Глава ДВО РАН: нас пытаются превратить в клуб любителей науки

Российские ученые 8 февраля отмечают День науки. Глава Дальневосточного отделения Российской Академии наук академик Валентин Сергиенко рассказал корреспонденту РИА Новости о том, как меняется жизнь дальневосточных ученых в связи с реформой Академии, что притягивает молодежь в научные институты и чем чреват переход на грантовую систему.

Российские ученые 8 февраля отмечают День науки. Глава Дальневосточного отделения Российской Академии наук (ДВО РАН) академик Валентин Сергиенко рассказал корреспонденту РИА Новости о том, как меняется жизнь дальневосточных ученых в связи с реформой Академии, что притягивает молодежь в научные институты и чем чреват переход на грантовую систему.

- В прошлом году было принято решение о реформировании Академии наук. Как это сказалось на ДВО РАН, как сейчас живут ученые?

— Реформы фактически начались с этого года, многое меняется в нашей жизни. Главное — изменился порядок финансирования, меняется система управления научным комплексом в регионе. Институты перешли в ведение Федерального агентства научных организаций (ФАНО). Раньше ДВО РАН было структурой регионального масштаба, в которую входили институты, работающие на территории всего Дальнего Востока. Мы управляли не только финансовыми потоками, но и влияли на выбор приоритетов научного поиска, формировали кадровую политику, принимали решения о приоритетах формирования материально-технической базы учреждений. То есть ДВО РАН несло ответственность за сбалансированное развитие научного комплекса в огромном регионе. Ясно, что все шаги принимались коллегиально и после консультаций, обсуждений и согласования с органами власти в регионах. Президиум ДВО РАН не только принимал решения о распределении средств, но и контролировал их целевое расходование, оценивал эффективность и результативность работы научных и вспомогательных учреждений, готовил предложения о реформировании подразделений, создании или ликвидации учреждений.

Сегодня происходит болезненная ломка сложившейся системы управления научным комплексом в регионе. Большая часть перечисленных функций изымается из ведения ДВО РАН и передается в ФАНО, которое работает с каждым институтом в отдельности. Когда завершится реформирование, пока неизвестно. Это долгий и, объективно говоря, сложный процесс. Потребуется, на мой взгляд, как минимум один-два года для отработки всех механизмов взаимодействия новой структуры с подведомственными организациями.

Но единый мультидисциплинарный научный комплекс регионального масштаба, который существовал в лице ДВО РАН, к сожалению, почил в бозе. Мы перестаем быть системой, а превращаемся в набор обособленных элементов, управляемых по отдельности. Президиум ДВО РАН — ранее исполнительный коллективный орган академического сообщества в регионе — становится клубом любителей науки с непонятными функциями, размытыми обязанностями и практически нулевыми возможностями влиять на ход развития событий. Ранее аппарат Президиума состоял из более чем 90 высококлассных специалистов с большим опытом работы в научной сфере. Сегодня нам предписано сформировать штат из 12 управленцев и 25 работников из числа технического персонала: сантехников, вахтеров, уборщиков и так далее. Исполнить функционал, возлагаемый на ДВО РАН, такими силами будет очень и очень сложно сложно.

- Каковы самые интересные проекты, над которыми в последнее время работали дальневосточные ученые?

— В целом прошлый год был очень насыщенным. У нас при численности 2,5 тысячи научных сотрудников вышло около 5 тысяч рейтинговых публикаций, более 100 монографий, учебников и учебных пособий. В 2013 году, судя по отчетам институтов, на 15-20% возросло количество публикаций в зарубежных изданиях, в том числе в журналах с максимальным рейтингом, таких как Science и Nature. Это важный показатель успешности работы наших ученых.

В прошлом году в полном объеме выполнен план полевых и экспедиционных работ. Проведены летняя (на борту научно-исследовательского судна) и зимняя (санно-тракторный поезд) экспедиции в восточном секторе российской Арктики, получены уникальные данные об объемах выброса в атмосферу метана (важного парникового газа) с шельфа арктических морей, доказана связь этого явления с разрушением подводной мерзлоты.

Эти данные позволили уточнить модели глобальных изменений климата в северном полушарии Земли. Частично полученные материалы опубликованы в журнале Nature. За сутки на эту публикацию появилось около 700 откликов в мировых СМИ, а это говорит о том, что тема наших исследований и полученные результаты интересны не только узким специалистам, но и мировой общественности. Был завершен этап по исследованию биологии глубоководных районов Охотского и Японского морей. В экспедиции участвовали не только российские ученые, но и специалисты из Германии и Японии. Обнаружено свыше 200 новых, ранее не известных науке живых организмов.

