Уволил 60 процентов всего штата… "Зверства" миллиардера Илона Маска в купленной им корпорации Twitter стали привычным поводом для обсуждения в Соединенных Штатах и за их пределами.
Вы думаете, что главная тема такого обсуждения — это все еще свобода слова? А уже нет. То есть понятно, что борьба Маска с цензурой демократов на "платформе свободного обмена мнениями" — это все равно тема. Но возникли совершенно новые сюжеты типа "а что они все делали на рабочих местах?".
Как ни странно, увольняет Маск не столько и не только тех, кто закрывал аккаунты людей с неправильными мнениями (он с этого лишь начал). Хотя бы потому, что цензоры были не вполне живыми. Отлов несогласных с демократической мыслью велся по большей части компьютером. Вот так работает империя лжи — это не всегда ваша личная борьба с людьми, которые с вами не согласны: поспорил, ну примерно как на телевизионных дискуссиях, и получил пинка. Нет, вас цензурирует поисковик запрещенных словосочетаний.
А то, что происходит сейчас у Маска, называется по-другому — и это проблема в той же степени для России, что и для Америки. Видимо, это проблема определенных моделей экономики. Директор Института Браунстоуна, экономист Джеффри Такер излагает ее вот как: посмотрите, трое из пяти уволены, а платформа работает лучше прежнего, объем работы вырос, там разморожено множество аккаунтов, расцвело сколько угодно самых разных мнений. И ничего не рушится. Тогда что делали все эти несчетные тысячи людей перед экраном?
А вот что они делали: подтверждали свою полезность тем, что приходили на работу и участвовали во множестве идиотских совещаний. В лучшем случае не мешали работать тем, кто работал, но были еще и худшие случаи — и много.
Потом случилась перемена стиля — локдауны. Люди ушли на удаленку и какое-то время продолжали участвовать в совещаниях через корпоративные почты. Как ни странно, в такой ситуации стали заметнее те, кто делал что-то конкретное. Но те, кто ничего не делал, не сильно мешали и не обременяли бюджет, потому что американская финансовая система пыталась бороться с коронавирусом путем раздачи всем пустых денег, пока не доигралась до нынешней инфляции и прочих бедствий. Тут деньги стали дороже, и похоже, что увольнение "лишних людей" Маском оказалось просто известным проявлением проблемы, которая коснулась сейчас далеко не только США.
Она в том, что выросло как минимум одно поколение людей, которое никогда и не знало, что такое работа. Это прежде всего та самая "большая цифра", фонды и институты, прочая — извините за выражение — сфера услуг. И вот там сейчас (не только у Маска) идут увольнения. Однако во множестве отраслей, где люди и правда работают, — нехватка рабочей силы. Так что шанс научиться что-то делать у уволенных есть.
Теперь — внимание — вопрос: какое отношение эта вроде бы чисто экономическая ситуация имеет к проблеме цензуры, то есть к вышвыриванию на обочину мейнстрима всех, кто не демократ? То есть одно дело — та самая империя лжи, которая состоит далеко не только из Twitter и которая от университета до парламентов и правительств выстраивает нужный набор как бы фактов, лозунгов и верований. И другое дело — ситуация, когда в тех самых имеющих отношение к империи лжи отраслях выявилось множество народа, который был непонятно чем занят. Так это две проблемы или одна?
Готовых ответов, тем более таких, что даже империя лжи их признала бы, нет. Но есть наблюдения.
Первое: вспомним все известные проблемы прежде всего американской системы образования, которая штампует громадное количество людей с гуманитарными дипломами низкого качества. И заметим, что преподают в этой системе все те же полуобразованцы или, если хотите, те же люди, без которых вполне можно обойтись.
Второе: эти полуобразованцы привержены той идеологии, которая все еще называется демократической, не только потому, что "так учили". А еще и потому, что система ценностей такой идеологии подразумевает, что это нормально — сидеть за экраном непонятно зачем и получать деньги, то есть, по сути, опосредованно жить на пособие от тех людей, которые работают реально. Если ты при этом черный — привилегированное сословие, — то тем более, но это уже американская и в меньшей степени европейская особенность.
Третье: множество таких персонажей вполне искренне готовы подвергать цензуре чужой и несогласный с ними мир — просто в порядке расширения безопасности вокруг себя. Выйти из этого круга страшно и в своей стране, и тем более в большом и сложном мире, где сплошные вызовы, например Россия или Китай, и еще много десятков стран, где, как известно, джунгли, а тут ухоженный сад. Поэтому поступление в этот сад любой информации, которая показала бы этот мир как он есть, — это угроза. Которую проще всего устранить просто путем вышвыривания с глаз, то есть с платформы, долой.
Четвертое: поскольку эта особая категория айтишников и прочих похожих личностей работает в компаниях или фондах с глобальным размахом, то таким людям очень трудно осознать, что существует своя страна, ее гражданство, необходимость беречь эту страну и защищать. Такие частичной или иной мобилизации не рады и готовы убежать в зону комфорта, даже не замечая, что она оказывается далеко от настоящего дома.
И последнее: понятно, что в США такие люди голосуют за демократов, в Европе — за социал-демократов и им подобных. А избирателей с иными взглядами они даже не понимают, называют их аморальным ужасом и иными выражениями.
Илон Маск, конечно, странный феномен нашего времени, хотя он вполне вписался бы в другие эпохи, когда мир кишел авантюристами, первопроходцами и прочими пассионариями. Но в данном случае он вряд ли собирался затевать глобальную революцию на рынке труда. Просто пришел в свою новую компанию, увидел, что основная часть ее персонала ждет от него "зверств" из-за идейных расхождений (они сами так же бы поступили). И задал очевидный в такой ситуации вопрос: а что все эти люди конкретно делали, насколько они незаменимы? Издал предупреждение: у меня вы будете работать сверхурочно и делать невозможные вещи. Тут тысячи побежали от него сами, произнося нужные слова насчет идеологического давления.