Федеральный омбудсмен Татьяна Москалькова в преддверии Международного дня прав человека в интервью РИА Новости рассказала об увеличении количества обращений по уголовно-процессуальным вопросам, необходимости перезагрузки международных принципов защиты журналистов, предложила рассмотреть особый подход при возбуждении дел из-за высказываний представителей СМИ, а также сообщила о возможности помилования россиянина Константина Ярошенко в США и перспективах возвращения Александра Винника на родину. Беседовала Алена Нефедова.
— Сколько обращений поступило в аппарат уполномоченного по правам человека в России с начала 2019 года? С какими вопросами люди обращались чаще всего?
— За 10 месяцев текущего года ко мне поступило на 473 обращения меньше, чем за тот же период 2018 года – 31 248 обращений, из которых более 1 300 – коллективные. Примерно 24% от всех обращений составляли вопросы уголовно-процессуального законодательства. По жилищным вопросам и вопросам ЖКХ в аппарат поступило около 23%. Кроме того, часто затрагивались темы трудового и уголовно-процессуального законодательства, которые составляют по 6% от общего количества обращений, а также обращения по поводу охраны окружающей среды – 5%.
— С чем связан рост числа обращений по уголовно-исполнительным вопросам в институт уполномоченного? Сколько обращений было подано сотрудниками аппарата во ФСИН?
— В этом году от уполномоченного по правам человека и сотрудников его аппарата было подано больше обращений в органы прокуратуры и ФСИН России, чем в прошлом. Положительная тенденция заключается в том, что реакция на эти обращения стала более принципиальной. Особенно после того, как президент РФ, выступая на коллегии Генеральной прокуратуры, призвал прокуроров при осуществлении проверок, связанных с сигналами о неправомерных насильственных действиях, нарушении порядка и условий содержания, привлекать и уполномоченных по правам человека в субъектах РФ, а также представителей ОНК. Хочется надеяться, что это позволит уйти от того явления, которое совершенно недопустимо для цивилизованного демократичного общества — неправомерного применения силы к лицам, находящимся в местах лишения свободы, издевательств, а также давления на участников процесса.
— Из каких регионов чаще всего поступали обращения в аппарат федерального омбудсмена?
— По разным группам прав поступало разное количество обращений. Сегодня мы только формируем общую картину, но уже отметили увеличение количества обращений в сфере законодательства о социальном страховании и социальном обеспечении. В частности, в Сибирском округе отмечается рост числа жалоб по вопросам исчисления пенсии и заработка, надбавок, перерасчета пенсий. По вопросам предварительного следствия — из Центрального округа. В последнее время в связи с тем, что из-за неполадок в коммунальном хозяйстве в ряде регионов были лишены тепла, поступали обращения из Новосибирска, Челябинска, Ярославской области, по последнему региону мы плотно работаем с региональным омбудсменом, и только один дом сегодня пока продолжает оставаться без отопления. Это то, что взволновало общество и, как следствие, властей. Нужно усиливать контроль за целевым использованием средств на ремонт коммуникаций, чтобы не было таких случаев.
— На сегодняшний день эффективно ли выстроена правозащитная система? Можно ли говорить о положительной динамике в вопросах защиты прав человека?
— Мы видим, что требования к контролю за соблюдением прав человека возрастают, и я думаю, что общее отношение и общества, и государства сыграло свою роль. Совсем недавно при "Единой России" создали центр по правам человека — это очень важно, что власти реагируют на запрос общества о повышении гарантий прав человека. Я, со своей стороны, готова к взаимодействию с центром, потому что в правозащитной системе очень важны правозащитные лифты: чем больше возможностей выявить нарушение прав и восстановить их, тем лучше для общества. Однако чаще всего причиной нарушений прав человека становится правовой нигилизм. Дело в том, что именно из-за того, что человек не знает свои права и не умеет их отстаивать, возникают сложные жизненные ситуации. На сегодняшний день законотворческая работа ведется на более высоком уровне, однако мы видим, что не все законы исполняются. Важно, чтобы законы не содержали декларативный характер и заведомо неисполнимые нормы, к чему сегодня законодатель стремится. Со стороны центрального органа Следственного комитета контроль, на мой взгляд, также стал более действенным. Когда я обращаюсь в Следственный комитет об отмене или пересмотре решений, которые принял следователь, то назначается дополнительная проверка и нередко ситуация меняется.
