МОСКВА, 21 фев — РИА Новости, Мария Марикян. Маленькая Вика случайно подожгла на себе платье. Екатерина волею судьбы оказалась не в то время и не в том месте. А Максим с Алексеем поплатились за беспечность: гуляя по заброшенным местам, забирались туда, куда не следовало. Все они получили сильнейшие ожоги, но выкарабкались. Однако день трагедии навсегда разделил их жизни на "до" и "после".
"Было очень страшно"
Ночью 16 октября 2011-го в Екатеринбурге прорвало трубопровод с горячей водой: кипяток хлынул на улицу рядом с клубом "Голд", на парковку и дорогу. Эвакуировали более 400 человек. В ожидании экстренных служб люди спасались на крышах автомобилей и на диванах, которые выставили сотрудники заведения.
По информации местных СМИ, пострадали пятеро. Больше всего тогда досталось Екатерине Комлевой: двадцатилетней девушке диагностировали 30 процентов ожогов тела третьей и четвертой степени — она обварила в кипятке ноги по бедра.
"Было около полуночи, когда объявили, что клуб закрывается по техническим причинам. Все двинулись к выходу, но у дверей стояли охранники и никого не выпускали, — рассказывает Комлева. — Народ толпился у раздевалки, общались, смеялись. Не было и мысли о ЧП. Мне же скорее хотелось выйти на свежий воздух, я попросила охранников меня выпустить".
Следы от ожога Екатерины Комлевой
Катя до сих пор задается вопросом, почему ее не остановили. "Им наверняка было известно о серьезности ситуации. Наверное, боялись лишних вопросов и паники. На выходе из заведения увидела, как мне показалось, туман. Под ногами хлюпала вода. Я была на высоких каблуках и не боялась испортить обувь, — продолжает Комлева. — Прошла зону летней террасы, спустилась по лестнице и оказалась по щиколотку в воде".
И вдруг девушка почувствовала "острую режущую боль". "Я не остановилась — просто не понимала, что это кипяток. Потом, уже во время реабилитации, психологи мне объяснили, что человек в состоянии шока либо замирает на месте, пятится назад, либо идет вперед".
Катя направлялась к парковке, воды с каждым шагом становилось все больше. Поднявшийся пар перекрывал видимость, однако девушке удалось разглядеть парня, стоявшего на крыльце с торца здания клуба. "Я просто увидела силуэт. Подумала, раз человек спокойно стоит, не корчится от боли, то там нет кипятка. Поэтому двинулась к нему. Для этого мне пришлось погрузиться в воду по бедра".
Как выяснилось, незнакомец просто не мог двинуться с места. "Я добралась до него, села на куртку, сняла туфли. Ноги болели еще сильнее, чем в кипятке. Капроновые колготки на глазах "вваривались" в кожу, а потом вместе с ней стекали с голеней…"
Екатерина на отдыхе
Молодой человек, чье имя Екатерина так и не узнала, вызвал скорую. Та прибыла оперативно, но не смогла подъехать к ним, поскольку уровень воды был высоким: машина могла заглохнуть на месте. Екатеринбурженка спаслась чудом. "Дело в том, что меня с подругами должны были забрать из клуба друзья. Они приехали за нами и услышали мои истошные крики. На свой страх и риск они подкатили к нам на джипе, загрузили и сами отвезли в больницу".
Восстановление
Комлеву поместили в реанимацию. На второй день ей ампутировали два пальца на правой ноге. "Мне пересадили кожу — взяли мою же с неповрежденных участков. До этого я не представляла, как выглядит кожа после пересадки: сухая, багровая. У меня была истерика, не могла остановить слезы, — вспоминает она те страшные дни. — Выписали меня в декабре — только тогда увидела ногу без пальцев. "Знакомство" прошло очень позитивно. Меня навестили друзья, папа достал шампанское. Я разматывала бинты в ванной, а они хором вели обратный отсчет. Когда увидела ногу, все начали кричать, поздравлять друг друга с "новой жизнью".
Катя фактически заново училась ходить, но чем больше она двигалась, тем чаще на ногах появлялись новые раны, которые не заживали, — их приходилось "латать" на операционном столе. "А не ходить нельзя — нужно ведь разрабатывать конечности", — добавляет она.
В 2012 году Комлева лечилась в Израиле — не помогло. Затем поехала в Москву — опять никаких улучшений. Тогда обратила внимание на Германию — слетать пришлось трижды. "Там мне ампутировали на ногах все оставшиеся пальцы, кроме больших".
