Российская Федерация первой в мире внесла в ООН проект конвенции по борьбе с преступлениями, совершаемыми с помощью информационно-коммуникационных технологий (ИКТ). Заместитель генпрокурора РФ Петр Городов в интервью РИА Новости рассказал о новациях, которые предлагает наша страна. По его словам, в документе, в частности, предлагается расширить список составов киберпреступлений, включив в него в том числе реабилитацию нацизма, торговлю поддельными лекарствами и торговлю оружием.
– Петр Петрович, Россия только что официально внесла в спецкомитет ООН проект конвенции о противодействии использованию информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) в преступных целях. Что он из себя представляет?
– Эта конвенция видится нами как универсальный механизм борьбы с преступлениями в сфере использования ИКТ. Его разработкой по поручению генерального прокурора РФ Игоря Краснова занималась межведомственная группа ведущих экспертов страны под эгидой Генпрокуратуры России при активном участии МИД России. Так, в проекте нашли отражение 23 состава преступлений, включая несанкционированный доступ к персональным данным, незаконное распространение фальсифицированных лекарственных средств и медицинских изделий, терроризм, экстремизм, реабилитацию нацизма, незаконный оборот наркотиков, оружия, вовлечение несовершеннолетних в противоправную деятельность и многое другое – все самое актуальное в мире киберпреступности.
Большое внимание уделено и процедурным аспектам. В проекте прописаны доказавшие свою эффективность элементы международного сотрудничества и столь необходимые сейчас экстренные механизмы взаимодействия, значительно повышающие скорость и эффективность работы правоохранительных органов при расследовании ИКТ-преступлений, имеющих трансграничный характер и требующих мгновенной реакции.
При этом соблюден баланс в вопросах защиты персональных данных, уважения государственного суверенитета и прав человека. Реализован комплекс мер по защите свидетелей, а также активному применению современных технологий, в том числе систем видео-конференц-связи или телефонной конференции, для проведения допросов и иных процессуальных действий.
Также важным элементом проекта считаю возможность оказания технической помощи развивающимся государствам, которые наиболее уязвимы от действий киберпреступников и нуждаются в серьезной поддержке. Будущая конвенция может стать серьезным импульсом для формирования мощной законодательной базы и повышения технического потенциала государств-членов ООН в защите людей, общества и бизнеса.
– А для чего нужна именно универсальная конвенция ООН по борьбе с информпреступностью? Разве государствам не хватает действующих инструментов?
– Как показывают практика международного сотрудничества и огромный ущерб от ИКТ-преступлений – нет, не хватает. Многие региональные инструментарии – та же Будапештская конвенция Совета Европы – разрабатывались лет 20 назад, когда человечество еще не знало таких современных проблем, как даркнет, фишинг, программы-вымогатели, DDoS-атаки, спам и многие другие. Именно генпрокурор России настоял, чтобы наш проект конвенции учитывал эти актуальные вызовы современности.
За эти два десятка лет мир качественно изменился, ускорилось внедрение и распространение новых технологий, которые преступники стали брать на вооружение.
При этом механизмы двустороннего сотрудничества также не являются панацеей от проблемы киберпреступности. Государства могут отказывать в представлении необходимой информации, ссылаясь на особенности национального законодательства в плане трансграничного обмена данными, либо необоснованно затягивать сроки ответа.
Бывает и такое, что обмен информацией невозможен по вполне конкретным техническим причинам. Например, в случае истечения установленных национальным законодательством предельных сроков хранения компьютерной информации.
Универсальная конвенция ООН призвана качественно изменить в лучшую сторону существующий порядок, не навредив уже существующим механизмам и одновременно придав правоохранительным органам необходимые инструменты.
– Вы упомянули Будапештскую конвенцию о компьютерных преступлениях. Почему Россия не участвует в ней? И каковы преимущества вашего проекта по сравнению с ней?
– Основная проблема, которая делает невозможным присоединение значительного ряда государств, включая и Россию, к Будапештской конвенции, заключается в пункте "b" ее 32-й статьи. Он предусматривает возможность для государства–участника конвенции получить фактически неограниченный трансграничный доступ к информации, источник которой находится в другом государстве, без уведомления компетентных органов такого государства. На практике это фактически подразумевает неограниченную свободу проникновения в информационное пространство других стран, нарушение принципа государственного суверенитета и фундаментальных прав и свобод человека, в частности права на неприкосновенность личной жизни, под предлогом борьбы с киберпреступностью.
В то же время многие другие положения Будапештской конвенции нам импонируют, поэтому часть из них легла в основу российского проекта международного документа.
Но как бы мы ни относились к Будапештской конвенции и упомянутому мной пункту "b" ее статьи 32, по двум объективным показателям российский проект ее опережает.
Первое – наш проект учитывает все современные вызовы и угрозы в сфере международной информационной безопасности, включая криминальное использование криптовалюты и другие уже упомянутые мной проблемы. Будапештская же конвенция разрабатывалась в раннюю цифровую эпоху – с 1997 по 2001 годы. Ей известно всего девять составов преступлений.
И второе – это региональный характер Будапештской конвенции, разработанной для государств Совета Европы. Мы же предлагаем универсальный всеобъемлющий документ.
Следует отметить, что даже среди подписавших Будапештскую конвенцию 65 государств некоторые активно поддерживают идею разработки универсальной конвенции в этой сфере, полагая, что одно другому не мешает. Чем больше инструментов будет у правоохранительных органов, тем больше возможностей для эффективного международного сотрудничества.
Уверен, универсальная конвенция станет тем самым недостающим звеном в системе комплексной борьбы с киберпреступностью, который позволит не оставить безнаказанным ни одно противоправное деяние.
– Мы часто слышим, что многие инициативы к нам приходят с Запада. Идея разработки конвенции, сам проект конвенции – это серьезный ход России. Говорит ли он о том, что в этой сфере мы чувствуем себя уверенно и знаем, в какую сторону надо двигаться международному сообществу?
– Россия всегда ответственно относилась к проблеме противодействия информационной преступности и не боялась предлагать решения, нацеленные на консолидацию международного сообщества против киберкриминала в прагматичном ключе. Главная задача здесь – вместе бороться с этой глобальной проблемой. Соответствующий опыт у нас имеется.
Так, в 2001 году Россия вместе с партнерами по СНГ разработала первую в истории региональную конвенцию по борьбе с информационной преступностью. Лишь потом аналогичные документы были разработаны в рамках Совета Европы, Лиги арабских государств и других объединений.
В 2010 году мы вместе с другими государствами, прежде всего странами БРИКС, стояли у истоков создания межправительственной группы экспертов по киберпреступности, которая изучала феномен преступности в цифровой среде и стала площадкой для обмена наилучшими видами практики между профильными экспертами со всего мира.
С 2018 года наша страна продвигает широкую политическую дискуссию по данной теме в ООН. Итогом стал запуск полноценной переговорной площадки по разработке первой в истории киберконвенции ООН.
– Как, по вашему мнению, другие государства, входящие в ООН, отреагируют на российский проект? Готовы к возможной критике?
– Убежден, что российский проект конвенции станет хорошей основой для профессиональной и неполитизированной дискуссии по проблематике борьбы с киберпреступностью в ООН и позволит начать переговорный процесс с правильной ноты.
При этом мы готовы к тому, что другие государства будут вносить свои замечания и предложения, делиться своим передовым опытом. Будем только рады вместе конструктивно выходить на создание действительно эффективного глобального инструмента в этой сфере.