— Недавно Мария Бутина заявила о несоблюдении прав женщин в американских тюрьмах, поступают ли к вам подобные обращения от россиянок?
— Я бы хотела сразу оговориться, что любая ситуация ограничения свободы – стресс для человека. Конечно, и в нашей стране есть проблемы в этой области, но те детали, которые мы знаем по делу Марии Бутиной, это ужасно.
Ко мне поступают обращения от женщин, которые находятся в следственных изоляторах. В этом году из СИЗО-6 было направлено коллективное обращение от женщин, которые считали, что применение меры пресечения, связанной с ограничением свободы, для них очень строгое, и я направляла обращения для проверки. Два года назад женщины также жаловались на нехватку средств гигиены для детей, родившихся в СИЗО. Поступали обращения, связанные с тем, что после родов женщина возвращается в следственный изолятор, а ребенок продолжает оставаться в роддоме и разлучается с мамой. Часть обращений касается отсрочки наказания маме, у которой остался маленький ребенок, а также на невозможность содержания детей после трех лет в колониях.
— Какие действия теперь будет предпринимать уполномоченный по правам человека для возвращения Константина Ярошенко после отказа США в переводе в Россию?
— Я обращалась о помиловании Ярошенко полтора года назад, я обращалась в тюремное ведомство, я обращалась к американской стороне с просьбой разрешить посетить его жене и дочери. Они все-таки посетили его, и это очень важное было событие в жизни Константина. По оказанию медицинской помощи что-то удавалось решить. Он просил о переводе неоднократно из одного учреждения пенитенциарной системы, и эти переводы осуществлялись. Но когда американская сторона отказывает, то, как правило, мотивация настолько общая, что понять конкретную причину отказа очень сложно. По американскому закону после последнего отказа в передаче его российской стороне для дальнейшего отбывания наказания в России должно пройти два года, поэтому в этих условиях мог бы сработать только институт помилования. Но нужно продолжать делать все возможное, чтобы человек мог вернуться к семье. Очень хочется надеяться на то, что эта ситуация будет разрешена.
— Как вы можете оценить перспективы возвращения Александра Винника из Греции? Как состояние здоровья Винника, который долгое время держал голодовку?
— По делу Винника мы находимся в постоянном контакте с адвокатом. По последней информации, греческий суд отменил решение об экстрадиции Винника в США и во Францию. Осталась только Российская Федерация. Пока мы помогаем Александру по гуманитарным каналам. Нас просили организовать встречу с женой, которая тяжело больна. К сожалению, ее состояние все время ухудшается и она не смогла прибыть в Афины. Буквально недавно у меня состоялся разговор с омбудсменом Греции Андреасом Поттакисом с просьбой продолжить осуществлять гуманитарный контроль за условием и порядком его содержания. Когда Винник прекратил голодовку, то нужно было провести целый ряд медицинских мероприятий для того, чтобы вывести его из этого состояния, и наш контакт с омбудсменом Греции здесь сыграл позитивную роль.
— Каково положение осужденной в России за контрабанду наркотиков израильтянки Наамы Иссахар? Обращалась ли к вам за помощью израильская сторона?
— Совершенно достоверно, что она осуждена за незаконный оборот наркотиков, и это дело не пересмотрено, оно вступило в силу. Ко мне поступило обращение по поводу контроля за порядком и условием ее содержания под стражей, а также ее состоянием здоровья. И я буду заниматься этой темой. По поводу Алексея Буркова, которого экстрадировали из Израиля в США, ко мне не поступало обращение.
— Следите ли вы за судьбой Виктора Бута, держите ли вы связь с его женой Аллой Бут, которая впервые за семь лет смогла вылететь в США и встретиться с мужем?
— Конечно, она была у меня на личном приеме, и мы держим связь со стороной защиты. Я очень надеюсь, что он вернется на родину. Это очень длительный, тяжелый, тонкий процесс переговоров, обращений к международным органам.
