Визит Башара Асада в Россию сложно назвать рядовым: хотя президент Сирии не был в Москве всего полтора года, за это время глобальная обстановка сильно изменилась. Наша спецоперация на Украине, обострение китайско-американских отношений — все это привело к тому, что Ближний Восток, десятилетиями бывший в центре внимания мировой общественности как самый горячий регион мира, стал отходить на второй план. Если не на третий: самым горячим регионом стала Европа, самая большая концентрация растущих противоречий сверхдержав — в Тихоокеанском регионе. Но при всем этом для Сирии как раз нынешнее время можно назвать поворотным — наконец-то наметился выход из 12-летней смуты.
Трехсторонний так называемый астанинский формат по сирийскому урегулированию действует уже несколько лет, но в нем не было самой Сирии, против участия которой возражала Турция. Интересы Дамаска, по сути, представляли Москва и Тегеран, что, естественно, не способствовало движению в сторону нормализации сирийско-турецких отношений. А без этого никакое полноценное сирийское урегулирование невозможно, потому что общее прошлое никуда не делось и то, что Сирия столетиями была частью Османской империи, определяет очень многое.
Эрдоган, конечно, не халиф всех правоверных, но влияние Турции на соседнюю страну огромное. После начала гражданской войны в Сирии Эрдоган проклял Асада и поставил на его свержение, которого не случилось благодаря Ирану и России. И спустя 12 лет наконец-то пришло время для признания Анкарой очевидного: Асад никуда не уйдет — нужно договариваться о том, как жить дальше. Но Турция контролирует часть северных районов Сирии, в самой Турции находятся миллионы сирийских беженцев, а самоуправляемые курдские районы с сирийской стороны границы категорически неприемлемы для Турции, то есть проблемы между двумя странами огромные и сложнейшие. Не говоря уже о том, что не только США, но и различные арабские и европейские страны поддерживают противников Асада как в многомиллионной сирийской эмиграции, так и на самой сирийской территории (пример с американской поддержкой курдов лишь самый заметный). То есть клубок противоречий вокруг и внутри Сирии настолько сложный, что для выхода из нынешней патовой ситуации, казалось бы, нужны какие-то сверхчеловеческие усилия.
Президент Сирии Башар Асад во время церемонии возложения венка к Могиле Неизвестного Солдата в Александровском саду у Кремлевской стены
Однако за последний год все стало более заметно меняться. Во-первых, приближается окончание изоляции Сирии в арабском мире. Год назад Асад впервые с начала гражданской войны посетил Объединенные Арабские Эмираты, а в прошлом месяце съездил в Оман. После недавнего землетрясения в Дамаск приезжал министр иностранных дел Египта — тоже впервые с 2011-го. То есть движение в сторону возвращения Сирии в состав арабского мира началось — и уже можно говорить о том, что в обозримом будущем оно приведет к восстановлению членства страны в Лиге арабских государств.
Во-вторых, изменилась позиция Турции. Сначала возобновились контакты — в том числе официальные — по линии руководства спецслужб, потом стали встречаться силовики двух стран, а несколько месяцев назад Эрдоган заявил, что не исключает возможность встречи с Асадом. Затем появилось согласие Турции на четырехсторонний формат переговоров с участием сирийских властей — и теперь можно надеяться, что после победы Эрдогана на майских президентских выборах начнется реальная подготовка к его встрече с сирийским президентом. Она не приведет к решению всех турецко-сирийских проблем, но после нее будет закрыта самая тяжелая страница в отношениях двух соседних государств.
В-третьих, началось саудовско-иранское примирение, что, несомненно, положительно скажется на перспективах восстановления Сирии. На него нужны десятки миллиардов долларов — и если богатые арабские страны перестанут смотреть на Иран как на угрозу собственной безопасности, а на Сирию как на иранскую вотчину, то договориться о необходимых инвестициях будет куда проще.
В-четвертых, начало нормализации сирийско-турецких и саудовско-иранских отношений уменьшает значение американского военного присутствия в Сирии. Хотя Штаты и держат несколько сотен своих военнослужащих в трех сирийских провинциях (курдских и нефтеносных), их возможность влиять на ситуацию (то есть, грубо говоря, мешать собиранию Сирии под властью Асада) ослабнет в случае возобновления прямых контактов и начала переговоров о курдской проблеме между Дамаском и Анкарой.
Сложноустроенная, многонациональная и многоконфессиональная Сирия и так жила в непростом окружении: враждебно настроенный Израиль на западе, непростые отношения с Иорданией на юге, влияние и неофициальные территориальные претензии северной соседки Турции. После начала "арабской весны" спокойствие в Сирии не могло сохраниться не столько из-за внутренних проблем, сколько из-за коллапса соседнего Ирака (спасибо американским интервентам), а в последние годы в трясину раскола и кризиса погрузился еще и соседний Ливан.
Россия и Сирия — старые союзники, еще с 1960-х, а особенно после прихода к власти в 1970-м Хафеза Асада, отца нынешнего президента. В 2015 году мы спасли Асада: наш действительно "ограниченный контингент" снял угрозу падения Дамаска, а потом вместе с иранцами помог сирийским властям вернуть контроль над большей частью страны. Восстановление сирийской государственности и экономики, возвращение беженцев и налаживание нормальной жизни в одной из ключевых и важнейших стран арабского мира станет признаком поворота всего региона к новой жизни — и влияние России на ситуацию в Сирии, а также вокруг нее выходит далеко за рамки чисто сирийского урегулирования. Оно говорит о значимой активной роли нашей страны в Ближневосточном регионе — и именно так воспринимается всем арабским, а значит, и полуторамиллиардным исламским миром. А это стратегически не менее важно, чем наши базы в Хмеймиме и Тартусе.