Директор Государственного музея истории российской литературы имени В.И. Даля Дмитрий Бак в этом году станет спикером и модератором нескольких сессий секции "Литература и чтение" предстоящего VIII Санкт-Петербургского международного культурного форума. В интервью корреспонденту РИА Новости Екатерине Сошниковой Бак рассказал о главных дискуссиях форума, нужна ли возрастная маркировка на произведениях литературы и искусства, почему массовое чтение как социальный феномен может быть конечным и что нужно предпринять для популяризации чтения.
– Дмитрий Петрович, расскажите о вашем отношении к культурному форуму. Как считаете, насколько данная дискуссионная площадка важна?
– Санкт-Петербургский культурный форум проходит уже в восьмой раз, и с каждым разом он набирает силу. Это, безусловно, очень важная площадка для коммуникации, в том числе между российскими деятелями культуры и зарубежными гостями. Здесь могут вступить в дискуссию люди разных убеждений и занятий: писатели, артисты, администраторы культурных учреждений, а также представители власти, бизнесмены. Подобной универсальной площадки больше нет в стране, хотя во многих регионах проводятся своилокальные культурные форумы.
– Как вы считаете, нужно ли что-то изменить в формате культурного форума? Привнести что-то новое?
– Его трудно совершенствовать, он универсален. В программе форума – дискуссии, презентации, концерты, кинопросмотры, есть профессиональная деловая программа. Я не думаю, что можно как-то существенно изменить формат.
– Расскажите, какие мероприятия проведет Государственный музей истории российской литературы имени Даля в рамках культурного форума?
– Музей традиционно принимает участие в двух профессиональных секциях: музейной и литературной. Мы подготовили круглый стол "Литературные музеи как центры интеллектуального туризма. Россия и Европа", в нем примут участие отечественные и зарубежные эксперты из Латвии, Испании, Германии, Греции. Туризм как таковой предполагает прежде всего комфорт и отдых, туризм культурный – знакомство с национальным культурным наследием. Продвижение музейных проектов, выставок, мероприятий на рынок туристических услуг крайне важно, об этом пойдет речь на нашем круглом столе. Еще одну дискуссионную площадку мы посвятили 200-летию Федора Достоевского. Это будет не просто юбилейная дата. Приуроченные к ней события включают не только празднования. Необходимо осуществить конкретные действия, которые поднимут на новый уровень изучение и осознание наследия Достоевского в современном мире. Предполагается участие многих известных ученых, художников, режиссеров, я расскажу о нашем мегапроекте – создании музейного центра Московский дом Достоевского в структуре нашего музея. О своем участии в разработке этого проекта будет говорить Михаил Шемякин.
– Расскажите подробнее о ваших планах по открытию дома Достоевского.
– Открытие Московского дома Достоевского – это крупнейшее событие, включенное в план мероприятий по подготовке к 200-летию нашего классика. Государственный музей истории российской литературы имени Даля получил в оперативное управление здание флигеля бывшей Мариинской больницы для бедных, в которой служил лекарем отец Достоевского. В течение девяноста лет здесь находился музей-квартира русского классика, а теперь возникнет принципиально новое крупное учреждение. Технологии развиваются очень быстрыми темпами, стремительно меняются и посетители. Мы хотим создать музей, который был бы интересен людям и через двадцать лет, и через пятьдесят.
– В чем, на ваш взгляд, отличие литературных музеев от художественных?
– Литературные музеи, в отличие от художественных галерей, не являются инструментом создания писательских репутаций. Галереи связаны с рынком, они создают и модифицируют репутации художников. Если работы того или иного автора покупают Эрмитаж или Тейт, или Прадо, сразу понятно, что у него уже есть или формируется репутация известного и перспективного участника художественного процесса. Литературные музеи живут совершенно иначе, они даже создаются ретроспективно и посвящаются писателям, которые уже приобрели репутацию классиков. Вторая причина – отсутствие прямой визуальности, без которой нынче мало что происходит в культуре, да и за ее пределами тоже. Основной носитель литературных произведений – книга, рукопись, а это вещи, которые читаются, а не рассматриваются. Сколько ни рассматривай личные вещи или даже рукописи Пушкина, это принципиально иное впечатление, нежели то, которое возникает при чтении его трудов. Вот почему в современном мире литературные музеи отнюдь не являются лидерами мнения и внимания.
– Какие меры принимает Музей истории российской литературы, чтобы изменить данную ситуацию?
– Мы стараемся быть совершенно особой музейной площадкой, у нас наряду с классикой имеет постоянную прописку современная литература. Очень трудно сказать, кто именно из современных писателей будет новым Львом Толстым, в этом надо разбираться всем вместе.
– По вашему мнению, новые писатели уровня Льва Толстого появятся в литературной среде?
– Безусловно. Это я вам как историк литературы говорю. Не всегда при жизни авторов понятно его будущее значение, так как литературная репутация подвижна. Кто-то скажет, что крупнейшие писатели рубежа столетий – это Александр Солженицын и Захар Прилепин, а кто-то может считать таковыми Дмитрия Быкова и Евгения Водолазкина или кого-то еще. Нам же нужно разобраться в том, что происходит в литературе, выявить тенденции и закрепить музейными средствами прежде несказанное о литературном процессе. Потому мы стараемся пробудить интерес не только к известным, изведанным литературным фигурам, но и к неизведанным. Не только к Льву Толстому и Ивану Тургеневу, но еще и к тем авторам, которых я перечислил выше, и ко многим другим.
