МОСКВА, 13 июн — РИА Новости, Ирина Халецкая. Жители небольшого таежного поселка Ковран Камчатского края по несколько месяцев не могут похоронить своих близких. Проблема в том, что тело нужно доставить в морг на вскрытие, а ближайший находится в райцентре — в Палане. Летом добраться туда можно лишь на вертолете — дорог нет. Похоронить же человека без справки от патологоанатома нельзя. В итоге родные держат тела в сараях, отгоняют стаи диких зверей и ждут, когда специалисты все-таки доберутся к ним. Ждать порой приходится по два-три месяца. Некоторые не выдерживают и хоронят близких по-серому — без справок.
Отгонять росомах, искать снег
Жители таежных сел на Камчатке с горечью шутят, что летом им лучше не умирать. Если зимой до ближайшего райцентра можно добраться по зимникам на "Буране", то летом единственный вид транспорта до райцентра — вертолет.
"Больше всего от таких диких условий страдают три села: Усть-Хайрюзово, Ковран, Верхнее Хайрюзово. Там нет даже морга, где можно временно хранить тела. Патологоанатома ждут, потому что без справки о результатах вскрытия нельзя получить свидетельство о смерти, человек как будто все еще жив", — рассказывает депутат заксобрания Камчатского края Татьяна Романова.
С этой проблемой сельчане сталкиваются далеко не первый год, объясняет она. Врача-патологоанатома в селах нет, а судебные эксперты работают только по криминальным случаям. Но даже их из райцентра иногда приходится ждать очень долго — иногда до двух месяцев.
По словам Романовой, люди не выдерживают и хоронят своих родных без всяких справок. Это незаконно, особенно если человека убили или были какие-то насильственные действия.
"Два года назад в одном селе трагически погиб ребенок, мальчика захоронили. Когда приехали следователи, провели эксгумацию, а родных заставили писать объяснительную — почему они закопали тело мальчика, вдруг они преступление какое-то хотели скрыть? Вот все и ждут. Летом приходится изобретать разные способы для хранения умерших — морозить лед, собирать снег с вершин", — говорит депутат.
Есть и еще один нюанс: трупный запах провоцирует животных, которые обитают в тайге. "В том году один оленевод покончил с собой, и родным нужно было его вывозить на освидетельствование. Но возможности никакой не было. Так местным жителям приходилось отгонять росомах от сарая, потому что они чуют запах", — продолжает Романова.
По ее мнению, проблема в законодательстве: нет закона, который обязал бы муниципалитет брать на себя расходы по транспортировке тел. Росгвардия иногда помогает увезти тело в один конец, а как доставить обратно — это уже забота родственников. Цена разовой поездки баснословная — около полумиллиона рублей. У селян таких денег нет. В итоге, уточняет Романова, люди неделями ждут приезда специалистов.
С такой проблемой сталкиваются не только на Камчатке, но и во всех северных регионах России, добавляет депутат. Представители Ассоциации коренных малочисленных народов Севера обращались по этому поводу в Госдуму. Однако пока никаких решений не найдено.
Договор аренды тела
На полуострове Таймыр жители тоже не могут спокойно похоронить своих близких. Каждый раз процедура превращается в настоящее испытание, в ход идут любые способы и договоренности.
Местная активистка Стелла Кох рассказывает, что ситуация особенно обострилась, когда расформировали Таймырский автономный округ, включив его в 2007 году в состав Красноярского края. После этого, по ее словам, из Таймыра вывели все федеральные структуры, многие рабочие места сократились. Два года назад из райцентра уехал единственный патологоанатом — перевелся в центральную часть России. С тех пор в Дудинке (где живет 25 тысяч человек) и близлежащих селах вскрывать тела умерших некому.
"Патологоанатом в Дудинку приезжает из другого административного центра — Норильска. Ставка у него на два города, но постоянное место в Норильске, у нас он бывает в определенные дни. В итоге специалист должен успеть за этот короткий промежуток времени как-то вывернуться, обслужить наш город, а потом еще найти возможность съездить в дальние поселки", — описывает ситуацию Кох.