Успешными в 2013 году были также работы дальневосточных ученых в области создания новых подводных робототехнических систем специального назначения, их ждут специалисты нефтегазовых шельфовых проектов, морские биологи, геологи, структуры, ответственные за обеспечение безопасности российских акваторий. Работы длились более трех лет, и сегодня мы находимся на этапе заключительных государственных испытаний образцов новой техники. Многие детали работы сегодня еще недостаточно широко освещены в прессе, но они по достоинству оценены специалистами на российских и зарубежных выставках высокотехнологичной продукции.

Завершается строительство уникального Центра по проектированию, сертификации и мелкосерийному производству подводных робототехнических систем. Комплекс должен быть сдан к 1 июля этого года. Но боюсь, что это важное для нас событие не состоится. В связи с уже упоминавшейся реформой у ДВО РАН забрали функции застройщика, а с ними и более 200 миллионов рублей, предназначенных на покупку оборудования, его монтаж и запуск. Поэтому мы не можем провести тендеры и подписать уже подготовленные контракты. Сегодня этими процедурами должно заниматься ФАНО, но ему пока не до этого.

Значительные достижения получены в прошлом году в области создания наноматериалов, пригодных в том числе для решения задач по ликвидации экологических последствий аварии на Фукусиме. Проведенные внешними экспертами тестирования наших материалов показали, что их характеристики от 100 до 1000 раз превосходят лучшие мировые образцы. Надеюсь, что уже в этом году будут подписаны контракты на реализацию наших достижений в этой области. С помощью созданных материалов в начале 2014 года будет завершена переработка последней тонны проблемных ЖРО — жидких радиоактивных отходов — на Дальнем Востоке. Традиционно значительными являются достижения ученых ДВО РАН в области биотехнологии, геофизики, лазерной физики, механики, вулканологии, экологии, математики и информационных технологий.

- Много ли молодых ученых приходит работать в ДВО РАН и что их привлекает в научной работе?

— Молодежь в науку привлекает возможность самовыражения. Тот период, когда у научных сотрудников была зарплата в 5-6 тысяч рублей, и это резко снижало престижность работы ученого, остался далеко позади. Сегодня средняя зарплата ученых в ДВО РАН составляет около 35-40 тысяч. Не так много, как в бизнесе или госуправлении, но это приличная зарплата в дополнение к творческому характеру профессии. Такие возможности для профессионального и карьерного роста и самовыражения редко предоставляют молодому амбициозному человеку другие сферы деятельности.

Молодежь в институты ДВО РАН массово пошла лет 8-10 назад. Это, конечно, неслучайный процесс, а результат планомерного участия ученых ДВО РАН в подготовке кадров в высшей школе. Это закономерные результаты работы 19 базовых кафедр в наших институтах, ответственной работы более чем 300 ученых в качестве лекторов в ведущих университетах региона. Правда, берем мы не всех, на работу принимаем 130-150 человек из 900-1000 проходящих через базовые кафедры и совместные лаборатории. Подрастает очень хорошая, толковая смена.

У меня в институте химии работает Андрей Гнеденков, выпускник ДВФУ. Химией он заинтересовался еще в школе, бывал в лабораториях института. По индивидуальной программе подготовки окончил университет. На тот момент у него было уже 17 публикаций в отечественных и зарубежных журналах. Поступил в аспирантуру, удивив членов приемной комиссии глубиной своих познаний. Ясно, что диссертацию на соискание ученой степени кандидата наук он подготовит за год-полтора. Прекрасный задел для блестящей научной карьеры. Пример, конечно, уникальный, но он не единственный.

Как теперь будет складываться ситуация, пока неизвестно. Тревожно, что у многих заявивших о себе в науке молодых дальневосточников уже есть приглашения на работу в Москве или за рубеж. Образованные и талантливые специалисты сегодня в хорошей цене. Жаль, что реально академическая мобильность остается однонаправленной — с Дальнего Востока.

- Многие ли молодые ученые уезжают за рубеж и куда едут чаще всего?

— Да, нашим ученым поступают предложения поехать работать за рубеж. В 80-90-х годах страну покинули отчаявшиеся чего-либо добиться люди, но, как правило, с сильным характером. Это полная аналогия временам Дикого Запада. Сегодня именно они, уже устроившиеся в западных университетах или исследовательских центрах фирм и компаний, инициируют приглашение нашей молодежи. Им просто нужны рабочие руки.

Прекрасно ориентируясь в нашей системе подготовки кадров, они целенаправленно ведут свою работу по поиску талантов не только в московских лабораториях, а везде. Со слов моих коллег, работающих за рубежом, могу сказать, что среди немецкой, американской, японской молодежи не так много желающих посвятить себя работе в науке.

