Важнейшее внешнеполитическое заявление Владимира Путина из числа сделанных им в интервью Дмитрию Киселеву почему-то осталось в тени остальных, хотя речь шла о принципиальнейшем моменте — о войне и мире, то есть о переговорах с Западом об Украине.
Почему вообще сейчас на Западе все чаще говорят, точнее, спорят о необходимости переговоров с Россией? Потому что если вначале "хотели нанести России стратегическое поражение на поле боя, то потом осознали, что это маловероятно, а еще позже, что это невозможно" — и "пришло понимание, что вместо стратегического поражения они сталкиваются с бессилием": "И вот тогда начали задумываться — те, кто поумнее, начали задумываться — о том, что надо бы изменить какую-то стратегию в отношении Российской Федерации".
Из всех этих путинских слов обратили внимание на его характеристику политиков с "низменными принципами" — у которых нос в табаке. Тут увидели и Зеленского, и атлантических ястребов — это о них Путин сказал, что с ними проще бороться, их проще просчитать. Но куда важнее то, что он сказал об "умных людях" на Западе, которые гораздо опаснее, потому что они хотят подтолкнуть нас к переговорам, используя для этого разнообразные "морковки".
То есть Россию будут заманивать на переговоры по Украине с помощью разнообразных "морковок", обещая некие "уступки", которые в реальности являются крючком, на который нас попытаются подцепить, поймать. Западу нужно будет добиться того, чтобы Россия прекратила или приостановила боевые действия. Путин все это видит и, естественно, не собирается вестись на подобные уловки:
"Мы готовы тем не менее к серьезному разговору, и мы хотим разрешать все конфликты — и тем более этот конфликт — мирными средствами. Но мы должны четко и ясно понимать для себя, что это не пауза, которую противник хочет взять для перевооружения, а серьезный разговор с гарантиями безопасности Российской Федерации".
Но в чем разница между "морковками" и гарантиями? Разве самые надежные гарантии в какой-то момент не могут обернуться пустышками? Путин не стал перечислять необходимые для нас гарантии, ограничившись словами о том, что "гарантии должны быть прописаны, должны быть такими, которые нас бы устроили, в которые мы поверим". Понятно, что это общие слова, но попытаемся понять, что имел в виду президент.
Оставим в стороне то, что никакие переговоры сейчас невозможны по причине нежелания сторон их вести: Украина и Запад считают, что могут еще добиться улучшения условий на земле, а Россия еще не установила контроль даже над всей территорией новых субъектов Федерации. Сейчас это так, но это не значит, что в случае дальнейшего ухудшения положения украинской армии Запад вместо намеков на возможность отправки войск не перейдет, причем очень быстро, к призывам срочно начать переговоры. Каковы в этом случае могут быть наши минимальные условия?
России необходимо не просто признание ее новых границ и территорий — ей необходимы гарантии полного нейтралитета того, что останется от Украины. В каком именно виде — договора России с НАТО, в виде изменений украинского законодательства и договора Киева с Москвой — это уже второй вопрос. Но первичных условий два: новые границы России признаются, а атлантизация Украины запрещается. Без этого любые переговоры бессмысленны, потому что именно вытеснение Запада с Украины и было главной целью начала СВО.
Если Запад не готов к потере абсолютного контроля над Киевом и отказу от намерения включить Украину в НАТО, значит, его придется продолжать убеждать в неизбежности этого на поле боя. Украинском поле боя — без участия воинских контингентов стран НАТО, угроза появления которых носит психологический, а не реальный характер. Запад может отказываться признавать реальность и пытаться удержать Украину, но в итоге на следующей стадии конфликта ему придется вернуться все к тому же вопросу: прекращение наступления России возможно только при условии отказа Запада от Украины.
Но зачем это нам? Не проще ли признать, что все решается на поле боя и настроиться на долгую, на десятилетие, битву с Западом на самых разных фронтах (горячем — на Украине и гибридном — в остальном мире)? Нет, не проще, точнее, неправильнее, потому что и Путин, и Россия и так уже настроены на то, что возвращение Украины, воссоединение с ней в той или иной форме является важнейшей исторической задачей страны. И любое соглашение с Западом на тему Украины допустимо (и станет) лишь шагом на пути к достижению этой цели, а не конечной точкой. Но, кроме наших целей, на украинском направлении есть и общепланетарное измерение нашего конфликта с Западом — и вот тут нужны и многосторонняя дипломатия, и игра в переговоры, и сами переговоры, и работа с западными обществами. (Путин неслучайно сказал, что нам нет нужды раскалывать Запад по вопросу переговоров с нами — он и сам успешно с этим справляется.) Любые наши действия в этом направлении не противоречат главной цели и должны лишь помогать ее достижению.
В истории России были ситуации, когда она выигрывала на поле боя, а потом проигрывала мир, то есть заключала недостаточно выгодный для себя договор. Сейчас не тот случай: нам предстоит еще многое сделать для военной победы, но тот мир, который в итоге мы получим, несомненно, будет отвечать нашим чаяниям и интересам. И на Украине, и в мире в целом. Потому что, как правильно повторил Путин, "для нас это вопрос жизни и смерти, а для них (США) — это вопрос улучшения своего тактического положения в целом раскладе в мире".
Поэтому для нас просто нет вопроса о возможности принципиальных уступок или поражения России — и никакими "морковками" нас не заманишь на это "поле дураков". Хотя кровь все еще и льется, но рассвет все ближе — и значит, "бал вампиров" действительно заканчивается.