Резонансное дело актера Павла Устинова, который получил 3,5 года колонии за применение насилия к омоновцу на несанкционированной акции в Москве 3 августа, не сходит с первых полос СМИ. О том, как чувствует себя актер, почему ему вынесен такой суровый приговор, когда будет рассмотрена кассация на вердикт и нужна ли судебная реформа, в интервью РИА Новости рассказал адвокат Анатолий Кучерена.
— Почему вы решили защищать Павла Устинова?
— Ко мне обратился Константин Райкин и попросил оказать юридическую помощь и стать адвокатом Устинова. Ну и, во-вторых, конечно, я не равнодушен к тому, что происходит, мне как профессионалу важно понять и разобраться, почему такой суровый приговор.
— Вы сегодня встречались с ним? Как встреча прошла, как его настрой?
— Да, сегодня состоялась встреча. Встреча прошла нормально, но, конечно, он подавлен. Он повторил то, что сказал в суде, что он невиновен и не участвовал ни в каких митингах. Встреча длилась где-то час, мы готовились к завтрашнему выступлению в суде, потому что завтра, в 12 часов, Мосгорсуд будет рассматривать по моему ходатайству запрос на имя прокурора об избрании любой другой меры пресечения, не связанной с лишением свободы. По закону я имею право обратиться с ходатайством об изменении меры пресечения, пока приговор не вступил в законную силу, суд должен рассмотреть ходатайство и принять решение: удовлетворить или нет.
— Вы будете настаивать на подписке о невыезде?
— Да, буду настаивать на подписке о невыезде.
— Когда будет рассмотрена кассация на арест Устинова?
— Кассация будет рассматриваться в Московском городском суде, скорее всего, на следующей неделе, возможно, в четверг. Это пока предварительно.
— Как вы полагаете, решение суда по Устинову выходит за правовые рамки с учетом того, что судом не были рассмотрены все доказательства защиты, в частности видео?
— В этом-то и принципиальный вопрос — в части того, как суд исследовал доказательства. Я сейчас как раз этим и занимаюсь, как до конца все изучу, тогда смогу что-то сказать. Но суд обязан исследовать все доказательства, которые представлены стороной обвинения и стороной защиты.
— То есть получается, что суд не выполнил все необходимые действия?
— Это я смогу сказать только тогда, когда изучу все материалы. Я не был участником процесса на первой инстанции.
— Суд инкриминирует, что было совершенно насилие в отношении сотрудника правоохранительных органов. С этим определением вы согласны?
— Тоже изучаю, тоже в рамках дела изучение идет.
— Генпрокуратура попросила выпустить Устинова под подписку, считаете ли вы это уже маленькой победой и предвестником благоприятного исхода дела?
— Пока нельзя ничего сказать, потому что завтра только будет решение. Прокуратура попросила по моему ходатайству, потому что в жалобе я изложил убедительные доводы, что нужно рассмотреть вопрос о мере пресечения.
— За пару дней судебная система продемонстрировала противоположные подходы по делам о несанкционированных акциях в Москве: Мещанский суд вернул в прокуратуру уголовное дело, возбужденное в отношении программиста Айдара Губайдулина, который обвиняется в том, что бросил пластиковую бутылку в сторону полицейского, и освободил его под подписку о невыезде, при этом по делу Устинова суд не стал принимать во внимание важное видео. Почему так происходит? Это вызывает много вопросов в обществе. Не пора ли задуматься о реформе судебной системы?
— Каждое дело индивидуально… Но я в данном случае исхожу из конкретного дела, которое я веду, по нему я могу высказывать позицию, потому что я участник дела, я изучаю материалы, знаю, куда обратиться.
Но вопросов, конечно, много, больше, чем ответов. Вопросов много сейчас везде задают, но давайте все делать профессионально. Суд первой инстанции вынес решение, которое, как считают обвиняемый и защита, несправедливое. Поэтому надо его обжаловать, потому что нет другого пути. Я всегда обжаловал несправедливые приговоры и доходил до Страсбурга. Решение (по делу Устинова. — Прим. ред.) вынес конкретный человек, он принял решение. Это конкретный судья. Нам легко говорить сейчас — вот, вся судебная система плохая, но есть конкретный судья, который вынес решение.
— Тогда возникает вопрос о компетенции судьи?
— Совершенно верно. Когда мы говорим о реформе — это просто слово "реформа", но совершенно другое дело — ответственность судьи. Вопрос компетенции, вопрос работы конкретных людей — это вопрос в сфере ведомства. Но, конечно, к кадровому вопросу всегда должно быть повышенное внимание. Это принципиально важно.
— Закон о митингах постоянно подвергается критике, на ваш взгляд, нужно ли его менять? Может быть, у вас есть какие-то предложения по этому поводу?
— Я не думал о каких-либо изменениях, поскольку я специально не изучал эту тему. Конечно, когда мы говорим, что живем в свободной стране, в правовом государстве, понятно, что должны быть свобода слова, свобода передвижения и так далее, но в то же время, когда речь идет об огромном мегаполисе, мы должны учитывать жизнь этого города. В данном случае надо приходить к тем решениям, которые устраивают и тех, кто хочет что-то сказать, выйдя на митинг, и тех, кто аполитичен. Именно в этом направлении нужно двигаться.