, перчатки можно взять сразу при входе. А на выходе стоит урна, куда после использования вы их сразу выбрасываете. Я понимаю, сложно сказать человеку, который зашел в магазин, отдалитесь, пожалуйста, на полтора метра. Надо проверять, как все это соблюдается, я не говорю, что надо строго штрафовать, но если есть правило и никто его не соблюдает, такое правило не нужно. Так что надо найти баланс, чтобы помогать людям сделать выбор в пользу здоровья. Надо всем работать вместе, в том числе СМИ, чтобы объяснять людям, что вирус не ушел. Только 600 случаев в день – это еще много. Если мы посмотрим, что в Москве только 25 человек умерло за сутки – они умерли от того, что можно было предупредить. Это не только 25. Это целых 25. И целых 25 семей оказались затронуты. Люди должны представлять, что это значит. Баланс должен быть таким, каким он был во время самоизоляции. Волонтеры могут очень много помогать.

Я даже не против того, чтобы маска стала модной деталью. Но с условием – если она из ткани, ее надо стирать каждый день на 60 градусов и что она будет трехслойная. А рисунок может быть любой. Я понимаю, жара, неудобно, это все понятно. Просто надо привыкнуть к этому.

Потом, нужно мыть руки, везде должны быть санитайзеры, поверхности в общественных местах должны быть дезинфицированы. Я зашла в несколько ресторанов и, честно говоря, больше туда не хожу. Потому что я всегда хочу видеть перед собой чистый стол. Если это мраморный стол, пожалуйста, протрите его дезинфицирующим средством, чистой салфеткой. Это может предотвратить многое. Что касается меню, печатайте его на листах ежедневно или поставьте в пластик и протирайте. Мы расслабились. Есть антибиотики, холеры не стало, все лечится. Мы очень разбаловались. Мы привыкли к тому, что все лечится. Но COVID – это не обычная бактерия. Так что хорошая гигиена – это то, что нужно вернуть в нашу жизнь.

— Возвращаясь к вопросу о суточном приросте. Если мы обратимся к статистике, можно увидеть, что в европейских странах он составляет десятки человек, по России же картина выглядит более удручающей – новые случаи прибавляются ежедневно тысячами. Чем это можно объяснить?

— Несоблюдением правил.

— Только?

— Только этим. Еще есть люди, которые были в контакте с больными и продолжают перемещаться и не самоизолируются. Во многих европейских странах такие люди строго сидели на изоляции, потому что понимали. Кроме того, в России проживают 145 миллионов человек, и даже если 10% зараженных не будут соблюдать правила – вот откуда и берутся ваши шесть тысяч зараженных в день. Я очень расстроена, потому что ситуация сначала хорошо пошла на спад, а потом опять произошел всплеск. Конечно, эпидемия не находится в этой фазе везде, но даже Москва держится на своих 600 (случаях заражения в день) более одной недели.

— Значит, это нехороший знак?

— Нет. Он (показатель) должен снижаться. Хороший знак в том смысле, что этот показатель не растет. Надо, чтобы после двух недель он медленно пошел вниз, а он еще не идет. Так что я осторожна, тревоги еще нет, но если в нескольких регионах ежедневный прирост 20 случаев и если на протяжении 15 дней то 20 случаев, то 17, то потом опять 20, это значит, что где-то вирус продолжает распространяться. Это как пожар: вы думаете, что сверху его потушили, а он остался внизу. И в первый жаркий день или ветер он возобновится. Так что надо понимать, что пожар надо тушить полностью. Это значит, каждую маленькую искру, каждую маленькую инфекцию надо полностью оградить, лечить, не дискриминировать этих людей. Это может случиться с каждым. Человек может и не знать, где он подхватил вирус, но если вы были в контакте даже с близкими друзьями и семьей, не надо думать, что будет неудобно посадить их на карантин. Лучше будет неудобно им две недели посидеть на карантине, иначе нам всем будет потом неудобно сидеть дома четыре месяца и больше.

Два дня до появления симптомов – заразность растет. Самая высокая вероятность заразиться именно до момента появления симптомов. Люди могут не знать, что у них что-то не так. Иногда может просто заболеть шея, а через шесть часов начнется температура. Но эти шесть часов вы были заразны и вы это время могли где-то сидеть, обниматься с друзьями. Поэтому мы и дальше рекомендуем физическую дистанцию. Неважно, случайные ли это люди или ваш близкий круг. Когда вы обнимаетесь, вы должны понимать, что либо вы кому-то что-то передаете, либо вам. Это всегда должно быть в голове.

— Назовите, пожалуйста, три самых благополучных с точки зрения ситуации с коронавирусом и три самых неблагополучных региона России.