Екатерина на фотосессии
После первого курса лечения в немецкой клинике Катя вернулась домой, чтобы сдать госэкзамены. Это было летом 2013-го. Стала дипломированным экономистом. "Я решила не брать академический отпуск: кафедра пошла навстречу, а я просто занималась дистанционно. Врачи инициативу поддержали: во время восстановления нужно было на что-то отвлечься, иначе все мысли были бы о ногах".
Вскоре был второй курс в Германии. А потом и третий. Все уложилось в несколько месяцев. "Когда приехала домой осенью 2013-го, начались осложнения. Был риск лишиться больших пальцев, в таком случае я бы хромала всю жизнь. Но в итоге пошла на поправку, в Екатеринбурге мне удалили фалангу большого пальца на правой ноге. И это моя последняя операция". Всего же у Комлевой их было более сорока. Кате присвоили пожизненную инвалидность (вторая группа).
В рабочий ритм она вошла в 2015 году: преподавала английский, потом увлеклась маркетингом. А в 2016-м ее пригласили на работу в Москву. "Уже девять лет после травмы. С каждым годом хожу лучше и больше, — не скрывает гордости Екатерина. — А в одежде я себя не ограничиваю. Если жарко, надеваю шорты. Я спокойно отношусь к своим шрамам. И вообще, больше могу переживать за лишний вес, чем за следы от ожога! Держусь уверенно. Может, поэтому никто на меня пальцем на улице не тычет".
С негативом Катя иногда сталкивается. Как правило, в интернете. "Зачем ты выпячиваешь это уродство?" — один из комментариев под постом Комлевой в соцсетях. Впрочем, таких, по ее словам, единицы.
"Черный пепел"
Двадцатиоднолетнюю Вику Захарову мы застали на работе, но от беседы она не отказывается: "Сижу в центре Москвы и приглядываю за котиками. Вот такая у меня работа! Говорить о том, что со мной произошло, не боюсь — это было достаточно давно".
© Фото : София Каменская
Вика Захарова в летнем лагере
В 2003 году четырехлетняя Вика вернулась с бабушкой домой после прогулки. "Бабуля на кухне, я в комнате одна. Нашла зажигалку и стала поджигать подол платья, а потом тушить. И так несколько раз, пока одежда не загорелась совсем".
Бабушка, услышав крики, бросилась в комнату: платье внучки полыхало. Попыталась раздеть ребенка — не вышло. Тогда обернула девочку в мокрое полотенце. "Места с ожогами обуглились. Я лежала на кровати и плакала. Бабушка вызвала скорую. Все, что было дальше, помню "картинками" — реанимация, медсестры, врачи… Мама в тот вечер была на работе, когда вернулась домой — дверь открыта, а кругом черный пепел".
Вика проходила лечение в детской ГКБ имени Г. Н. Сперанского. "Обгорело 55 процентов тела. Правая рука, спина — четвертая степень. Левая рука, лицо, левый бок и левая грудь — третья".
Выписали Вику, когда ей исполнилось пять. Через семь лет пришлось снова обращаться к врачам: дело в том, что пораженная кожа буквально застывает и не развивается вместе с детским организмом. Поэтому ее необходимо было постоянно растягивать.
Захарова сбилась со счета, вспоминая, сколько раз ложилась под нож. "Кажется, около двадцати. Все до 18 лет. Пересадка кожи, пластика. И липофилинг левой груди: последние две операции были как раз по ее восстановлению. А еще мне сделали левое ухо — мочка срослась с лицом. Теперь я могу носить сережки! — радуется она. — Из-за такого количества хирургических вмешательств у меня развился артроз. Много раз проходила шлифовку лица — но до совершенства еще очень далеко".
© Фото : Евгений Халин
Ожоги Вики Захаровой — вид с правого бока
Кожу Вике восстанавливали с помощью эспандеров — силиконовых шаров. Они уменьшают рубцы. "С ними я ходила где-то по три месяца. Их не просто вводят под кожу: иглой-бабочкой в них вливают физраствор. Шары увеличиваются, неестественно выпячиваются. На процедуру вливания приезжала два раза в неделю, — описывает детали Вика. — На них нельзя не обратить внимание. Вот как-то мы выбрались искупаться. Шары торчали на левом и правом боку. Я, видимо, напугала других купальщиков — они перешептывались, то и дело показывая на меня пальцем. В тот момент я специально решилась засидеться в воде".
