Мировая премьера картины "Уроки фарси" режиссера Вадима Перельмана с Ларсом Айдингером и Науэлем Пересом Бискаяртом в главных ролях состоялась на Берлинском кинофестивале в программе Berlinale Special. Действие фильма разворачивается в оккупированной Европе в годы войны. Героем становится заключенный концлагеря Жиль Кремье — бельгиец еврейского происхождения, который притворяется персом, чтобы избежать смерти. Оказавшись в лагере, он попадает в распоряжение немецкого офицера Клауса Коха — тот мечтает после войны переехать в Тегеран и открыть там свой ресторан. Для этого ему необходимо знание фарси, которому его должен научить Жиль. Режиссер фильма Вадим Перельман рассказал в интервью РИА Новости о сложностях работы на многоязычной площадке и о том, почему смех в зале стал для него сюрпризом, а продюсер Илья Стюарт поделился своим взглядом на историю, рассказанную в картине. Беседовала Валерия Высокосова.
— Если я правильно понимаю, то проект "Уроки фарси" это такой долгострой, работу начинал еще Тимур Бекмамбетов в 2013 году. Как за это время изменился фильм?
Илья Стюарт: Проект начался задолго до моего участия и участия нашей студии. Тимур Бекмамбетов, в партнерстве с которым мы в итоге и сделали картину, несколько лет разрабатывал ее со сценаристом Ильей Цофиным. Илья написал сценарий еще раньше и искал способы его реализовать. После того как к команде присоединился режиссер Вадим Перельман, мне показали сценарий, в который я тут же влюбился. Мы довольно быстро договорились с Тимуром и всей командой о том, что мы возглавим производство. Изначально сценарий был написан на русском, но Вадим сам переписал его на английский. Главное решение, которое предложили мы, смена языка. Мы предложили снимать на немецком, французском, чтобы сделать историю максимально аутентичной.
— Почему было принято именно такое решение по языку? Вы хотели сделать проект более международным?
Илья Стюарт: Я искренне считаю, что в сложившейся всемирной ситуации, где все создают границы, правильно мыслить ровно наоборот и их стирать. Идеология нашей компании и моя личная заключается в том, что границ нет. Мы можем быть российскими продюсерами, гордиться этим, но при этом делать фильм на другом языке для всех стран мира. Для нас главное — история и ее уникальность. Если история требует немецкого языка, а в данном случае это так, то зачем снимать на другом. Я верю, что во главе всего должно стоять в первую очередь само кино, и тогда все остальное сложится.
— Что вас зацепило в этой истории? Что в ней является главным?
Вадим Перельман: Меня зацепил сам концепт – герой спасается именно благодаря своей смекалке, он придумывает язык — и, конечно, эмоциональная отдача в финале.
Илья Стюарт: Фильмы про Холокост — это отдельный жанр, но для меня эта работа о другом. Это история человеческая, история про взаимопонимание, про отношения. Вещи, о которых говорят в этом фильме, понятны во всех странах мира, на всех языках. Это и есть то, что лично я ищу в любом сценарии.
— Получается, у вас был сценарий на русском языке, который вы перевели на английский, артисты на площадке разговаривали на немецком, французском и псевдофарси… Как вы существовали в этой вавилонской башне?
Вадим Перельман: Очень сложно. Я помню, что я мучился. Слава богу, что с актерами я мог разговаривать на английском. Обычно я контролирую все процессы на съемке, но у меня не было возможности контролировать перевод с английского на немецкий. Мне нужно было довериться им в этот момент. Они очень мне в этом помогли. Первые две недели я терялся, поскольку они говорили быстро и я не понимал, на каком моменте диалога они находятся. Потом я подсознательно начал понимать, что они говорят.
— Ваш фильм как раз тоже о доверии и взаимопонимании. На площадке оно установилось?
Вадим Перельман: Да, на площадке было гармонично, ребята — профессионалы.
— На фестивале фильм представили в программе Berlinale Special. Вам не принципиально было, в какой программе состоится премьера?
