Марлен Каплан – бывший спасатель, а теперь врач в одной из больниц Нью-Йорка, работающий с больными коронавирусом. В середине марта он заразился и сам и даже записал прощальное послание своим детям, так как не знал, увидит ли их вновь. О течении болезни, риске повторного заражения, о том, сколько еще жизней унесет коронавирус и почему он может быть опаснее для людей с сильным иммунитетом, помогают ли маски, а также о том, стоит ли принимать алкоголь в целях профилактики, Каплан рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости Алану Булкаты.
— Некоторые врачи полагают, эпидемия коронавируса в США достигла пика. Вы согласны с этим мнением?
— Я уверен, что пик либо только что начался, либо вот-вот наступит.
— Почему вы так считаете?
— Я исхожу из числа поступающих инфицированных. Обычно в больницу прибывают те, у кого более тяжелые симптомы коронавируса. Все больше людей, которые борются с инфекцией в больнице и умирают. Также гибнут люди, болеющие в тяжелой форме дома, так и не добравшись до больницы. Думаю, нам предстоит увидеть еще много смертей.
— Знаю, что вы тоже переболели …
— Да, 16 марта я почувствовал симптомы.
— Как вы думаете, где и как вы могли заразиться?
— Я работал в больнице. За неделю до 16-го все было хорошо. К нам поступали пациенты, у которых мы проверяли температуру, давление, пульс, и все было в порядке. Но как выяснилось, люди могут становиться заразными до того, как почувствуют серьезные симптомы. Был как минимум один пациент у нас, который был в порядке, общался с нами без маски, были весьма любезные с нами пациенты, покупали нам кофе. А через день-два мы узнавали, что они оказывались в другой больнице с симптомами коронавируса. Результаты их тестов были положительными. Так что, может быть, в итоге мы заразились от пациентов, которые даже не знали в день нашей встречи о том, что они сами инфицированы.
— Вы можете описать ваши симптомы? Как проходила болезнь?
— В первый день утром я почувствовал боль в животе, дискомфорт. Я не был уверен в причине. Думал, может, съел что-то не то. Боль ощущалась, но не очень беспокоила. На всякий случай, решил проверить температуру. Весь день температура была около 37 – 37,5. Лег спать. На следующий день должна была быть моя смена. В районе 23.30 я проснулся: меня трясло, аж зубы стучали. Я проверил температуру – 39,5.
Позвонил на работу, сказал, что у меня температура и я не приду на следующий день. Мой руководитель сказал: "Не приходи, иди в отделение неотложной помощи и проверься на коронавирус".
В течение трех дней я боролся с лихорадкой. Каждые шесть часов действие жаропонижающего прекращалось, и температура опять поднималась до 39 – 39,5. На третий день температура стала спадать, теперь ее значения были в пределах 38-38,5. Но в то же время я обнаружил сильную, невыносимую боль чуть выше середины спины. Как будто кто-то ударил меня бейсбольной битой. Я ходил по квартире, опираясь на стены и хватаясь за мебель, чтобы не упасть. На четвертый день температура снизилась до 38. Я прекратил принимать жаропонижающее, потому что посчитал, что это уже не нужно. Боль в спине ослабла. Но в этот день я совсем потерял обоняние. Я не чувствовал никакого запаха и потерял почти полностью вкус. Я бы не отличил луковицу от яблока или чеснока. Я не чувствовал ничего.
На пятый день температура спала до 37-37,3 градусов, мне показалось это умеренно повышенной температурой. Боль, которая была в спине, сменилась болью впереди на том же уровне – примерно в районе диафрагмы. Каждый раз, когда боль появлялась, было ощущение, будто кто-то бьет меня в живот, перехватывало дыхание. Температуры у меня больше не было, но на всякий случай — я ведь знал, что иммунная система полностью истощена, — я начал принимать антибиотик азитромицин. Он не помог бы против вируса. Я начал его принимать, чтобы не поймать вторичную инфекцию, так как мой иммунитет ослаб.