— Нельзя не затронуть вопрос возвращения 35 россиян и украинцев на родину, которое состоялось 7 сентября. Ранее вы заявляли, что вы следите за судьбой 36 россиян, которые продолжают оставаться на Украине. Изменилась ли эта цифра? Известно ли вам, войдет ли кто-то из них в списки второго готовящегося обмена?
— Формированием обменных списков занимаются спецслужбы и внешние ведомства, в мою компетенцию вопросы обмена не входят, поэтому ничего не могу сказать по поводу второго этапа обмена. Но я активно занимаюсь гуманитарными вопросами российских граждан, которые содержатся на территории Украины, и граждан Украины на территории России. Цифра задержанных на Украине россиян постоянно меняется: кто-то освобождается из -под стражи, в отношении кого-то решается вопрос о прекращении уголовного дела или наоборот. К сожалению, появляются новые задержанные, судьба которых неизвестна. Конечно, большое беспокойство вызывает то, что в отношении граждан РФ, проживающих на территории Крыма, имеются возбужденные уголовные дела на Украине. И не все люди знают об этом, а значит, есть опасность, что они могут быть подвергнуты уголовному преследованию, когда они приедут на Украину к своим родственникам или по каким-то другим вопросам.
— Следите ли вы за судьбой вернувшихся на родину 35 россиян 7 сентября?
— Мы постоянно находимся на связи с большинством из тех, кто вернулся на родину. Были люди, которые нуждались в медицинской помощи, мы помогали им в госпитализации, в проведении операции и в реабилитации. Также мы оказали помощь в оформлении документов, которые были утеряны или не возвращены людям, приехавшим в Россию, они возвращались на основании специального документа о возвращении на родину, но документа в виде паспорта, который позволил бы им трудоустроиться и зарегистрироваться, не было. Поэтому нужно было решать вопрос о восстановлении документов или о получении вида на жительство, если человек желал получить российское гражданство. Эти вопросы мы старались решить и в большинстве случаев решили.
— В прошлом году вы отметили рост нарушений прав российских журналистов за рубежом. В этом году о какой динамике можно говорить? Улучшилось ли положение СМИ в России и на международной арене?
— Я считаю, что диалог по этому вопросу это уже позитивное явление для нашего общества, но поскольку в отношении Кирилла Вышинского не прекращено уголовное преследование, связанное, главным образом, с тем, что на своем портале он размещал статьи журналистов с их собственным мнением, а именно это и стало основанием для того, чтобы сформулировать ему обвинение "измена родине", работу необходимо продолжать. Свобода выражения мнений, плюрализм СМИ, независимость и безопасность журналистов – вот главные принципы, которые должны обеспечиваться и защищаться, но сегодня можно констатировать общемировую тенденцию ухудшения положения СМИ по всем этим направлениям. Мы видим, что российские каналы также находятся под запретом на Украине. Диалог ведется, но хотелось бы уже каких-то конкретных действий. В системной перезагрузке нуждаются также международные принципы защиты журналистов. Этические стандарты, условно существующие на межгосударственном уровне под эгидой различных организаций, на сегодняшний день не имеют фактической силы, так как не предполагают ответственности за их нарушение. Считаю, что международным организациям следует уделить данной проблеме повышенное внимание, провести мониторинг правонарушений журналистов за последние несколько лет и с учетом анализа полученных данных разработать новые механизмы защиты сотрудников СМИ при исполнении профессионального долга. Сегодня мы ждем от международного сообщества более активных действий. Хотелось бы, чтобы они реагировали соответствующими решениями.
— Вы предложили наделить журналистов процессуальным иммунитетом, началась ли работа над этой инициативой?
— Я не являюсь субъектом законодательной инициативы, поэтому когда я выхожу на проблему, то вместе с экспертным сообществом, вместе с высококлассными специалистами своего аппарата вырабатываем рекомендацию, которую предлагаем законодателю. Понятно, что следственные органы совершенно справедливо и очень аккуратно подходят к вопросам о предоставлении иммунитетов. Но мне кажется, что можно было бы дифференцированно подойти к этой проблеме: выделить группу лиц или явление, при котором возникает эта необходимость. Если преследование связано с журналистской деятельностью непосредственно или с высказыванием журналиста, то возбуждение уголовного дела в отношении этого лица, мне кажется, должно осуществляться вышестоящим руководством, а не обычным следователем, как это требует Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации.
