МОСКВА, 23 июл — РИА Новости, Анастасия Гнединская. По ночам в семитысячном Иультине на Чукотке светится всего одно окно — в охотничьем домике 69-летнего Андрея Дананая. Он единственный житель когда-то процветавшего поселка. После 1994-го, когда закрыли горно-обогатительный комбинат, люди уехали на материк, бросив в квартирах мебель, посуду, одежду. Дананай остался. До цивилизации — двенадцать часов на "Урале" и лодке. Связь только по спутнику. Но отшельник уверяет: ему здесь комфортно.
Хищные соседи
Утром Андрей Андреевич выпускает на улицу кобеля Черныша. Хищников пес чует за десятки метров, сразу лает. Уже давно медведи — единственные соседи Дананая по поселку. В заброшенных пятиэтажках животные чувствуют себя хозяевами: прогуливаются по лестницам, заглядывают в квартиры.
На шее у Андрея Андреевича свисток. Прежде чем зайти в подъезд, обязательно нужно крикнуть или посвистеть — громких звуков медведи боятся. Правда, сориентироваться удается не всегда.
Двор в Иультине
"Помню, как-то вышел утром и увидел в пяти метрах огромную мохнатую морду. Ему до меня — максимум два прыжка. Попятился назад, успел захлопнуть дверь. Медведь покараулил еще с полчаса и удалился". Дананай немногословен — сказывается жизнь в уединении.
Иультин — это несколько улиц, сотня домов, пятиэтажных и трехэтажных. При желании отшельник может занять любую квартиру. Но предпочитает охотничий домик — его легче протопить.
«
"Да и безопаснее так. В заброшенных подъездах часто лисы прячутся. А они, если бешеные, бесстрашные. На людей кидаются, — объясняет Дананай. — Хуже только росомаху встретить. Их даже медведи боятся".
"В забое работали врачи, учителя"
В советское время Иультинский горно-обогатительный комбинат обеспечивал страну оловом, вольфрамом, молибденом. Рядом с месторождением стихийно вырос поселок — образцово-показательный с точки зрения инфраструктуры и снабжения. Жителям завидовали даже на материке.
Андрей Дананай с собакой
"В местных магазинах продавали вещи, которые нельзя было купить и в Москве. Например, кожаные куртки. За ними все гонялись, а здесь они спокойно лежали на прилавках", — вспоминает Андрей Андреевич.
Горняки могли приобрести магнитофоны, мотоциклы, фотоаппараты.
«
"Машину здесь тоже легче было купить, — продолжает он. — Лично мне три раза предлагали — и "Жигули", и "Волгу". Только сперва ее нужно было самому пригнать с завода — такие правила".
Ездить на легковушке в поселке некуда, и рабочие обычно пользовались машинами только в отпуске. Благо его давали на полгода.
"Отправлялись домой на несколько месяцев. Там королями катались на собственных автомобилях, потом продавали их чуть подороже", — объясняет отшельник.
Сюда, как и в другие шахтерские города, ехали заработать. Если в центральных регионах горняки получали 120-150 рублей, тут с северными надбавками доходило до тысячи.
Кукла на окне
Дананай вспоминает, что у восьми из десяти шахтеров было высшее образование. У некоторых даже по два. В забой шли врачи, учителя.
«
"Никто не жалел, что поменял кабинет на шахту. Да, трудно, климат суровый. Зато в отпуске чувствовали себя людьми. Шахтер на отпускные мог купить "Жигули". Тогда они стоили шесть тысяч. Кто деньги не спускал, скапливал по сто тысяч".
Сам Дананай переехал из Харькова с женой и четырьмя детьми. Работал водителем БелАЗа и вахтового автобуса.
Вид на поселок
"У всех были грандиозные планы на жизнь, большие семьи. На севере ночи долгие, темные — способствуют демографии", — несмотря на изоляцию, чувства юмора Андрей Андреевич не утратил.
"Побросали все"
В 1994-м комбинат закрылся — добычу руды признали нерентабельной. Безработными в один момент стали несколько тысяч человек. На воротах одного из цехов электросваркой вывели: "Ушли, не став богатыми".
На окраине Иультина
Шахтеры с семьями потянулись на Большую землю. Кому-то на отложенные деньги удалось купить квартиру в Магадане. Кому-то дали жилье в Эгвекиноте — соседнем крупном населенном пункте.