— Надо посмотреть цифры и спросить Роспотребнадзор. У вас прекрасная эпидемиологическая служба, у которой есть эта информация. Очень легко рассчитать: надо посмотреть на последние 14 дней, посчитать прирост ежедневный и посмотреть на предыдущие 14 дней. И тогда вы увидите, если число постоянно – это стабильная эпидемия, если чуть-чуть растет – идет к красному показателю, если постоянно снижается, если ниже 7% – это желтая зона, а если меньше 15% — это зеленая зона, хорошее снижение. Хорошо, когда растет тестирование, потому что вы понимаете, где находится вирус. Но не надо забывать, что те, кто тестировался и результат был отрицательный, все равно могут заразиться. То есть если вы тестировались два месяца назад, сейчас это ничего не значит. Это значит, что на тот момент человек не болел, но он может заразиться в любой момент. Насколько будет вырабатываться иммунитет, мы пока не знаем. Это исследуется.

— В ряде стран, например в Израиле и Южной Корее, после смягчения ограничительных мер из-за COVID-19 некоторые запреты постепенно стали возвращать. Может ли такой сценарий ожидать Россию?

— Если не будет соблюдаться физическая дистанция, а с этим числом это возможно, если начнут расти случаи – другого способа просто не будет. Или вы перезагрузите систему здравоохранения, или вы постараетесь ограничить очаги. Вероятность возвращения запретов будет до тех пор, пока у нас не будет хорошего научного результата, вакцины или лекарства. Надо быть к этому готовыми. Лучше пусть это будешь раньше, не надо ждать, пока вирус еще больше распространится. Пожар надо тушить, пока он маленький.

— Значит, если случаи заражения не будут снижаться, вероятность возвращения к карантинным мерам высока?

— Это будут решать национальные власти и эпидемиологи. Но я теоретически говорю, что если случаи будут расти, какие-то меры будут приниматься. Какие? Вы можете посмотреть на пример других стран. Где-то закрыли рестораны, отели. Если возможно вернуться к нормальной жизни с дополнительными мерами, которые не ограничивают нас, это будет очень хорошо. Но никто не может сказать, что будет. В России решение будет принимать Роспотребнадзор, который регулирует этот вопрос. Но теоретически – сейчас нет другого выхода.

— Если в России случится второй пик, на ваш взгляд, готова ли к нему российская система здравоохранения? И что делать, если это совпадет с сезонным обострением гриппа?

— Очень хороший вопрос, потому что даже с начала эпидемии, когда мы очень мало знали про вирус, российская система здравоохранения сделала абсолютно все возможное, чтобы иметь ресурсы, потенциал для лечения всех людей. Конечно, есть запасники в новых инфекционных больницах, есть хороший опыт. Так что о дальнейших планах надо разговаривать с федеральным Минздравом и другими органами власти. Но мне кажется, что да, потому что система здравоохранения России хорошо реагировала на число случаев. Конечно, ситуация в каждом городе и регионе отличается, но это нормально для такой большой страны.

В общем, надо понимать, что ВОЗ – организация стран-членов, и все наше знание идет от экспертов этих стран: они обобщаются, и дается общая рекомендация. Но это не значит, что кто-то там сидел, ничего не делал и ждал ВОЗ. Наоборот. Диалог идет постоянный. Мне кажется, российская система готова. Рекомендации всем странами были такие, что будьте наготове в случае обнаружения новых случаев, коечный потенциал надо расширять, надо рассматривать различные сценарии. Надеюсь, что в России это будет так и дальше, как было до сих пор.

— Ранее вы говорили, что Россия предложила Всемирной организации здравоохранения восемь вакцин-кандидатов от коронавирусной инфекции. Прошли ли они стадию клинической оценки? Появились ли за это время новые вакцины-кандидаты?

— Есть общая платформа, где разработчики вакцин заявляют о своей разработке. На тот момент было восемь, сейчас даже выше – десять. В целом в мире более 140 вакцин-кандидатов, и они заявили, что находятся в фазе исследований – доклинической или клинической. Это число постоянно меняется. Как кто-то переходит к фазе клинических исследований, то статус на сайте ВОЗ меняется. Но более 10 вакцин находятся сейчас в фазе клинического исследования.

— Вы имеете в виду 10 вакцин, предложенных от России, или в целом?

— В целом.

— А каковы шансы, что мы получим вакцину от COVID-19 до конца года?

— Этого я не знаю. Этого никто не знает. Даже те, кто разрабатывает, потому что все зависит от результатов клинических исследований.

— В настоящий момент Россия не участвует в тестах солидарности медицинских препаратов от COVID-19, которые проводит ВОЗ. Ведутся ли переговоры о том, чтобы РФ присоединилась к этим испытаниям?

— На этот вопрос я не могу ответить. Россия заявила, что хочет участвовать в тестах солидарности. Сейчас идут технические переговоры о том, как это будет. Тест солидарности значит, что российские пациенты будут получать какие-то лекарства, данные об этом пойдут в big data, в общую картину. На данный момент много государств заявило о своей готовности. Сейчас они находятся в разных фазах. Еще рано говорить, надо подождать.

— Насколько в условиях не закончившегося всплеска заболеваемости в России безопасен внутренний туризм? Есть ли у ВОЗ какие-то рекомендации на этот счет?

— Это вопрос к Роспотребнадзору и всем местным органам власти. Если есть все меры на местах, если все будут соблюдать все – риск маленький, но риск всегда есть. Всегда есть риск, что вы заразитесь дизентерией, энтеровирусом, чем-то другим. Любая поездка имеет такой риск. Сейчас оценивают степень этого риска. Очень важно, чтобы все, кто путешествует, соблюдали гигиенические меры, тогда этот риск будет гораздо ниже.