— Вы говорили о необходимости создания кризисных центров для жертв домашнего насилия, под которые нужно подвести законодательную базу. Этот пункт отражен в проекте закона о профилактике семейно-бытового насилия? На чьем балансе должны быть эти центры?
— Тот вариант законопроекта, который сегодня подготовлен членами Совета Федераций, депутатами Государственной думы при участии сотрудников аппарата уполномоченного по правам человека в РФ, предусматривает статус кризисных центров и порядок их финансирования. Важно, чтобы в острую фазу конфликта в семье человек мог удалиться в безопасное место, где ему будет оказана помощь психолога, чтобы после того, как конфликт уладится, человек мог вернуться в семью. Законопроект предусматривает три комплекса мер — это меры социальной поддержки, меры социально-правовой поддержки и меры, связанные с предупреждением домашнего насилия. Изучение опыта других зарубежных государств, которые уже прошли путь принятия этого закона и внедрения его в практику, показало снижение количества совершений подобных преступлений. Мировое сообщество и практически все государства, которые обозначили у себя эту проблему, считают этот механизм эффективным. Мы также внимательно изучали опыт действия этого закона в Казахстане, странах Прибалтики, в Молдове, и мы увидели, что законопроект заслуживает внимания с точки зрения снижения угроз и опасности причинения вреда одному члену семьи другим членом семьи.
— Ранее вы выступили с еще одним предложением — засчитывать в трудовой стаж женщин уход за ребенком? Получила ли эта идея продолжение и есть ли уже более точная информация, к примеру, до которого возраста можно засчитывать стаж?
— Я понимаю, что реалистичность решения введения трудового стажа для неработающих мам требует дифференцированного, поэтапного подхода. Я предлагаю, чтобы в трудовой стаж засчитывалось время нахождения с детьми до трех лет. И я — по крайней мере, по обсуждениям в СМИ — вижу положительный отклик. Сегодня и президент РФ, и председатель правительства неоднократно заявляли главную тему — это человекосбережение, а что может быть важнее, чем воспитание детей? Но если у мамы прерывается общий трудовой стаж, то, конечно, это подвигает ее к тому, чтобы оставить ребенка с нянями или отдавать в детские сады и пойти на работу. Но, к сожалению, детских ясельных учреждений у нас сегодня недостаточно и возникает конфликт интересов в обществе. Если правительство примет такое решение, это будет существенным шагом вперед на пути повышения гарантий прав наших женщин.
— Вы, как федеральный уполномоченный, часто выступаете с предложениями по решению общественных вопросов и проблем. Требуется ли институту уполномоченного в РФ возможность законодательной инициативы?
— Многие уполномоченные по правам человека в субъектах РФ имеют такое право — выступать в качестве субъекта законодательной инициативы. На федеральном уровне такого полномочия нет. Для того чтобы такая функция появилась, нужно увеличение аппарата, поскольку должны быть специалисты, умеющие разработать законопроект на таком уровне, чтобы его представить в парламент. Принимаются не все инициативы уполномоченного, но большинство точно становятся предметом дискуссий и значительное количество предложений все-таки воплощаются в жизнь. Это инициатива разработки закона об освобождении тяжелобольных из-под стражи, о переводе в колонию ближе к месту жительства, мои поправки были к закону о реновации. У нас сложилась хорошее конструктивное взаимодействие и с Советом Федерации, и с Государственной думой, что, в общем, позволяет мне реализовывать предложения аппарата по системным вопросам.
— Международный день прав человека пройдет 10 декабря, какие события пройдут в аппарате в этот день?
— В Международный день защиты прав человека мы открываем Дом прав человека – его строительство уже завершено. В этот день все уполномоченные по правам человека будут здесь, они приедут на координационный совет омбудсменов. В этот же день мы будем проводить большое торжественное мероприятие, посвященное вручению премии "Спешите делать добро" тем, кто делал добрые дела по защите прав и свобод человека и гражданина. Кроме того, 17 декабря у нас планируется международная конференция, которая приобрела статус постояннодействующей и будет посвящена обмену лучшими практиками в области прав человека. В ней примут участие омбудсмены из других стран.