Покидали поселок целыми домами. Дананай вспоминает, как гасли окна в пятиэтажках — за неделю могли выехать жители всего подъезда. "Кто-то брал с собой мебель в контейнерах. Но большинство оставляли все — посуду, технику, одежду. Понимали, что до материка многое не довезут: шкафы превратятся в дрова, тарелки побьются".
Многие квартиры до сих пор стоят почти нетронутыми. На окнах —"мумифицированные" цветы в горшках, в шкафах — пластинки и книги. Люди побросали даже мотоциклы, лодки и снегоходы.
"Первые годы техника была на ходу — заливай бензин и уезжай. Сейчас уже нет — мимо проходят пастухи-чукчи, разбирают все это на запчасти", — говорит Андрей Андреевич.
Цветы в местном профилактории
В 1996-м поселок погрузился во тьму: электричество отключили, обрезав провода. К тому моменту в Иультине оставалось не больше ста человек — сотрудники местной золотодобывающей артели. Они охраняли технику: надеялись, что жизнь в населенный пункт еще вернется.
"Батареи в домах полопались, котельная не работала. Прямо в квартирах устанавливали печки-буржуйки, выводили трубы в окна и так грелись", — вспоминает Дананай. Пять лет назад в семитысячном поселке проживали два человека: он и еще один бывший рабочий Виктор Холод.
Последние жители Иультина устанавливали буржуйки прямо в квартирах
"Виктор в Иультин приехал раньше меня. Когда съехали соседи, занял весь барак. От медведей отбивался — залезали в кладовые и воровали еду. Потом отправился на материк хоронить брата и не вернулся. Осел в Воронежской области".
Арбузные мечты
Так Дананай остался единственным обитателем отрезанного от коммуникаций поселка. Он здесь не просто живет — работает. Охраняет технику, которую дорожники оставляют после прокладки зимника.
Условия у отшельника, по его словам, вполне комфортные. Энергией обеспечивают два генератора, дизельный и бензиновый. Под холодильник приспособил одну из штолен. Есть DVD-плеер, электрочайник.
В качестве холодильника Андрей Андреевич использует штольню
Несколько раз в неделю он выходит на связь с родными по спутниковому телефону. Правда, общаются не дольше пары минут — очень дорого.
«
"Думаю, минута — доллара четыре. На три месяца я кладу 30 тысяч рублей — мне хватает", — уточняет Андрей Андреевич.
В поселок Эгвекинот выбирается раз в полгода. От Иультина это всего двести километров. Но чтобы их преодолеть, нужно не меньше двенадцати часов.
"Дорога — по руслу реки. Там и сейчас лед лежит. Можно только на "Урале", да и то не всегда проедешь", — объясняет собеседник.
Пианино на складе комбината
Продукты и топливо покупает с запасом — тонну дизеля, несколько десятков буханок хлеба, которые потом держит в штольне-холодильнике. Конфеты — пакетами, крупы — мешками. Меню старается разнообразить, но вдали от магазинов месяца через три начинают одолевать навязчивые гастрономические идеи.
"Хочется, например, арбуз съесть. Чтобы вы понимали, на Чукотке это почти деликатес. Сейчас один стоит тысяч девять. К осени подешевеет — до двух".
"Бояться нечего"
Раз в два-три месяца к нему заглядывают чукчи-оленеводы. Обычно просят починить снегоходы. Взамен снабжают мясом. Сам он не охотится — не любит.
Дом культуры
Дананай говорит, что жить одному совсем не страшно: "А чего бояться? Людей нет, а животных отогнать можно. Лекарства у меня есть. Если случится что-то серьезное, могу санавиацию вызвать. Вот тоскливо бывает, да. Особенно в пургу — снег валит по несколько дней и ветер сдувает с ног. В Иультине такие ветра, что на потоке можно лежать".
Признается, что иногда одиночество одолевает. Тогда идет в поселковую библиотеку, берет какую-нибудь книжку или включает фильм.
"Конечно, порой хочется поговорить с кем-то. Пес выручает. Мне кажется, он меня уже понимать стал", — шутит Андрей Андреевич. Раз в день он обязательно осматривает поселок: заглядывает в дома, на склады.
"Не из-за ностальгии. Просто, когда шумишь, медведи перестают гулять внаглую — чувствуют, что есть хозяин".
Плакат в местном ДК
Несмотря на долгую жизнь в изоляции, в Эгвекиноте ему комфортнее. Не переезжает только из-за работы. Впрочем, через пару лет все же планирует перебраться — там у него семья.