Несмотря на сложное лечение, Виктория продолжала учиться в школе. Было тяжело. "Меня называли Фредди Крюгером, шашлыком, жареной курицей. Сторонились... Было очень обидно. А еще до 2010-го я всем говорила: не помню, что со мной произошло. На самом деле было просто стыдно, что я сама подожгла на себе платье. Но со временем смирилась. А еще в глубине души я понимала, что рано или поздно надо мной перестанут издеваться. Так и вышло: в седьмом классе один парень наконец принес извинения". Вика успешно окончила девять классов, отучилась в вечерней школе, сейчас она — студентка факультета зоотехники и биологии.
"Дал деру"
К пристальным взглядам девушка давно привыкла. "Я никак не реагирую. Понимаю: людям просто интересно. Что поделать? Однако, бывает, до абсурда доходит. Гуляем, значит, с подругой. У нее тоже ожоги. К ней подходит мужчина, тычет пальцем в ее ноги и просит объяснить, что с ней, не заразна ли она. Я попыталась как можно мягче дать понять, что он ведет себя некорректно. Он посмотрел на мое лицо и ахнул: "И ты такая! Она тебя заразила!" А потом резко развернулся и дал деру, да так, что пятки сверкали".
© Фото : из личного архива Вики
Вика Захарова
К трагическому инциденту, случившемуся в детстве, она теперь относится совсем по-взрослому. "Моей бабушки уже нет в живых. Я ее нисколько не виню в произошедшем. Да, мне было всего четыре. Но я должна была осознавать, что могу навредить себе", — строго замечает девушка.
"Когда встречные прохожие засматриваются, я на секунду задумываюсь: почему? Может, я красивая? А потом вспоминаю про ожоги. Но поймите меня правильно — я уже давно не грущу по этому поводу. Ожоги уже такие родные мне. Теперь это часть меня".
"Я подставил родителей"
Следы от ожога Максим Семин тщательно скрывает от посторонних глаз: если рубашка, то с длинным рукавом, если кофта на молнии — застегнута под самое горло. О самом страшном дне в своей жизни девятнадцатилетний парень рассказывает спокойно и сдержанно.
«
"Случилось все 27 июля 2014 года. Мы с друзьями гуляли, увидели заброшенные вагоны. Недолго думая, решили туда забраться. Я полез первым. Оказалось, вагон под контактным проводом. Я получил удар в 27 тысяч вольт, — объясняет Максим. — Пострадал только я, хорошо, что никто за мной не пошел. Друзья были очень напуганы, тут же вызвали скорую. Так я оказался в реанимации с ожогом 85 процентов. Две недели лежал в больнице в родном Брянске. Но, как потом рассказали родители, состояние мое только ухудшалось. Мама буквально вымолила, чтобы меня перевезли в Москву".
Так Максим попал в детскую ГКБ имени Г. Н. Сперанского, где провел около пяти месяцев. "Первое, что нам сказали: как же сильно меня запустили в Брянске. Родители все это время были рядом. Они взяли больничный, остановились у дальних родственников — ютились в однушке вчетвером. А мама вообще ни на шаг не отходила: когда меня перевели в палату, спала рядом на полу на матрасе. Чувство вины перед близкими осталось до сих пор. Мне обидно, что я так подставил родителей".
© Фото : София Каменская
Максим Семин
Первые полтора года Максиму пересаживали кожу — задача сложная, ведь сохранилось всего 15 процентов. Врачи не делали прогнозов: трудно было сказать, выживет ли 13-летний подросток.
"В основном были ожоги третьей и четвертой степени. Много рваных ран. Но обошлось — через пять месяцев меня выписали, мы вернулись в Брянск. Но на этом лечение не закончилось — раз в год я выезжал в Москву на пластические операции", — уточняет Максим.
В общей сложности он ложился под нож 15 раз, последняя операция — в 2017-м. После чего регулярно проверялся у врачей: "Дело в том, что рубцы после ожога формируются в течение пяти лет. Есть риск того, что они стянутся. В таком случае ни шеей, ни руками не пошевелить".
Хоть он и перенес серьезное лечение, школу не забросил: окончил девять классов, а сейчас учится на четвертом курсе в железнодорожном колледже. "Одноклассники очень переживали за меня. Когда был в больнице, передавали письма через папу. А с приятелями, которые были со мной в тот злополучный день, общаюсь до сих пор. Некоторые признались: были настолько шокированы случившимся, что плохо спали по ночам".
