Преподобный Варсонофий Оптинский
О жизни старца до поступления его в число братии Оптиной пустыни документов и свидетельств п¬чти не сохранилось – а это 46 лет: о том, как сын богатого купца из оренбургских казаков Павел Плиханков, закончив военную гимназию, училище и штаб-ные офицерские курсы в Петербурге, сделал блестящую военную карьеру, дослужился до полковника и ушел в монастырь, когда было рукой подать до генеральского чина, известно, в основном, из воспоминаний его духовных детей, записавших собственные рассказы отца Варсонофия.
Возможно, все началось с воспаления легких, от которого он чуть не умер. Когда по его просьбе денщик начал читать Евангелие, у больного "наступило духовное прозрение" — он "увидел открытыми небеса и содрогнулся от великого страха и света". По словам старца Нектария, "из блестящего военного в одну ночь, по соизволению Божиему, он стал старцем". Но была его тайна, говорить о ней стало возможным только после его смерти.
Мысль о монашестве поначалу казалась абсурдной, уход в монастырь — невозможным, но постепенно решимость созревала, оставалось лишь сделать выбор: в какой обители положить начало иноческому подвигу. Ответ нашелся по-житейски просто — в руки попался журнал со статьей об Оптиной пустыни и старце Амвросии. Но первая встреча с ним неожиданно отсрочила решающий шаг: старец велел приехать через два года.
Выдержав этот срок, полковник Плиханков подал в отставку, но в Оптиной старца Амвросия в живых уже не застал и, когда в феврале 1892 года его зачислили в число братства Иоанно-Предтеченского скита, духовным наставником его стал старец Анатолий (Зерцалов), а послушание он получил быть келейником у иеромонаха Нектария, последнего великого Оптинского старца. В монахи с именем Варсонофий его постригли только через 8 лет.
Когда старца Анатолия не стало, он ушел в затвор. Десять лет занимался изучением святых отцов и умно-сердечной молитвы, а духовником и наставником его стал отец Нектарий.
Оптину за все время своей монашеской жизни он покидал лишь несколько раз. В 1904 году, во время Русско-японской войны его отправили на фронт — священником при лазарете имени преподобного Серафима Саровского. В 1910-м он ездил на станцию Астапово для напутствия умиравшего Льва Толстого, но родные монаха к нему не пустили.
В это время отец Варсанофий был уже начальником скита: когда он вернулся с войны, старец Иосиф, занимавший эту должность, уже настолько состарился и ослабел, что управлять внешними делами был просто не в силах — в результате на скиту оказались долги, из Синода прислали ревизию и старец подал прошение "на покой".
Но тут взбунтовались его духовные чада. Они и раньше опасались отца Варсонофия — человека не только умного и образованного, но и способного быть властным. Он казался им пришлым, чуждым традиции великих Оптинских старцев. Отношения с новым скитоначальником сразу установились натянутые.
А тот между тем восстановил порядок: внес в уплату образовавшегося долга собственные 60 тысяч рублей, отремонтировал скитские постройки, обновил ризницу, устроил библиотеку. Много занимался с интеллигентной молодежью, приезжавшей в Оптину.
"Есть разные пути ко спасению, говорил он своим духовным чадам. — Одних Господь спасает в монастыре, других в миру. Везде спастись можно… Говоря о мире, я подразумеваю служение страстям, где бы оно ни совершалось, мож¬но и в монастыре жить помирски. Стены и черные одежды сами по себе не спасают". Справедливость этих слов подтвердил финал его собственной жизни.
После кончины старца Иосифа в Оптиной началась настоящая смута: новые монахи, пришедшие из предреволюционного мира затеяли революцию в монастыре — им не было дела ни до отца Варсонофия, ни до отца Иосифа, им нужно было упразднить старчество, закрыть скит и переустроить монастырскую жизнь по своему пониманию.
Отец Варсонофий этот бунт усмирил и настоял на удалении его зачинщиков из обители. Тогда они подали на него жалобу в Синод, а на настоятеля монастыря написали донос, что он "неправильно ведет лесное хозяйство". Нашлись у отца Варсонофия недоброжелатели и в Петербурге. В результате удаленных за бунт монахов вернули в монастырь, а отца Варсонофия назначили настоятелем Старо-Голутвинского, хотя он просил оставить его в Оптинском скиту хотя бы простым послушником.
Жить ему оставалось меньше года, но за это время он успел из пришедшей в полный упадок обители сделать один из духовных центров Подмосковья: восстановил порядок иноческой жизни, привлек благотворителей, которые помогли отремонтировать храмы, кельи, гостиницу, а народ, как и прежде в Оптину, стекался к нему за помощью и утешением, и он, уже сам изнемогая от многочисленных недугов, принимал всех без отказа.
"Мое теперешнее положение напоминает следующее: шел я по прямой дороге, и казалось мне, что так и дойду до цели; вдруг на пути бревно — сворачивай, говорят. Но я не хочу сворачивать, мне идти хорошо, я привык идти этой дорогой, хотя и уклоняюсь по временам то направо, то налево, но все-таки иду; нет, говорят, сворачивай. Господи Боже мой, но вовсе не хочется; и вдруг я слышу иной голос, говорящий мне: "Сворачивай", – это голос Божий. Да будет воля Божия", — писал он своим духовным чадам.
Страдания его во время предсмертной болезни были поистине мученическими. Отказавшийся от помощи врача и какой бы то ни было пищи, он лишь повторял: "Оставьте меня, я уже на кресте…" Причащался старец ежедневно.
Скончался преподобный Варсонофий 1 апреля (14 апреля по новому стилю) 1913 года и был погребен в Оптиной пустыни рядом со своим духовным отцом и учителем старцем Анатолием. А в 2000 году Юбилейный архиерейский собор Русской православной церкви прославил его в лике святых для общецерковного почитания. Мощи его покоятся во Владимирском храме Оптиной пустыни.