С пятого по седьмой день боль ощущалась наплывами. На седьмой день я был очень истощен от попыток нормально дышать: уже три дня у меня были затруднения в дыхании. Как-то я заметил, что, пока шел от кухни в комнату, я потерял сознание на долю секунды и оказался в сантиметре от стены. Когда это случилось, я достал пульсоксиметр, который был у меня дома, и увидел, что уровень кислорода был в районе 88-89% — это крайне мало. Пульс был 100, что очень много для меня, потому что мой пульс в спокойном состоянии обычно чуть ниже 60 — я занимался спортом. Я не мог вдохнуть. Видел, что мне становится хуже и вызвал скорую. Они надели на меня кислородную маску. Взяли анализы – анализ крови. Сделали снимок легких. Он показал, что есть участки с инфильтратом с обеих сторон легких, что обычно бывает при пневмонии. То есть у меня развилось воспаление легких. Я провел ночь в отделении неотложной помощи.
На восьмой день они проверили, как я дышу комнатным воздухом. Уровень был примерно 95-96%. И меня выписали, сказав, что я в безопасности. Дома я старался не перегружать себя и отдыхать максимальное время. На девятый день мне стало намного лучше. Вернулись обоняние и вкус. На десятый день у меня пропали все симптомы.
С 11-го по 13-й день сил становилось все больше. И на 14-й день я вышел на работу.
— В вашей практике встречались болезни, которые проявлялись бы похожим образом?
— Это похоже на бактериальную пневмонию. В тяжелых случаях у людей скапливается жидкость в легких. По сути, это похоже на тяжелый случай пневмонии.
— Насколько я знаю, вы записали прощальные словам родным, пока были в больнице. Почему вы решили это сделать? Когда вы решили записать это послание?
— Мой коллега заболел примерно за пару дней до меня. Вероятно, мы оба контактировали с одним и тем же пациентом. Он до сих пор подключен к аппарату искусственной вентиляции легких. Ему действительно очень плохо. Надеюсь, он справится (К моменту выхода интервью этот человек скончался. – Прим. ред.).
Я знал, что он уже подключен к аппарату ИВЛ, когда пошел в отделение неотложной помощи. Вдобавок я знаю правила: если мой уровень кислорода не повышается, частота дыхания не улучшается, протокол предписывает подключить меня к аппарату ИВЛ.
Я знал, что такая возможность существовала. До того, как мое состояние стало стабилизироваться, я на всякий случай — если бы меня пришлось подключать к ИВЛ — хотел оставить хоть какое-то сообщение для моей семьи, для моих детей, сказать хоть что-то, что я люблю их. Если бы меня подключили к ИВЛ, я не знаю, сколько бы я был подключен к нему, не знаю, появился бы у меня еще шанс поговорить с ними или нет. К счастью, мне повезло.
— Сколько вам лет?
— Мне 38 лет. Я веду активный образ жизни, занимаюсь спортом. Когда-то я был спасателем. Я люблю плавание, часто плаваю. Не было проблем со здоровьем.
— То, что вы рассказываете, несколько пугает. Говорят, что перед коронавирусом уязвимы в основном люди гораздо старше вас по возрасту…
— Это так. Но проблема в том, что пока не ясно достоверно, почему у некоторых молодых людей легкие симптомы, а кто-то сталкивается с дыхательной недостаточностью. Мы не знаем, почему некоторые реагируют в легкой форме. Мы знаем, что это как-то связано с тем, насколько активно реагирует иммунная система человека. Если у вас слишком активный иммунный ответ, иммунная система уничтожает не только вирус, но и ваше здоровье.
У некоторых молодых людей наблюдается повышенная иммунная реакция, и им требуется кислородная поддержка. Это как лотерея: нельзя сказать, кто как среагирует.
— Люди какого возраста попадают в основном к вам в больницу с диагнозом коронавирус?