– Ранее вы говорили, что у вас в планах организовать выставку "Достоевский и Флобер". Вы в целом планируете продолжить готовить выставки именно в таком формате?
– Да, все наши планы в силе, мы надеемся провести выставку "Достоевский и Флобер" в 2020 году во Франции, поскольку именно в этой стране в будущем году пройдет очередной фестиваль "Русские сезоны". Но и сотрудничество с нашими немецкими коллегами с окончанием работы нынешней выставки "Достоевский и Шиллер" также не завершится. Мы уже несколько лет обсуждаем масштабный научно-выставочный проект "Шиллер и Россия", который должен включать две большие выставки – в Москве и в Марбахе. Также в будущем году будет ряд мероприятий, связанных со 150-летним юбилеем Ивана Бунина, а это выставки и конференции в Париже, Каире, в других мировых столицах. Затем по нашему календарю – 200-летие Афанасия Фета, а там и дата Достоевского приблизится вплотную. Юбилеи, конечно, вещь формальная: не так уж важно, 200 лет прошло со дня рождения крупного писателя или 198. Наша задача – для каждого классика найти контекст, традицию и современных писателей в России и за рубежом, для которых они, наши классики, являются животворной почвой.
– На ваш взгляд, Россия на данный момент – читающая нация?
– Вы знаете, здесь очень часто мы сталкиваемся с лукавой статистикой. Лозунг "самой читающей страны в мире", так сказать, хромает, и так было всегда. Достаточно вспомнить структуру советского книгоиздания, сколько книг выходило в свет и практически никем даже не открывались. А вот главные, как сейчас понятно, книги 1970-х годов выходили в самиздате, их вообще никак нельзя было прочесть – Венедикт Ерофеев, Солженицын, Саша Соколов. Ощущение, что в наши дни наступает катастрофа с чтением в какой-то одной отдельно взятой стране, в России, тоже неверно. Процент активно читающих людей примерно одинаков в последние несколько десятилетий. Другое дело, что меняется структура чтения, да и структура читающей аудитории тоже. Я не вижу здесь каких-то принципиально катастрофических вещей на ближнюю перспективу развития. Но они есть на дальнюю перспективу.
– Что вы имеете в виду?
– Массовое чтение может быть конечным как социальный феномен. Оно имеет начало, расцвет и завершение. Началось все с изобретения печатного станка в XV веке. Вершина – XIX и ХХ столетия. Да и писательство тоже лишь постепенно стало профессией, занятием, которое приносит доход. С развитием новых технологий появляются новые профессии для пишущих людей, совсем непохожие на традиционное писательство. У современного человека все меньше времени в сутках для тех занятий, которые были привычными на протяжении столетий.
– Все меньше времени, которое можно было бы провести за чтением?
– Да, чтобы можно было читать обширные литературные тексты, да и любые иные тоже. Количество людей, которые прочитали роман "Война и мир" от корки до корки, неминуемо уменьшается. Я имею в виду тех, кто не пролистывает страницы и не обращается к краткому содержанию. Ведь книгу нужно обдумать, прожить с ее героями какое-то время. И где его взять? У нас сейчас терабайты фотографий для просмотра, социальные сети, торопливая переписка, почти сплошь состоящая из сокращений и смайликов.
– Есть ли различия в литературе ХIХ века и современной?
– То, что мы сегодня называем литературой, к изящной словесности классического времени имеет очень поверхностное отношение. Главная причина – тотальное упрощение текстов, оценок, алгоритмов работы с текстом. Тут сплошной коучинг, тренинги да вебинары. Например, принято считать, что литература напрямую связана с нравственностью. С одной стороны, кто же станет сомневаться в нравственной природе литературы, но, с другой стороны, здесь нет никакой гарантии. Зачастую считают, что прочитал что-нибудь о святых и сам тут же стал чуть лучше. Пролистал книгу, где действуют грешники или преступники, и немедленно подвергся риску превратиться в убийцу либо насильника. Все это, конечно, полная чушь и некомпетентность. Читателю "Лолиты" так же не угрожает педофилия, как любителю "Братьев Карамазовых" не угрожают тяга к разврату и отцеубийству.
– А каково ваше отношение к изменениям в законопроекте о возрастной маркировке произведений литературы и искусства?
– Это история, которая не может быть оценена в отрыве от реальности. Понимаете, если я устраиваю выставку, провожу мероприятие или издаю книгу и знаю, что где-то есть неадекватные люди, которые на основании своей некомпетентной логики будут считать, что это на кого-то влияет дурно, то лучше этого не делать. По факту возрастные маркировки, конечно, нужны. Но не потому, что они во всех случаях истинные и правильные, а просто потому, что вокруг нас безумный мир и надо учитывать наличие в нем очень разных людей.
– Как вы думаете, что можно предпринять для популяризации чтения среди детей и подростков?
– Готовить учителей, которые не пассивно используют единый кем-то придуманный список классических произведений, а понимают, что литературный текст обладает автономией и требует для своего понимания тонких навыков и умений. Учителя должны понимать специфику литературы, что сегодня бывает далеко не всегда.
– А открытие книжных магазинов в музеях и театрах одобряете?
– Отношусь к этим инициативам министерства культуры очень позитивно. Идея – в снижении арендных ставок, и это абсолютно правильно. Надо отличать коммерцию как таковую от той коммерции, которая имеет социальные функции и направлена не только на извлечение прибыли, но и на развитие интереса к чтению, на подъем читательской и общей культуры наших сограждан.