Как быть с Карлом Марксом? Сегодняшние идеологи нашего соседа не слишком помогают внешнему миру оценить смысл их усилий, изобретая совершенно загадочные формулировки типа "вторая интеграция". Это ведь еще надо знать, что была интеграция первая… А чего и с чем? Марксизма с традиционной китайской культурой.
Но когда в Пекине, говорят, что эта самая интеграция объясняет, "почему Китай — это Китай", причем объясняет всему миру, то задуматься стоит. В конце концов, эта страна на наших глазах прошла путь от грандиозной социально-экономической катастрофы (60-х и 70-х) к нынешней сбыче советской мечты — "догнать и перегнать Америку". Догнали и перегнали по множеству ключевых показателей, стали одной из двух примерно равных по совокупности факторов сверхдержав мира. И как же китайцы это сделали?
Понятно, что они сами постоянно обдумывают этот свой опыт, а сегодня мягко предлагают его для изучения по всему миру. В нашем случае речь о вышедшем исследовательском докладе агентства Синьхуа по поводу ведущейся правящей компартией работы по той самой "второй интеграции". Понятно, что агентство упрощает идейную дискуссию и приспосабливает ее к пониманию относительно простого иностранца. Но даже и это делает с умеренным успехом, так что тут нужен переводчик.
Итак, наш вопрос: как у Китая получился этот взлет на вершину из безнадежной глубины? Ответ Синьхуа (в вольном переводе): а это потому, что нашей цивилизации пять тысяч лет, мы накопили массу полезного опыта насчет того, что в случае катастрофы надо делать, а чего не делать. В частности, не надо полностью уничтожать свое прошлое. Надо его интегрировать с настоящим и с предыдущим прошлым в виде полезного урока — так, как у нас это произошло с марксизмом.
Итак, "первая интеграция" марксизма с печальной реальностью. Конец 1970-х, когда после смерти Мао Цзэдуна начали пытаться что-то делать с несчастной страной, которая тогда производила ВВП примерно столько же, сколько маленький и избежавший марксизма Тайвань.
И вот посмотрите: вроде бы тогда не было в мире более яркого провала идеологии Маркса и практики его последователей (СССР еще держался). Идея бесклассового общества — в руинах, а от классовой борьбы страна, мягко говоря, устала. Идея отказа от частной собственности и выстраивания экономики на принципах не личного интереса, а команды сверху — и говорить нечего. Ну и не забудем про культуру с соответствующей революцией в таковой.
Как поступили точно в такой же ситуации в позднем СССР — ранней России: выкинули Маркса и всех прочих на обочину политического мейнстрима, оттеснили туда же вечно правящую КПСС, поиграли с идеями запрета соответствующей идеологии. Как поступили китайцы: на словах сохранили все в неизменности, включая память человека, свою версию марксизма насаждавшего, то есть Мао Цзэдуна. А на деле создавали — в виде эксперимента и шаг за шагом — вполне капиталистическую экономику с элементами госкапитализма и социальной солидарности. "Первая интеграция" — это словесное приведение бешеного идеализма Маркса, Мао и других к создаваемой реальности: классики были в чем-то правы, в чем-то нет, у нас свои особенности и так далее.
Причем здесь пять тысяч лет развития цивилизации: например, был вполне реальный человек по имени Кун, он же Конфуций. Хорошо сформулировал китайские представления о государстве и нации как семье, где у всех есть взаимные обязательства. Он теперь бог, и в храмах стоят его статуи. Изредка там можно увидеть статуи и Христа — тоже был человек, научил многих, в том числе кого-то в Китае, хорошим вещам. Но когда в эту страну в XVI веке приехали иезуиты, они очень удивились: местные жители жадно усваивают христианскую мудрость, но на призывы отказаться от всех прежних верований реагируют странно: да вы о чем, чтобы мы теряли прежнюю мудрость ради новой? Зачем?
Вот и сейчас первая и вторая интеграции Маркса с современностью — это процесс уважительного помещения новых статуй (Маркса, Мао, Дэн Сяопина) в тот же храм. Причем с особенностями. Синьхуа нам рассказывает: мир — это не объект для завоевания, как у западников, наша древняя мудрость гармоничных отношений между людьми прилагается и к отношениям между народами и странами, так что во внешней политике мы тоже наследники всех пяти тысяч лет опыта.