В Конгрессе США появился законопроект, внесенный республиканкой Нэнси Мэйс, который должен не то чтобы лишить Китай самого известного в мире из его национальных символов, но, скажем так, — слегка испортить репутацию этого символа. Сегодня он чисто китайский (больше панды нигде не водятся), а завтра будет какой угодно, хоть вот американский.
Для этого всего-то нужно, как это предусматривает законопроект, положить конец многолетней практике предоставления панд в лизинг. Дело в том, что стандартное соглашение китайской стороны с любым зоопарком мира предусматривает, что уникальные черно-белые четвероногие лишь арендуются зоопарком на какой-то срок, а вот щенки их должны вернуться домой.
Глубинный философский смысл этой акции объясняет среди прочего эмоциональная статья в The New York Times: панды — не тот символ нации. Они "смягчают авторитарный образ Китая" и "служат прикрытием для нарушений прав человека", "орудием мягкой силы" этой жуткой страны.
Ну ведь и правда: более мирную зверюгу и представить себе трудно, никто в мире еще не был загрызен пандой. Пекинскому режиму следует законодательно предписать сделать живым символом нации что-то мерзкое и зубастое — гиену, что ли. Правда, таковая в Китае не водится. Но если гиена родилась на американской земле, то есть вдохнула воздух свободы, шанс у нее есть. Как минимум пандам такой шанс надо предоставить, приравняв их к людям (как известно, сам факт рождения в США делает человека американцем, это закон).
Кто-то помнит наш недавний разговор о том, как озлобленные Западом китайцы устроили дискуссию в соцсетях насчет того, что тигр на почтовых марках в честь года Тигра — какой-то неправильный? Должен быть с зубами, чтобы недоброжелатели дрожали, а он стоит и задумчиво смотрит в туманную даль. Это называется обменялись обидами.
Здесь можно было бы серьезно поговорить (если на эту тему вообще можно говорить серьезно) о том, что проект Нэнси Мэйс задуман как поправка, добавление к большому законодательному документу администрации Джо Байдена — "Акту о конкуренции с Америкой — 2022", который пока только пишется. И, конечно, это будет существенный документ, где много веселого на тему того, как мы с этой Америкой можем конкурировать, а как не можем, чтобы ей не было больно и обидно.
Но мягкая сила — всегда особый случай. Панд китайские властители дарили иностранным коллегам чуть не со времен династии Тан — как символ мира и любви. Американцы, у которых свое представление о мировой истории, отсчитывают все с 1972 года, с визита Ричарда Никсона в Китай, то есть с приезда первой панды (подаренной ему) на американскую землю. Но поскольку сегодня это очень редкое животное, с 1982 года действует законодательный запрет на такие подарочки, их можно только давать напрокат.
Надо признать, что знаменитая китайская "панда-дипломатия" действует грандиозно. Сколько редких зверей на свете — но именно к этому миллионы людей относятся трепетно, выстраиваясь в очереди к домикам в зоопарках, где в особом искусственном сычуаньском климате содержат безвредную тварь, жующую бамбук. Всего в мире подобных зоопарковых домиков 22, открыть такой может не каждая страна, она должна подписать с Пекином специальные документы о сотрудничестве.
И, главное, в массовом сознании по всему миру эта благодушная животина действительно ассоциируется с Китаем в целом и даже с китайцами. Напомним, что, по крайней мере в части стран Европы, при виде очередной группы туристов из КНР местные жители говорят: "Панды идут". Так что если Америка сотрясается в судорогах ненависти к системному конкуренту, изыскивая все новые чересчур хорошие символы этой страны — вплоть до Конфуция из VI-V веков до нашей эры, — то нечего удивляться, что добрались и до панды. Она, если бы что-то понимала, должна была знать, на что шла.
Идеологическая борьба вокруг животных — символов нации не такая уж новость. И кому об этом знать, как не России с нашим медведем. Тут возникла культурно-зоологическая амбивалентность: мы-то понимаем, что в нашей культуре медведь хотя и может сильно навредить, если его рассердить, но все-таки он поддается добру и дрессировке и развлекает людей в цирке. А вот для американцев и прочих западников медведи — полный ужас без оттенков, и это, наверное, избавляет их от запретительных законодательных инициатив в США.
Или дракон, еще один символ Китая: там это мудрый дух облаков и воды, с ним очень даже можно договориться, а вот как с драконами поступали всякие рыцари из западной цивилизации — лучше не знать.
Но ладно животные, а как насчет международных символов в виде хороших людей, как типичных и позитивных представителей своей нации? Тут масса сложностей. Например, представим себе олицетворение хорошего американца — это кто? Все еще просвещенный ковбой (у него даже может быть имя Индиана Джонс), или этот символ будет неприятен уже и половине самой Америки? И не будем даже думать о британских футбольных болельщиках.
А вот с понятным всему миру образом китайца все относительно ясно. И это никак не неповоротливая панда. Это человек, который работает как проклятый и мучительно пытается общаться с некитайскими окружающими, делая это вежливо, с серьезным лицом и явно при этом напрягаясь до предела. Другое дело, что узнаваемого имени у такого человека все еще нет.
Хорошо, а каким мог бы быть — и должен бы быть — всему миру понятный образ настоящего русского? Это тоже безымянный персонаж, более того: их два. Один — это Шварценегер с золотыми зубами и шапке-ушанке со звездой, зверюга, в общем. А второй — мечта, образ, которого нет, — это, попросту говоря, человек, который приходит на помощь, когда его зовут. Сирия, Южная Осетия, Казахстан, цунами и МЧС в Индонезии. Но понятно, что как только такой образ появится — с именем и узнаваемым лицом, — как в США его кто-нибудь запретит законодательно.