— Вообще, наша больница расположена в районе с очень большой долей пожилого населения. В целом даже до этой пандемии средний возраст нашего пациента был за 70. Большинство людей, которые нуждаются в ИВЛ, и большая часть гибнущих от коронавируса старше 55. Но есть люди, которые никогда раньше не оказывались в больницах, не испытывали проблем со здоровьем. В отделение неотложной помощи приходит много молодых людей. Они получают кислород и спустя ночь начинают чувствовать себя лучше, как было со мной, и их выписывают.
— Сколько лет самому молодому пациенту с коронавирусом, который оказался в отделении реанимации и интенсивной терапии?
— Думаю, около недели назад я слышал о пациенте в возрасте 41 года.
— Мэр Нью-Йорка заявил недавно, что больше всего смертей от коронавируса в городе приходится на латиноамериканское население, затем по числу умерших идут афроамериканцы, белые и азиаты. Вы можете как-то прокомментировать это?
— Думаю, тут может быть несколько причин. Одна из них – среда. Люди в определенной среде могут иметь больше проблем со здоровьем в целом. У людей в этих сообществах может быть хуже питание, люди могут жить более скученно. Больше родственников могут жить в одной квартире. А значит, больше людей в случае чего заразятся. Тяжело сказать однозначно. Есть еще один факт. Этот коронавирус – это действительно нечто настолько новое для нас. Нам еще предстоит понять, что именно делает его более ужасным для одних людей, нежели для других.
— Власти говорят, что, согласно одному из прогнозов, около 16 тысяч человек скончаются от коронавируса в штате Нью-Йорк. Как вы можете прокомментировать такую оценку?
— Думаю, 16 тысяч – весьма, весьма оптимистичное число. Думаю, что будет раза в три больше. Причина в том, что у людей разовьются вторичные проблемы со здоровьем. Органы будут испытывать такой стресс в ходе заболевания, что из-за этого возникнут новые проблемы. Число умирающих ежедневно сейчас говорит о том, что мы, вероятно, достигнем 16 тысяч в ближайшие дни.
— Может ли быть полезным употребление крепкого алкоголя внутрь в профилактических целях?
— Следует взвесить все риски. Коронавирус, как и любая болезнь, создает нагрузку на все ваши органы. И пока ваш организм борется, печень испытывает повышенную нагрузку, отфильтровывая побочные продукты этой борьбы. Вы хотите создать дополнительную нагрузку для вашей печени? Да, принятие алкоголя внутрь дезинфицирует ваш рот и, может быть, горло, но это единственная площадь дезинфекции. Спирт не продезинфицирует ваши легкие. Лучше всего просто полоскать горло раствором воды с содой.
— Я понимаю, что, может быть, это не относится к вашей специальности. Вам известно что-нибудь о том, как проходит испытание препаратов в лечении пневмонии, вызванной коронавирусом?
— В основном используются гидроксихлорохин и азитромицин – то, что я принимал. Есть также противовирусные препараты, используемые при лечении ВИЧ. Есть еще новое противопаразитное средство, над применением которого сейчас думают. Кроме того, есть лекарства, которые похожи на препараты противовоспалительного типа. Их применяют после воспалительного процесса. Все эти препараты мы пробуем. Различные больницы используют различные препараты на различных людях в разных ситуациях. В целом мы пытаемся выяснить, какая методика дает больший эффект. Так что сейчас мы в основном используем гидроксихлорохин, который является противомалярийным препаратом, в сочетании с цитромаксом и высокими дозами мультивитаминов. К большинству пациентов применяется это лечение.
Тем не менее у нас есть случаи, когда такое лечение не дает хороших результатов. Тогда мы используем лекарства от ВИЧ. Полагаю, как только Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов даст добро, мы попробуем применять также противопаразитные препараты. Нам нужно получить "зеленый свет" от управления.
— Какова ситуация с использованием плазмы переболевших людей?
