Историки спорят о судьбе баронессы де Сталь

МОСКВА, 30 мар — РИА Новости, Сергей Проскурин. Девяносто лет назад советские граждане впервые увидели на страницах газет легендарные слова "ТАСС уполномочен заявить…". С этой фразой связана судьба разведчицы, которую спецслужбы ловили по всему миру. О жизни под прикрытием — в материале РИА Новости.

В протоколе заседания Политбюро от 29 марта 1934-го первым пунктом стоял важнейший для страны и для товарища Сталина лично вопрос — "О кадрах". Под номером два — не менее насущная проблема: "О кампании за границей о советском шпионаже".

Дело касалось неудач разведки в Европе. В частности, 4-е Управление штаба РККА во Франции с самого начала работы в феврале 1921 года давало сбои. Первого резидента разоблачили уже в 1922-м, двумя годами позже — второго. А в апреле 1927-го накрыли сразу около сотни агентов.

Следом еще неприятность: в конце 1933 года сотрудники Сюрте задержали около 20 человек, еще 15 объявили в розыск. Во французской прессе развернулась настоящая травля — всех арестованных обвинили в шпионаже в пользу Советов. В такой ситуации нужно было реагировать.

Поэтому после заседания 29 марта Сталин поручил заместителю наркома иностранных дел Николаю Крестинскому немедленно представить и опубликовать текст опровержения. На следующий день "Правда" и "Известия" дали следующее сообщение.

"В связи с появившимися во французской печати утверждениями, — гласила передовица, — будто группа лиц разной национальности, арестованная в Париже по обвинению в шпионаже, занималась таковым в пользу СССР, ТАСС уполномочен заявить со всей категоричностью, что эти утверждения являются ни на чем не основанным клеветническим вымыслом".

До сих пор неизвестно, были ли все попавшие на крючок советскими агентами. Но об одной из персон исследователи кое-что знают. В историю она вошла под именем баронесса де Сталь.

Впрочем, вопросов к ней все же больше, чем ответов. Во-первых, для одних она была Лидией, для других — Ольгой. Во-вторых, бесчисленное количество вариаций фамилии: Сталь или Шталь, а может, Чкалова или Шкалова. Не все ясно и насчет дворянской приставки — "де" или "фон".

В-третьих, биография, из которой трудно понять, что правда, а что — вымысел. То ли французская куртизанка, то ли проститутка. То ли бакалавр искусств и супруга благородного джентльмена, то ли аферистка и держательница публичного дома.

Лишь одно можно сказать наверняка: о Париже она мечтала с детства.

Лидия, дочь винодела Чекалова, родилась 12 ноября 1885-го в Ростове-на-Дону. Получив неплохое домашнее образование, поступила в гимназию и вскоре начала подрабатывать частными уроками французского языка.

"Уже с 12 лет, начитавшись книг о Франции, я создала себе мечту, — вспоминала она, — поехать учиться в Париж".

Так и случилось: накопила тысячу франков и отправилась покорять город на Сене. Поступила в Сорбонну, а затем в Высшую школу промышленной физики и химии. Там в 1907-м Лидия познакомилась с молодым студентом. Его звали барон Борис-Иоганн-Александр фон Шталь. На самом же деле — Борис Федорович Шталь. Он был сыном владельца виноградников в Крыму и происходил из купечества.

Впрочем, свадьбе это не помешало. Счастливая Чекалова, подписывавшаяся теперь де Шталь, планировала сесть за диссертацию. Но началась Первая мировая — супруги вернулись в Россию.

"Война произвела на меня удручающее впечатление, — говорила позже Лидия. — И я не нашла ничего лучше, как заболеть острой неврастенией". В 1915 году она отправилась в санаторий под Хельсинки. Семейный корабль к тому моменту дал трещину. Жена за время лечения сблизилась с финскими социалистами. Муж ее интересов не разделял.

В 1920-м Борис, разочаровавшись в революции, оформил развод и бежал в Америку. "Не выдержал экзамена жизни", — констатировала Шталь. В том же году ей неожиданно "предложил поработать" будущий глава Карело-Финской ССР Отто Куусинен.

"Но что же я буду делать, — удивилась Лидия. — Ведь я даже Маркса не читала!" Тот, улыбнувшись, ответил: "Ничего. Вам пока и не надо. Достаточно того, что вы — бацилла большевизма".

И снова Париж. Теперь уже Ольга (для "своих") Шталь освоила мастерство скрытой съемки, переводила, была связной. А затем открыла фотоателье. Однако позднее в прессе заведение окрестили борделем, куда девушки заманивали "нужных" клиентов — тех, что близки к гостайне.

Когда произошел тот самый провал резидентуры 1927-го, она благополучно передислоцировалась в Штаты. Там, не тратя время зря, поступила в Колумбийский университет, где получила степень магистра синологии.

Параллельно познакомилась с четой Свитц из Нью-Джерси. Роберт — глава семейства — был завербован советской разведкой и работал в Америке под прикрытием. Умение Шталь налаживать контакты с "товарищами" быстро оценило начальство. "Ценный работник, — значилось в одной из характеристик. — Романтична и работает искренне. <…> Надежна. Для аппарата безусловно полезна".

Лишь одно смущало: поразительная и абсолютно недопустимая для шпиона доверчивость. Возможно, поэтому уже в начале 1930-х ФБР вышло на след баронессы. Ее перевели обратно во Францию. Но и в Старом Свете, как оказалось, не дремали.

В октябре 1933-го вместе со всей командой провалился советский резидент в Хельсинки. Среди задержанных была некая Ингрид Востром — связная супругов Свитц. Она-то и указала на Шталь и ее "фотоателье". В Сюрте отреагировали мгновенно. Уже в декабре Лидию задержали.

Затем обвинение (то самое, которое опровергало ТАСС). Баронесса все отрицала. "Оклеивала стены комнаты секретными чертежами французских фортов" — это же абсурд, объясняла Лидия. А вину решила переложить на миссис Мэрджори Свитц.

"Шпионка Коминтерна — она. Я лишь жертва наговора и не подозревала о том, что пригрела у себя в доме большевистскую агентку. <…> Да, пусть я куртизанка. Но это не преступление. Мне нравятся мужчины, их внимание, их ухаживание, даже их деньги. Но я не люблю шпионов", — говорила Шталь в суде.

Обмануть власти Франции не удалось: пять лет тюрьмы, штраф три тысячи франков и высылка из страны. Отсидела она только половину и вскоре вернулась на родину. Но в самый неподходящий момент — в конце 1937-го. Некоторое время Лидия преподавала иностранные языки будущим советским разведчикам.

Затем — донос. Учительница якобы позволила себе некие вольные высказывания относительно "популярности Гитлера в Германии". В Москве Шталь, как и перед парижским трибуналом, все отрицала. Поскольку третьих лиц при разговоре не было, приговор оказался более чем мягким для того времени: три года казахстанской ссылки.

По окончании — новый срок. Вновь подвела проклятая доверчивость, на которую обращали внимание в характеристиках. На реабилитацию Лидия смогла подать лишь в 1954-м. Через два года — долгожданный ответ: все обвинения сняты. Справка пришла уже на новый адрес — Сухуми, Грузинская ССР. Это последние данные о "красной баронессе". След ее потерялся, а дальнейшая судьба неизвестна. Быть может, снова Париж...