В селах морга нет и в помине, поэтому люди, уточняет активистка, ломают голову над тем, как сохранить тело, пока не приедет патологоанатом. Используют контейнеры, цинковые гробы, морозильные камеры.
"Если ждать нет сил, люди договариваются с теми, у кого есть моторные лодки, чтобы они довезли тело до Норильска, а потом забрали обратно. Заключают договоры, чтобы с телом ничего не случилось. Но это же опасно — никто не знает, от чего умер этот человек. И никто не застрахован от инфекции", — поясняет собеседница.
Год назад Кох в составе инициативной группы записала обращение к президенту с просьбой обратить внимание на проблему транспортной логистики в регионе. Тогда в озере у села Потапово утонула 17-летняя девушка. Тело нашли на третий день, родителям пришлось везти труп в Норильск. Кое-как удалось уговорить судмедэксперта взять внеплановую командировку и приехать в село, вспоминает активистка.
"Проблема решилась ненадолго. Выделили десять миллионов рублей на транспортные расходы по доставке тел. Но в апреле этого года произошло убийство в одном из поселков. Человек со вскрытой брюшиной пролежал несколько дней, пока за ним не прилетел рейсовый вертолет с опергруппой. У них был только час, пока вертолет не вернется за ними обратно. Разве можно за час провести вскрытие и оформить все документы?" — задается вопросом местная жительница.
Кладбищами с серыми захоронениями на Таймыре никого не удивишь, продолжает она. Но все погребенные подобным образом, по сути, являются "мертвыми душами". Родные не могут оформить пенсии, социальные выплаты, завершить какие-то имущественные споры. Умершие числятся в списках для голосования.
"Патологоанатом боится кровоподтеков"
Заведующий отделением патологической анатомии в НИИ скорой помощи имени Склифосовского Александр Каниболоцкий рассказал корреспонденту РИА Новости, как специалисты из разных регионов России порой добираются до места смерти человека. В частности, в одном из регионов на Урале патологоанатомам приходится двое суток ехать на поезде, чтобы провести вскрытие. Быстрее не получается. Каниболоцкий уточняет: патологоанатомы заинтересованы в том, чтобы в максимально сжатые сроки добраться до тела. Поэтому вопрос в регионах решается так: судебные медики получают сертификат патологоанатома и работают по двум специальностям.
"В судебной медицине в свое время была сформирована своя служба перевозки в каждом регионе — водитель, дежурный эксперт, автомобиль. Зоны действия распределялись таким образом, чтобы у группы была возможность оперативно добраться до места. А у патологоанатомов подобной службы нет, за исключением патологоанатомических бюро со своей службой перевозки тел умерших. Патологоанатомы обычно опасаются связываться с насильственной смертью: завидев перелом костей или кровоподтек, отказываются работать. С корочкой судебно-медицинского эксперта они, как правило, уже не боятся", — объясняет принцип работы Каниболоцкий.
Однако есть важный момент: судебный медик, получив сертификат, не становится истинным патологоанатомом, поскольку курсы повышения квалификации длятся только четыре месяца. Это лишь возможность работать по закону.
"Специальность сложнейшая: ты должен знать все болезни, их проявления при жизни — за четыре месяца переподготовки такие знания не получить. Многие ошибочно полагают, что патологоанатом — тот, кто просто режет трупы. На самом деле основная их работа — с микроскопом: это и биопсия, и гастроскопия, сюда же входит и вся онкологическая диагностика. Некоторые диагнозы при жизни тоже может поставить только патологоанатом. И желающих изучать патанатомию достаточно, однако трудоустраиваться в отдаленные районы они не спешат из-за отсутствия инфраструктуры и соцпакета", — поясняет врач.
Похороны по-серому, без свидетельства, уверен он, не лучшая практика, ее ни в коем случае нельзя легализовывать. Когда-то свидетельства выписывали в фельдшерско-акушерских пунктах — врач это делал без вскрытия. Но если он не заметил следы насильственной смерти, к примеру, от петли на шее? Такие случаи редки, говорит Каниболоцкий, но тем не менее, если отказаться от вскрытия, это будет благодатная почва для криминала.