— Я уже сдал свою плазму. Это долгий процесс, к сожалению. Сначала должно быть подтверждение, что вы болели и что вы переболели COVID-19. Затем вы приходите в донорский центр и сдаете кровь, чтобы они проверили уровень антител — сколько антител есть в вашем организме, потому что у вас может быть недостаточная концентрация антител. Затем они звонят и просят вас прийти сдать кровь, если в ней достаточно антител.
Этот метод лечения использовался в прошлом в случаях с другими вирусными инфекциями и показал положительные результаты. Некоторые врачи утверждают, что это лечение дает результаты и сейчас.
Так или иначе, я думаю, что людям в критическом состоянии с тяжелыми повреждениями легких даже эта терапия вряд ли поможет. Она, вероятно, поможет тем, у кого умеренные или тяжелые симптомы, чтобы не дать им погрузиться в критическое состояние. Но я не думаю, что в случае с критическими больными эта терапия поможет.
— Есть ли вероятность, что человек, который переболел COVID-19, вновь заразится этой болезнью?
— Есть две теории. Согласной первой, есть повторно заражающиеся люди. Повторное заражение означает, что вы чисты, у вас нет вируса в организме, затем вы контактируете с зараженным и вновь инфицируетесь. Это весьма маловероятно, особенно если у вас есть антитела. Это технически возможно в уникальной ситуации, когда у вас выработалось определенное количество антител, но ваша иммунная система не восстановилась полностью, она все еще ослаблена, и вы получаете огромный объем вируса – например, кто-то кашлянул или чихнул вам в лицо.
Но, скорее всего, происходит другая вещь. Вторая теория заключается в том, что люди выздоровели, у них выработались антитела. Их иммунитет ослаблен, организм только-только восстанавливается, и в их теле где-то еще сохраняется активный вирус. Они, думая, что поправились, начинают заниматься повседневными делами в прежнем режиме, испытывают стресс от работы, а иммунная система все еще не готова. И тогда вирус вновь начинает размножаться в их организме, вновь появляются симптомы.
— У вас в больнице сталкивались с такими случаями?
— Пока нет, но множество специалистов полагают, что это весьма вероятный сценарий.
— Ваша больница испытывает недостаток в каких-либо средствах защиты?
— Я бы сказал, у нас все есть, но в малом количестве. Мы полагаемся на еженедельные поставки, которые не дают нам лишиться каких-то необходимых элементов защиты.
— То есть вам не приходится надевать мешки для мусора вместо халатов, как было изображено на одной из фотографий в интернете?
— Медсестры ухаживают за многочисленными пациентами и должны оставаться одетыми в средства защиты. Доктора также должны носить средства индивидуальной защиты. Но всем остальным сотрудникам нет нужды надевать все это снаряжение на себя. Этот вирус передается воздушно-капельным путем. Капли летят на определенное расстояние. Поэтому нет необходимости всем ходить в полном снаряжении и переводить его впустую. Так что мы выделяем определенные средства защиты для конкретных специалистов и стараемся не использовать их без необходимости.
— Говорят, если вы не больны, то медицинская маска вас не убережет от заражения.
— Единственная маска, которая действительно может помочь вам в этом случае, маска N95. Вам также необходимо прикрыть глаза чем-то, потому что вирус может проникнуть с каплями через глаза. Обычные маски, которые носят люди, неидеальны. Если вы в лифте с кем-то, кто болеет коронавирусом, и он кашляет и чихает, такие маски вас не защитят. Если же вы в маске N95, вы не вдохнете эти частицы, потому что N95 их задержит.
— Правда, что некоторые больницы штата Нью-Йорк запрещают своим сотрудникам давать какие-либо комментарии о ситуации с коронавирусом в штате?
