Почти все визиты Владимира Путина в Монголию имеют одну общую черту — они происходят в дни годовщин боев на Халхин-Голе: сражений двух армий против японских войск в ситуации формально еще не начавшейся мировой войны. Вот и сейчас отмечается 85-летие победы на Халхин-Голе — и столько же лет началу Второй мировой: и впервые юбилей приходится на военное время. В 30-е пожар мировой войны начался на востоке — и сейчас то, что происходило в Китае (как минимум с 1937 года), можно считать не просто предвестником, но и реальным началом Второй мировой. И если смотреть под этим углом, то победа Жукова и Чойбалсана над японцами в 1939-м стала первой нашей победой на пути к Великой Победе 1945-го. А монголы, чью страну мы вместе защищали, — нашим первым союзником.
Наши страны вообще очень многое связывает — и не только в последние сто лет. Восемь веков назад Русь не устояла под натиском монгольской конницы и, как и большая часть Евразии, стала составляющей Монгольской империи. Тогда, в XIII веке, монголы таким образом "объединили" русских с китайцами — но и после распада единой империи судьба не развела монголов и русских в стороны. Мы обречены были быть соседями — и через несколько веков снова стали ими. Теперь уже русские продвигались на восток, и в состав России вошел целый ряд монгольских народов (например, буряты), а жившая под эгидой Поднебесной Монголия получила независимость благодаря России. Вместе с нами строила социализм, была едва ли не ближайшим союзником из всех соцстран — но и после смены строя не забыла о русских соседях. И не только потому, что "география обязывает" (всего два соседа, при этом у Китая есть своя, Внутренняя Монголия) — но и потому, что есть память (историческая и человеческая) и есть национальные интересы.
Следуя которым Монголия вновь объединяет Китай и Россию, то есть становится не просто не проблемой в русско-китайских отношениях (как было, например, в 60-80-е годы), но реальным связующим звеном. Строительство газопровода из России в Китай через монгольскую территорию выгодно не только Москве и Пекину, но и будет работать на укрепление монгольской экономики, а значит, и всего монгольского государства.
Уникальное географическое расположение не несет угрозы 3,5-миллионному народу — ни его укладу, ни его самостоятельности. Даже в начавшуюся эпоху глобальной трансформации, которую многие видят как конфликт Востока и Запада, у монголов никто не отнимает свободы выбора друзей и партнеров. У Улан-Батора тесные связи с Японией, разнообразные контакты с США — вплоть до недавних символических военных учений. Интерес Монголии понятен: при всем уважении к двум великим соседям монголы не хотят впадать в полную зависимость от них обоих и уж тем более одного из них (как это было в советский период с зависимостью от СССР — а сейчас благодаря экономике такое влияние мог бы получить Китай).
Однако интерес к Монголии тех же американцев не имеет никакой цивилизационной или культурной составляющей (в отличие от интереса японцев) — это чистая геополитика, причем с каждым годом все более антироссийская и антикитайская. Американцы, как всегда, делают ставку на выращивание элит — то есть формирование прозападного лобби, которое будет спекулировать на китайской и русской "угрозах". Впрочем, монголы достаточно умны и опытны для того, чтобы не видеть, во что с ними играют.
И их отношение к русским и России является лучшим подтверждением этого.