© Фото : предоставлено Благотворительным фондом при Детской городской клинической больнице №9 им. Г. Н. Сперанского
Максим с товарищами
"Что с тобой случилось"
Максим уверяет, что не реагирует на пытливые взгляды посторонних: мол, "без этого не обойтись".
«
"Еду в электричке, а рядом сидящая бабушка как закричит на весь вагон: "Господи! Что ж с тобой случилось-то?" Пассажиры разом развернулись в мою сторону. Было неприятно. Незнакомцам совсем не хочется ничего объяснять. Да, в первое время мне самому было тяжело принять себя: считал, что теперь я уже какой-то не такой. Но со временем подобные мысли исчезли".
Теперь здоровью Семина ничего не грозит — при желании он может сделать шлифовку и лазерную коррекцию кожи. Однако пока "организму нужно отдохнуть". "Врач еще в шутку посоветовал татуировки. Но мне сейчас не хочется. У меня своих хватает…"
Кома
У Алексея Мутина из Ленинградской области, как и у Максима, электрический ожог. "Мне было двенадцать, шел 2003 год. Я гулял с друзьями по заброшенной птицефабрике: жили мы в деревне Келози Ломоносовского района, другого досуга здесь особо не было. Заглянул, как потом выяснилось, в трансформаторную будку. Взялся за какой-то предмет — и упал навзничь".
© Фото : из личного архива Алексея
Алексею установили тяговые протезы
Приятели испугались и убежали домой. Алексей через некоторое время очнулся, ползком выбрался наружу и кое-как побрел в сторону дома. По дороге встретил друзей — они и помогли. "Как только отец увидел, рванул в нашу сторону, вызвал скорую, — вспоминает Мутин. — Меня доставили в реанимацию и ввели в медикаментозную кому на неделю, чтобы я не умер от болевого шока".
У Алексея были обожжены шея, лицо, обе руки и грудь — ожоги третьей и четвертой степени. Площадь поражения — 45 процентов. В первый же день мальчику ампутировали правую руку. Но тогда он не осознавал, что лишился конечности: "Чувствовал: вся правая рука болит так, что просто двинуть ей не могу". А через три недели ампутировали и левую руку. "Электрический ожог опасен тем, что может не сразу проявляться, тело разлагается постепенно".
"Спасение"
"Первые полтора года я находился в тяжелой депрессии. Поплатился слезами дорогих мне людей из-за какой-то глупой ошибки", — до сих пор злится на себя Мутин.
Через четыре месяца после трагедии Алексею в больнице выдали тяговые (механические) протезы. Еще через какое-то время при содействии фонда "Спасение" у него появились биоэлектрические протезы немецкого производства. Вот тогда, признается парень, в него вселилась надежда, что "еще не все потеряно". Через пару лет один из протезов сломался. "Проблема была в том, что у нас никто не брался их чинить. Такие протезы — как автомобиль, за ними нужен постоянный уход".
© Фото : из личного архива Алексея
Алексей Мутин в центре Санкт-Петербурга
В 2010-м Мутин добился того, чтобы немецкие протезы вписали в ИПР (индивидуальная программа реабилитации). В том же году выдали новые.
"Вообще, протезы положено менять каждые три года. Но из строя они выходят, как правило, раньше". Проблемы возникли в 2017-м, когда внесли изменения в законодательство относительно ИПР. "Нужно было обойти много врачей и доказать, что руки у меня так и не выросли. Поскольку протезы стоят больше 500 тысяч, доказывать пришлось на уровне Ленобласти, Санкт-Петербурга и даже Москвы. Все затянулось на два года. Теперь мне говорят, что конкурс закончится со дня на день. Наверное, протезы получу только летом. Надеюсь, тендер выиграет та немецкая компания".
Пока Алексею приходится ходить со старыми протезами: "Но поскольку они вышли из строя, выполняют только эстетическую функцию".
Ему 28 лет, работает юристом. Несколько лет назад женился на девушке, с которой был знаком с самого детства. "Она знала, какой я на самом деле — веселый, умный, еще и душа компании. Девушкам такие нравятся!" — смеется он.
© Фото : из личного архива Алексея
Алексей с женой
А в конце нашего разговора философски замечает, как с потерей рук кардинально изменилось его мышление. "Мне нужно прокрутить в голове действие, прежде чем его совершить. Ход мыслей другой. Это сказывается и на рабочем процессе. Представьте, раньше пределом моих мечтаний было стать автомехаником! А теперь я профессиональный юрист, да еще и психолог. Что было, то было — думать о плохом нет ни желания, ни времени".