— Сколько месяцев должна сохраняться тенденция снижения новых случаев заболеваемости, чтобы можно было всерьез рассматривать возможность открытия границ?

— Никто на этот вопрос не может дать ответ. Просто надо учитывать, что если где-то большая вспышка, тогда риск большой. Если даже вспышки нет и цифры очень низкие, надо иметь в виду, что вирус может быть невидным. Есть оценка местного риска. Мне кажется, в этом вопросе снова надо проконсультироваться с Роспротребнадзором, который рассматривает и ситуацию в России, и ситуацию в других странах.

— Но что бы вы рекомендовали?

— ВОЗ таких рекомендаций не дает. Это не наше дело. Наше дело сказать, какая общая ситуация в мире, поделиться этой информацией и дать общие рекомендации. А решение должно приниматься на уровне страны. Мы даем рекомендации системе здравоохранения, которая потом учитывает локальные условия и тогда делает свои рекомендации. И в каждой стране они могут быть разные, так как то, что хорошо работает в одной стране, возможно, не работает в другой. Из-за этого надо всегда ссылаться на локальную оценку рисков. ВОЗ будет поддерживать своими знаниями, но оценка рисков остается в полномочии национальных органов.

— Ряд американских исследователей-биологов заявили, что коронавирус мутировал и теперь способен заражать большее число людей. Согласны ли с этим в ВОЗ?

— ВОЗ не давала никаких изменений по поводу эффективности вируса. Конечно, такое исследование очень важно, если оно подтверждается другими экспертами, тогда, возможно, будет новая рекомендация ВОЗ. Но одно исследование из одной страны может иметь свою причину. На данный момент ВОЗ еще не поменяла своих рекомендаций, но все это учитывается. ВОЗ меняет рекомендацию, когда имеется достаточно научных доказательств.

— Старший научный сотрудник оксфордского Центра доказательной медицины Том Джефферсон выразил мнение, что коронавирус нового типа возник не в Китае и не в уханьской лаборатории, а был во всем мире задолго до пандемии в спящем состоянии. По его словам, следы наличия вируса были найдены в сточных водах Барселоны еще в марте 2019 года, также они были обнаружены в сточных водах Милана и Турина. Что думают в ВОЗ о такой версии?

— ВОЗ собрала большую команду, которая будет работать совместно с китайскими учеными, чтобы проанализировать происхождение вируса. Этот вирус жил в животных и в какой-то момент перешел на человека. Точно когда, что и где случилось, тяжело сказать, это сейчас исследуется. Вирусы можно обнаружить в сточных водах. Но конкретно ничего сказать нельзя. Сейчас исследуются старые образцы. Это очень сложное исследование. Если будет какой-то революционный результат, он будет сразу объявлен ВОЗ. Я не исключаю этой версии, но сказать точно невозможно.

— А ученые каких стран будут подключены к этому расследованию?

— ВОЗ – это все страны, это научно-исследовательские институты и эксперты со всего мира. Участвует не только штат ВОЗ, приглашаются ученые из разных стран. Все, кто имеет возможность, будут подключаться.

— Почему ВОЗ назвал ситуацию с коронавирусом пандемией, хотя эпидемический порог не был превышен?

— Нужно обратиться к международным медико-санитарным правилам. Это международная конвенция, под которой подписались все 194 государства-члена. В каждой стране находится национальный орган, который круглосуточно включен в эту систему. Есть процедура, если в какой-то стране обнаруживается заболевание знакомым или незнакомым микроорганизмом, оповещается вся система. После этого, если растет число случаев, собирается чрезвычайный комитет. Чрезвычайный комитет – это эксперты из более 30 стран. Они рассматривают ситуацию и вырабатывают рекомендации генеральному директору. На основании этого может быть рекомендация – эта чрезвычайная ситуация по здравоохранению на международном уровне или она просто локальная? 31 января 2020 года комитет провел заседание и провозгласил чрезвычайную ситуацию международного уровня. Классификация "эпидемия" или "пандемия" – она эпидемиологическая, научная. Это не надо рассматривать с точки зрения порога. Мы ничего не меняли в своих рекомендациях после 31 января. Генеральный директор провозгласил эпидемию пандемического размера, когда число заболевших и континенты, затронутые болезнью, расширились и стало понятно, что мир не справляется и что заболевание затронет всех. Заболевание, которого не было, сразу представляет эпидемию. Пандемия – это уже когда заболевание охватывает весь континент или весь мир.

— То есть это чисто географический фактор?

— Это на самом деле так. Но есть разные определения, не надо к ним привязываться, потому что это ничего не значит. Самое главное, что были сделаны рекомендации. Чрезвычайный комитет заседал спустя шесть месяцев, и за это время рекомендации не поменялись. Но это не значит, что ВОЗ сделал эту рекомендацию. Рекомендация делается на основании мнения высоких экспертов из более 30 стран мира. Это не голосование, это экспертная оценка.