МОСКВА, 20 апреля — РИА Новости, Алексей Михеев. В прошлом известный православный журналист Мария Сеньчукова уже несколько лет живет в морозной Якутии. Здесь она приняла монашество, написала книгу и возвращаться назад не собирается. Как в тундре воспринимаются столичные события и чем монахиня двадцать первого века отличается от своих предшественниц — в материале РИА Новости.
Уйти, чтобы не сломаться
"Однажды после Рождества я была на юге Якутии, и ночью за несколько десятков километров до Алдана, глубокой ночью, у нашей машины лопается колесо. Батюшка достает домкрат, ключ, насос, возвращается и говорит: "Вот искушение, ключ не подходит". Сугробы по пояс, мороз под сорок, я достаю телефон — и вижу: в Facebook все обсуждают, что Депардье получил гражданство России. Становится дико смешно. Да простит меня твой читатель, но мегаполис плодит инфантилов. Когда перед тобой люди, которым надо выжить в минус пятьдесят в деревяшке, которая непременно однажды сгорит, то, например, так волнующая сегодня всех проблема блокировки "Телеграма" выглядит очень забавно и совсем не фатально", — смеется в прошлом Маша, а ныне сестра Евгения.
В Якутию она уехала вскоре после скандального выступления Pussy Riot в московском храме Христа Спасителя. К тому моменту ее статьи и репортажи публиковали практически все СМИ, освещающие современное православие. По признанию будущей инокини, при виде очередного столкновения "либералов" и "консерваторов" у храмовых стен сил оставаться в профессии у нее не осталось.
"Я в ужасе поняла, что у меня нет моральных сил. Эти люди — и те, и другие — используют мою Церковь даже не для достижения политических целей, а просто для картинки. Я увидела, что ничего, кроме картинки, больше нет. И получилась истерика, а не репортаж: задаю вопросы, а у меня слезы из глаз текут", — рассказывает она.
Американский журналист Уильям Лобделл посвятил "всем, кто ранен Церковью" свой бестселлер "Как я утратил веру, делая репортажи о религиозной жизни". Он методично перечислил все, с чем ему довелось столкнуться за годы работы "религиозным журналистом": ханжество, вред, наносимый невинным, торжество эгоизма над христианскими ценностями, ложь и малодушие.
"Если бы я продолжала, я могла бы сломаться. Ежедневное ощущение рутины, отношение к сакральному как к фону для своей работы, постоянная мысль: сколько получу за то или то. А информация сама по себе ощущения присутствия Бога не дает", — продолжает сестра Евгения.
Пасха против злобы
Якутская и Ленская епархия Русской православной церкви была воссоздана в 1993 году. По воспоминаниям ее первого архиепископа, в то время на огромной территории размером с шесть Франций был только один полуразрушенный деревянный храм, в который посылали "провинившихся" священнослужителей из Иркутска. Сейчас в Якутии возрождено монашество, открыта семинария и издано Евангелие на якутском языке.
Когда будущая инокиня приехала в Якутск, по всей стране в каждом храме шли молебны в защиту поруганных святынь — ответ Церкви на скандальную акцию Pussy Riot. В Москве у стен храма Христа Спасителя его отслужил патриарх Кирилл.
"Меня поразила реакция на это в интернете. Люди не просто разругались — то, что, по идее, должно было примирить людей, вызвало дикую, невозможную злобу… А здесь меня потрясло, когда владыка Роман (правящий архиерей епархии. — Прим. ред.) на проповеди сказал: да, есть люди, которым Церковь не нравится, но это нам надо в себе что-то поменять, чтобы снова стать светом для людей. Такая вот атмосфера абсолютной Пасхи и абсолютного христианства. Именно тогда я первый раз сказала: "Не знаю, как у вас в Москве, но у нас в Якутске…", и возникло подозрение, что Якутия — это что-то очень настоящее", — вспоминает моя собеседница.
Уйти из мира… к людям
Сейчас монахиня руководит пресс-службой епархии и трудится проректором в местной семинарии. На вопрос, зачем для этого нужно было ехать так далеко и отказываться от семейной жизни, она отвечает просто: отвлекаться от Бога в какой-то момент стало невыносимо.
"Когда я работала за гонорар или зарплату, то в какой-то момент внутренний счетчик начинал стучать слишком громко. А мне было важно отдать всю себя тому пространству, где у меня не будет возможности отвлекаться от самого главного. Здесь, даже если я сделаю что-то не то и меня уволят, все равно никто не лишит меня возможности продолжать работать, хоть в трапезной с сестрами, от этого питаться и продолжать жить в молитве", — рассказывает инокиня Евгения.
Но монашество, по ее убеждению, сегодня изменилось, и просто так уйти от мира уже не получится. Монах не может закрыться в четырех стенах от страданий людей. Сейчас, горячится она, людям хуже, чем в первые века христианства. "Это мир, в котором побывал Христос, но в нем есть невыносимые страдания, которых не было в древнем мире. Человек IХ века просто не доживал до тех мучений, которые есть сейчас, и если мы берем крест Христов, то неизбежно видим, что вокруг очень много боли. И любая попытка от нее отгородиться неизменно приведет к мукам совести", — предостерегает монахиня.
Докторская диссертация, которую сестра Евгения все-таки планирует когда-нибудь дописать, тоже будет про помощь ближним. Эту помощь наша героиня, как и основательница московской Марфо-Мариинской обители милосердия и преподобномученица великая княгиня Елизавета Федоровна (Романова), считает упражнением, ведущим к личному совершенствованию и преображению мира.
Оладьи для ангела
Север — это место, где люди выживают. Никакая наука не изменит того факта, что, если машина заглохнет зимой в ледяной тундре, ты погибнешь. Якуты очень хорошо это знают, потому и ищут смысл жизни гораздо прилежнее многих. Здесь редко крестят младенцев только ради того, чтобы ребенок не болел, а если приходят в храм, то стоят всю службу. А то, что может показаться язычеством — бросить в реку оладушек или "накормить духа огня", — удивительным образом переплетается с настоящей христианской верой.
"Это не язычество, просто они слишком зависят от этого огня и этой речки. Им очень близко, что смерти нет, но как быть с речкой? Их оладушек — как наша свечка святому. Просто объясни, что ангел речки оладушки не ест, а послан Богом эту реку охранять, а если это злой дух, который захватил речку, то с ним уж точно не договоришься. И человек понимает, что оладушком несправедливость мира не победить, но вступить в диалог с Богом вполне можно".
И вот так, уже через несколько месяцев, чувствуется другая реальность, утверждает инокиня Евгения. Если очень захотеть, уверена она, то в этом ледяном пространстве, где через сотни и тысячи километров пустоты текут охраняемые добрыми ангелами и злыми духами реки, можно услышать голос Бога.
"Хотя я ужасно не люблю холод и считаю, что он послан человеку в наказание за грехи", — улыбается монахиня.