"Рус, сдавайся!" — этот призыв сам по себе, даже подкрепленный военными успехами, не работает. Чтобы не дать русским победить, нужно уверить их, что они сражаются за неправое дело, — и наша история дает этому убедительные примеры. Причем грань между рассуждениями искренних пацифистов, агитацией противников власти и пропагандой противника хотя и важна для современников, но практически полностью стирается на скрижалях нашей истории.
Царь гонит вас на войну за ненужные вам проливы, капиталисты богатеют на всемирной бойне — нужно превратить империалистическую войну в гражданскую, долой буржуев и помещиков! Примерно так говорили в годы Первой мировой большевики, надеявшиеся, что в общеевропейском пожаре войны родится мировая революция. В Берлине и Вене считали важным деморализацию русской армии и русского общества, но не верили в способность маргинальной партии, немалая часть руководства которой жила в эмиграции, повлиять на состояние умов в России.
Да, в обществе накапливались и усталость от войны, и претензии к верховной власти, но способность России сражаться никто не ставил под сомнение — наоборот, многим казалось, что победа не за горами и сильнее всего ей мешает устройство власти: некомпетентность, коррупция, измена. И весной 1917-го либеральная часть русской элиты, фактически опираясь на союзников, принудила царя к отречению и взяла власть в свои руки. Но вместо подъема Россия тут же погрузилась во внутреннюю сумятицу и распри, бывшие подпольщики и маргиналы, в том числе большевики, стали набирать популярность — и спустя несколько месяцев антивоенные настроения овладели и армией, и большинством народа. Россия не просто не победила — большая часть ее европейской территории была оккупирована Германией, началась Гражданская война, страна практически распалась. Вместо "неправедной империалистической войны" народ получил еще более страшную.
В начале Великой Отечественной ситуация на фронтах складывалась для нас катастрофически, миллионы попали в плен, а в своих листовках немцы уверяли, что они не враги советскому народу, наоборот, есть общий враг — Сталин и большевистская власть, поработившая русский народ. Со времен Гражданской прошло всего два десятилетия, немало было и тех, кто пострадал при раскулачивании, коллективизации и репрессиях. Но надежды на разложение Красной армии оказались тщетны — власовщина не стала массовым явлением. У нашего народа было много претензий к власти, но необходимость защиты Отечества сделала войну действительно священной. Наши предки не повернули оружие против своей власти и выиграли войну.
Что мы видим сейчас? Повторение пройденного: в попытках деморализовать наше общество используется весь богатый опыт прошлого столетия. "Смерть Сталина спасет Россию", убеждали нацистские пропагандисты. А что сейчас говорят про необходимость "убрать Путина"? Популярный лет десять назад лозунг "Россияне не будут умирать на фронте за яхты олигархов" не звучит (из-за ареста яхт на Западе), но похожих рассуждений о том, что "эта война нужна лишь олигархическому государству и капиталистической власти", полным-полно. Нет числа обращениям к малым народам и народностям с обещанием провести деколонизацию России и дать им независимость. Тезис о "захвате чужих земель" используется куда меньше — в основном с прицелом на молодежь, не знающую родную историю и считающую Украину "суверенным европейским государством". Но главный рефрен — ваша власть некомпетентна, коррумпирована, слаба. Причем он работает сразу на две стороны: и ту часть общества, что должна выступать за скорейшее прекращение боевых действий на любых условиях, и на тех, кто, наоборот, недоволен тем, что власть не умеет (не может, не хочет) толком воевать, и, чтобы победить, нужно ее сменить.
В чем новизна? В том, что нет никакой разницы между голосами противника и антипутинской оппозиции, то есть политэмиграции: они говорят практически одно и то же. А ведь и в Первую, и во Вторую мировые войны эмиграция (революционная в первом случае, белая во втором) не шла на сотрудничество с врагом своей страны: даже Ленин, призывавший к поражению всех правительств, не хотел брать немецкие деньги у Парвуса, а среди белой эмиграции абсолютное большинство не пошло по пути атамана Краснова, вставшего на сторону немцев с оружием в руках. Сейчас же политэмиграция практически целиком на стороне врагов России (естественно, оправдывая себя тем, что это якобы просто "враги Путина").
Выучили ли мы уроки собственной истории? В целом — да. Застрахованы ли мы от повторения собственных ошибок? Далеко не полностью. Но, в отличие от Первой мировой, у нас сейчас нет никаких предпосылок для реальной "измены в верхах" — не той, что выдумывали думцы, искавшие ее в ставке и царской семье, а той, которой стал февраль 17-го, когда часть власти и элиты предала своего Верховного главнокомандующего. Причем у нас нет предпосылок ни для заговора условных "патриотов" (ведь Николая Второго свергли считавшие, что будут вести войну успешнее него), ни для заговора условных "пораженцев" (в высших эшелонах власти нет даже тех, кто верит в возможность ценой уступок договориться с Западом). То есть мы практически застрахованы от потрясений в верхах, но и само общество должно выдержать экзамен на зрелость и мудрый патриотизм.
Претензий к власти, номенклатуре, элите в целом может быть сколько угодно много — и оправданных, и наведенных, но каждый раз, когда мы говорим о них, мы должны помнить, что никто, кроме нас самих, не может украсть у нас нашу победу. И о том, сколько усилий прикладывает враг-искуситель, чтобы расколоть нас, запутать, стравить и привести к самоистреблению. Историческая память о причинах наших побед и поражений — лучший помощник на пути к победе. На пути к которой русские не паникуют, не впадают в уныние и не сдаются.