— У нас в стране полная свобода слова. Вам не надо беспокоиться по поводу того, что вы что-то сказали или сказали что-то не так. У нас есть права информаторов, свобода выражения. Единственное, мы должны соблюдать конфиденциальность в рамках закона о мобильности и подотчетности медицинского страхования (HIPAA). Мы должны гарантировать, что мы сохраняем полную конфиденциальность любого, кто болен, сохраняем в секрете его состояние, все, что может касаться конкретного человека. Мы должны гарантировать, что мы не раскрываем какие-либо подробности, касающиеся этого. За исключением этого момента бояться, что вас накажут за высказывания, не стоит. Пока вы не подвергаете опасности конфиденциальность пациентов, вам ничто не угрожает.
— Какие рекомендации вы бы дали коллегам в России, борющимся с коронавирусом?
— Всем медицинским сотрудникам на переднем крае нужно постараться максимально использовать соответствующие средства защиты. Им должна предоставляться максимальная поддержка от всего вспомогательного состава, даже от уборщиков.
Если взять мой пример, я заболел и выпал из работы на две недели. Я не мог принести никакой пользы две недели. Если вдруг у вас на переднем крае слишком много сотрудников выйдут из строя на две недели, система здравоохранения, которая сейчас уже в стрессовом состоянии, подвергнется еще большей нагрузке. Тогда речь пойдет о невообразимом числе потерь, потому что не будет хватать врачей. Врачи должны быть снабжены необходимым снаряжением и средствами. Им должна оказываться максимальная поддержка. У нас даже есть номер, по которому мы можем позвонить, чтобы поговорить с кем-то, если мы чувствуем, что у нас есть психологические проблемы. Так что врачам нужна также психологическая поддержка. Возможно, необходима поддержка с обеспечением питания. В течение дня я настолько занят, что я могу просто забыть поесть или даже попить.
— Сколько раз в день вы едите?
— Я думаю, я ем два раза. Стараюсь не переедать. Если я знаю, что мне надо будет идти в палату с больными коронавирусом, мне, честно говоря, особо есть не хочется, потому что часть меня осознает, что вирус может быть везде. Поэтому когда я ем, я всегда стараюсь получить концентрированное питание. Вдобавок я стараюсь употреблять множество добавок и витаминов.
— Что бы вы посоветовали российским властям?
— Защитить тех, кто на переднем крае. Осуществлять правила карантина. Если люди выходят в магазин или в аптеку, они должны носить маски. Обычная маска не защитит вас от того, кто кашляет и чихает рядом. Но если вы кашляете и чихаете, большая часть вашей слюны будет задержана маской. Надевая маску, вы защищаете других людей.
Возможно, следует людей активно информировать о том, как дезинфицировать продукты, как правильно мыть руки. Многие люди не знают, как правильно обеззаразить что-то, что они принесли домой. Многие не знают, как правильно руки мыть.
— Вы не считаете, что США упустили момент, когда надо было ввести жесткие карантинные меры, закрыть границу – например, в январе, когда уже было известно о множестве случаев в Китае? Не стоило ли правительству США гораздо раньше делать соответствующие шаги?
— Очевидно, что если бы меры были приняты раньше, то было бы лучше. Но, откровенно говоря, этот вирус был уже везде. Люди болели тяжелейшими видами пневмонии до того, как мы узнали, что этот вирус здесь. Уже были заразившиеся люди. Лучше всего было бы, чтобы как только в Китае стало известно об этом вирусе, как только они узнали, что это что-то ненормальное и очень заразное, об этом узнали и мы. Но проблема в том, что мы не узнали сразу. Мы не знали, насколько он заразен. Однако реакция президента, я думаю, была своевременной, потому что прежде чем мы получили тысячу случаев, он закрыл границы. Думаю, он поступил правильно и спас множество жизней.
— Как вы можете охарактеризовать всю серьезность этой болезни?
— Даже если не брать во внимание то, что мы уже видим в мире, это, вероятно, наиболее серьезное заболевание из тех, с которыми человечеству приходилось сталкиваться за последние сто лет. Наверное, это самая серьезная болезнь такого плана со времен "испанки".