Я хорошо знаком с ведущей американской лабораторией мерзлотоведения в университете Аляски. В ее составе 13 человек и только один из них — коренной американец. Остальные, включая руководителя, бывшего выпускника и сотрудника МГУ Владимира Романовского, — выходцы из СССР: из Москвы, Якутска, Новосибирска, Фрунзе (столица Киргизии, ныне Бишкек — ред.), Иркутска, Магадана, Петропавловска-Камчатского. Они в разное время прибыли в США, и сегодня эта лаборатория — мировой лидер в изучении зон вечной мерзлоты на нашей планете. Классно работают у них теперь и аспиранты — тоже из России.

- Наметился ли процесс возвращения молодых ученых из-за рубежа и едут ли к нам учиться молодые специалисты из других стран?

— Нет, толковые специалисты назад не возвращаются. Контакты с коллективами, из которых вышли, они не рвут, но и возвращаться для работы здесь не собираются. Одно время я пытался вернуть человека и, казалось, почти добился этого. Но в последний момент все сорвалось, отчасти из-за новостей о реформе РАН.

Заявки от молодых специалистов из других стран мы получаем. Чаще всего это люди, которые хотели бы в течение одного-двух лет пройти стажировку или получить степень доктора в наших лабораториях. Когда озвучиваешь условия работы для молодых исследователей у нас — зарплата от 500 долларов, отсутствие жилья и тому подобные неудобства, — число желающих резко сокращается.

Тем не менее для прохождения краткосрочных стажировок и участия в экспедициях мы ежегодно принимаем десятки зарубежных исследователей из Китая, Кореи, США, Польши, Чехии, Германии, Индии и других стран. Нередки случаи, когда наши специалисты работают по контрактам в университетах и исследовательских центрах Китая, Кореи и Японии. И все возвращаются. Вероятно, потому, что в этих странах труднее прижиться.

Говорить, что все ученые, которые эмигрировали или работают по долгосрочным контрактам в зарубежных научных или образовательных центрах, сделали успешную научную карьеру, было бы преувеличением. Я знаю не более десятка таких людей. Остальные работают по грантам и срочным контрактам, и каждый веером рассылает свое резюме в поисках лучшей позиции и лучших условий. Отсюда частая смена направлений работы, погоня за скорым результатом, а не глубиной и обширностью исследования. И еще хуже бывает, когда гранта нет.

- Сейчас и российская наука переходит на грантовую систему. Как вы к этому относитесь, не подорвет ли она местные институты?

— Грантовая система хороша, но как дополнение к базовому финансированию, обеспечивающему стабильность научной инфраструктуры учреждения. Потому что грант выдается на выполнение конкретной работы в ограниченный период времени. Для полноценной и эффективной работы ученого нужны условия: здания, сооружения, оборудование, материалы, инженерно-техническое обеспечение, информационные и офисные услуги.

Если все индивидуализировать, то, боюсь, даже выиграв грант, ты не сможешь его исполнить — если, конечно, не работаешь в области "чистой" математики, где нужны лишь лист бумаги, карандаш и, конечно, голова. Пример Григория Перельмана, талантливого ученого математика, нигде не работающего, мне кажется красноречивым.

От редакции: президент РФ Владимир Путин 15 января 2014 года поручил правительству изменить механизмы финансирования науки: сделать гранты основным источником средств на фундаментальные и поисковые исследования, а также прекратить использование в этих целях ассигнований бюджета на федеральные целевые программы.

Если сегодня мы переведем всю науку на грантовую систему финансирования, сколько заявок должен написать каждый ученый, чтобы получить средства, достаточные для его работы? Если есть 10-20 лабораторий в институте, то все ли из них станут обладателями каких-либо грантов? Сомнительно. Но именно совокупность специалистов различного профиля и лабораторий, а также комплекса научного оборудования, имеющегося в их распоряжении, создает условия для осуществления научного поиска и творческую среду в коллективе. Убери из института специалиста, сегодня оставшегося без грантовой поддержки, и можно потерять все. Не должно быть такой прямолинейности и фанатизма.

На мой взгляд, оптимальной являлась бы схема, которая совмещала бы в себе принципы базового финансирования института и финансирование небольших групп исследователей по грантам. Первая часть обеспечивает устойчивость научному учреждения, сохраняя костяк научных школ и инфраструктуру, а гранты служат повышению научной мобильности, стимулируют конкуренцию, обеспечивают быстрое продвижение по "горячим" направлениям науки. Без достаточного базового финансирования, через три-пять лет академические институты будут уничтожены, как это уже произошло с отраслевыми научно-исследовательскими и проектными институтами в конце прошлого столетия.