Карибский кризис, который ровно 60 лет назад мог разорвать нашу планету в клочья, на самом деле был отнюдь не отдельной драмой и не отдельным обострением ситуации, пусть и грозившим ядерным апокалипсисом.
За год до "Карибов" был еще один кризис и еще одно обострение отношений двух политических систем, только события происходили на нашем континенте.
Западная Европа, в частности Западная Германия, в свое время торжествуя, снесла Берлинскую стену, возведенную именно в августе 61-го, но тамошние политики предпочли очень быстро забыть всю цепочку событий, которая в итоге вынудила (другое слово в данном контексте подобрать сложно) эту стену возвести, превратив Берлин в разделенный город почти на три десятилетия.
Москва еще в конце 1950-х, чувствуя грядущее обострение ситуации вокруг Берлина, поделенного на Потсдамской конференции 1945 года на зоны оккупации, предложила однажды, предложила дважды и предложила в третий раз объявить Берлин демилитаризованным городом. Те, кто были союзниками СССР в войне против нацизма, под любыми предлогами решение оттягивали. И в итоге, когда уже обозначили сроки конференции в Париже, на которой соответствующее соглашение планировалось подписать, Вашингтон приказал вылететь самолету-разведчику У-2 — и вылететь именно 1 мая 1960 года.
Результат: самолет, который, как говорили, абсолютно "недосягаем для русских ПВО", был сбит, летчик — Гари Пауэрс — катапультировался и был взят в плен. Позднее его обменяли на Рудольфа Абеля.
Сегодня происходившее тогда выглядит беллетристикой лишь для любителей шпионских сериалов. На самом деле противостояние двух идеологий не прекращалось ни на секунду и кризис с установкой советских ракет на Кубе был лишь самой яркой драмой.
Не ставшей трагедией не только потому, что возобладала мудрость, политическое благоразумие и умение просчитывать ходы.
А еще — вмешались в ход судеб мира обстоятельства, которые в тот момент казались не слишком значимыми. Тогда как сейчас именно на них хочется обратить внимание.
Те, кто сегодня в европейских столицах и на другом берегу Атлантики сознательно вульгаризируют, упрощают и опрощают вопрос о применении ядерных арсеналов, — главные бенефициары послевоенного времени.
Победа, которая стоила русским десятков миллионов погибших, разрушенных городов, изувеченных судеб, оказалась весьма прибыльной для Западной Европы.
Во-первых, континент получил колоссальные кредиты по плану Маршалла, во-вторых, он точно так же — за счет чужих жертв и чужих жизней — получил освобождение от нацизма.
Двойной профит.
Быстрое восстановление экономики на дешевых американских деньгах, благополучие — главным образом потребительского толка — сделали Западную Европу практически невосприимчивой к любой военной угрозе. Ах да — были колониальные войны, но эти баталии были где-то очень далеко, жертвы там были в основном среди мирного населения, поэтому поводов прекращать развлечения и ограничивать удовольствия у европейцев не было в принципе.
То же самое или примерно то же самое (минус колониальные баталии) происходило и в США.
Тот же рост экономики. Те же плоды невероятного (непредставимого для советских людей и для СССР) процветания.
Поколение "бумеров" — это те, кто родились сразу после Второй мировой войны в США, — сняло все сливки со всех радостей жизни. Да, и Джо Байден — тоже "бумер". В силу принадлежности к тем, кому сегодня под или за 80, — он прямой, прямее не бывает, выгодоприобретатель от жертв, что наша страна положила на алтарь Победы над фашизмом.
Собственно, Байден, вернее стоящие за ним элиты, и вульгаризировали тему ядерного оружия. В том числе и по упомянутой выше причине.
Это легкомыслие, граничащее со слабоумием, сделало тему применения ЯО из абсолютно табуированной и зарезервированной исключительно для военных доктрин, специалистов и дипломатов практически темой для едва ли не застольных бесед.
Ответ на вопрос, почему это произошло сейчас и почему этого не произошло тогда, лежит на самом деле на поверхности.
Тогда тяжелейшие переговоры вели те, кто знали, что такое война. И не как абстракцию — на каких-то там картах, показывающих диспозиции войск, — а на собственной шкуре. В самом прямом смысле этого вполне вульгарного выражения.
Никита Хрущев, к которому мы сегодня можем относиться ну очень по-разному, был участником войны. Сам.
Никита Хрущев, повторим это еще раз, которому мы сегодня можем предъявить счет за очень существенные ошибки, на войне потерял сына. Летчика. Леонида Хрущева.
Боевой товарищ Хрущева-младшего вспоминал: "Когда FW-190 (Фокке-Вульф-190. — Прим. ред.) рванулся на мою машину в атаку, зайдя мне снизу под правое крыло, Леня Хрущев, чтобы спасти меня от смерти, бросил свой самолет наперерез огневому залпу "фоккера"… После бронебойного удара самолет Хрущева рассыпался у мена на глазах".
А торпедный катер под командованием лейтенанта Джона Кеннеди (он служил на Тихом океане) во время боевого патрулирования был атакован японским эсминцем. Он получил ранение в позвоночник, но при этом отдал приказ уцелевшей команде (десять человек) плыть, держась за обломки катера, к ближайшему острову. Сам будущий президент США тащил на себе раненого механика Патрика Макмахона. Кеннеди плыл, используя лишь силу рук (он был опытным пловцом, чемпионом Восточного побережья США). Тянул он на себе Макмахона, зажав зубами ремень от спасательного жилета последнего.
Им потребовалось 15 часов, чтобы добраться до небольшого островка.
Если опустить детали и подробности, в наш, казалось, до предела циничный век, заставивший многих разувериться в доблести и мужестве, сегодня, 60 лет спустя, глядя на то, что происходило в том числе и на ступеньках парадной лестницы посольства СССР в Вашингтоне, где документы писали от руки и где напряженно вели переговоры те, для кого слово "война" было не пустым звуком, не пропагандистским лозунгом для общества, не способом нажиться, который тут же использовал и использует американский ВПК, а собственной кровью, собственной потерей, собственной жертвой и риском не менее собственной жизнью, становится понятным, почему тогда мудрость, мужская честь, дальновидность политиков взяли верх над дешевой клоунадой, когда пытаешься напугать соперника, раздувая из всех сил ноздри и грозя пальцем.
Те 13 дней, что мир перевернули, показав, сколь он хрупок и, с другой стороны, сколь этот мир нуждается в защите, сегодня для нас — не только напоминание о боли и крови войны.
Эти 13 дней говорят нам, что чужой крови, чужой боли и чужой войны не бывает. В Москве это сегодня знают точно лучше, чем в Вашингтоне и прочих Парижах и Берлинах.
Мы уже давно не спрашиваем, по ком звонит колокол. Потому что мы знаем: колокол, если не защитить право на жизнь и не проявить и не проявлять, как это делает Кремль, сдержанную и спокойную мудрость, будет звонить по всем. По всем нам.