Илья Стюарт: Это решение руководства фестиваля, нас изначально пригласили в гала-программу. Мы очень обрадовались, когда нас позвали именно в эту секцию, потому что традиционно это означает, что фильм более зрительский, более коммерческий. Да, мы не претендуем на призы, но мы видим по прессе и по нашим ощущениям, что картина стала абсолютным событием и фестиваля, и рынка. На мой взгляд, это идеальная площадка для фильма, который является авторским высказыванием, но, благодаря тонкой режиссуре Вадима Перельмана, сделан таким образом, что доступен более широкому зрителю. Таким образом мы и хотим его позиционировать.
— Картину "Уроки фарси" действительно встретили очень тепло — и на пресс-показе, и на премьере овации не утихали долго. Ожидали ли вы такого успеха?
Илья Стюарт: Никогда не знаешь, как примут фильм, это всегда непредсказуемо. Это настолько живой организм — дыхание зала, что, конечно, всегда волнуешься. Мы, со своей стороны, даже были удивлены, что настолько сильно работает комедийный аспект. Мы гордимся и радуемся тому, что премьера состоялась именно в Германии, но наш главный страх заключался как раз в том, как фильм воспримут немцы. У них свое отношение к этой теме, но буквально в первой четверти картины, услышав реакцию зала, мы поняли, что все хорошо, фильм принимают, он живет. Это уникальное чувство.
Вадим Перельман: Я даже не ожидал, что зрители так долго будут хлопать. Я даже показывал им, что хватит, но Науэль (Науэль Перес Бискаярт, исполнитель одной из главных ролей. – Прим. ред.) меня остановил. Это было очень приятно. Я дошел до конца этой дороги, для меня это было облегчение. Когда я заканчиваю работу, я не знаю, сделал ли я хороший фильм в целом. Например, я не знал, что будет столько смеха. Герои не кривляются, они не играют комедию, не пытаются быть смешными, но люди смеются. Для меня это был сюрприз. Но потом я понял, что если добавляется еще одна эмоция — это хорошо. Без этого картина была бы мрачной. Был бы страшный Кох и бедный Жиль.
— К слову, об этом смехе. Мы понимаем, чем Жилю грозит его обман, но при этом все равно местами хочется смеяться…
Вадим Перельман: Я не скажу, что делал это специально. Были некоторые моменты, но их было мало. Я никогда не знаю, какая будет реакция.
— Не было ли у вас опасений, что вы можете этим кого-то оскорбить?
Вадим Перельман: Я не стараюсь всем угодить, но знаю, что у меня есть своя планка, свой уровень порядочности. Я еврей, для меня эта тема святая, я никогда в жизни не отнесся бы к этому легко.
— В одном из релизов вы анонсировали, что в Германии фильм выпустят ко Дню Победы, а что относительно России?
Илья Стюарт: Мы работает сейчас над российской сделкой, у нас есть несколько предложений. Надеюсь, что в ближайшие недели мы определимся с партнером, и я искренне верю в универсальность картины и в то, что она будет работать во всех странах мира. Для нас, безусловно, важен российский релиз.
— В каких еще странах покажут фильм?
Илья Стюарт: Проданы права примерно на 40 территорий. На фестивале состоялась большая французская сделка, мы работаем над потенциальным релизом в Северной Америке, еще до фестиваля права приобрели в большом количестве азиатских стран, на территории Европы.
— Некоторое время назад в СМИ появилась новость о том, что Кирилл Серебренников тоже будет снимать картину, события которой касаются Второй мировой войны. Это фильм о нацистском преступнике, враче Йозефе Менгеле. Могли бы рассказать, на каком этапе сейчас находится работа?
Илья Стюарт: Мы на ранних стадиях этого проекта. Продолжая нашу идею о том, что мы хотим и будем участвовать в интернациональных проектах, это экранизация известной книги Оливье Геза "Исчезновение Йозефа Менгеле" — бестселлера во Франции и других европейских странах. Наши французские коллеги предложили Кириллу Семеновичу возглавить проект и написать сценарий. На рынке в Берлине мы анонсировали наше партнерство, сейчас начинаем длительный копродукционный процесс по поиску и привлечению других партнеров. У нас есть намерение, чтобы Кирилл Семенович экранизировал книгу в ближайшие годы, мы будем этим заниматься. Это уникальная история, с этого ракурса эти события точно не показывали в кино. Кирилл Семенович написал невероятный сценарий, нашел подходящий ключ.