Максим Соколов, для РИА Новости
Представитель президента Украины в Верховной раде Ирина Луценко сообщила: "Мы думаем о том, чтобы обеспечить и застолбить курс евроатлантический и европейский в один из разделов Конституции Украины. Такой разговор ведется для того, чтобы дать дополнительный сигнал нашим международным европейским партнерам".
Идея понятна. В канцелярии Порошенко предполагают, что западным державам будет приятно видеть такое рвение и они ответят какими-нибудь встречными любезностями. Начинание тем более актуальное, что в последнее время у партнеров проявляются признаки усталости от политики Киева, а такая конституционная новелла их приободрит. Так, по крайней мере, полагают на Банковой улице.
Опять же, партнерам будет труднее в случае чего сказать киевскому политикуму: "Разбирайтесь сами, а нам надоело". Нельзя же бросить на произвол судьбы евроатлантического союзника, который сам себя так назвал.
Наконец, если вместо революции гидности случится какая-нибудь революция ехидности, деятелям новой власти будет труднее развернуть внешнеполитическую ориентацию Украину — ведь в конституции уже прописано черным по белому: евроатлантическая. Конечно, тут несколько преувеличивается пиетет украинских политиков к писаным документам, бумажкой от бурного потока там в случае чего не отгородишься (см. свержение Януковича) — но все же хоть какая-то надежда.
Однако, принимая во внимание все эти важные резоны, надо обратить внимание на одну деталь. Слова "евроатлантический курс" — или его синонимов — нет ни в одной из конституций стран, входящих в НАТО. Хотя, казалось бы, куда уж евроатлантичнее. Ни в конституциях грандов, таких как США и ФРГ. Ни в конституциях стран малых, но зато очень ретивых, таких как страны Прибалтики.
В некоторые конституции членов ЕС — Франции, ФРГ, Австрии — действительно, внесены изменения, отражающие членство этих стран в ЕС, но эти поправки носят процедурно-технический характер. Как избирать членов Европарламента, как гармонизировать национальное законодательство с общеевропейским и так далее.
Кроме того, что некоторые немаленькие страны — Италия, например — спокойно обходятся без этих гармонизирующих поправок, существенно то, что даже там, где такие поправки есть, они лишены идеологического содержания. Хотя в принципе мало какая конституция обходится вовсе без идеологии, а равно без сообщения о главных постулатах общественного устройства — это, как правило, преамбула и первая глава основного закона (как и у нас, в частности), но упоминания о конкретных военно-политических союзах, равно как и о геополитической ориентации там не встречается.
Если администрация президента Порошенко проведет задуманные поправки, Украина окажется первой из стран того самого евроатлантического ареала, которая произведет такую существенную реновацию конституционного канона. Даже саакашвилевская Грузия, издававшая вполне горячие законы и очень желавшая завтра же вступить в НАТО и ЕС, так в свою конституцию все же не лезла.
Причина того, что обыкновенно страны, иные из которых даже и вполне вольно относятся к собственной конституции, полагая, что основной закон что дышло — куда повернул, туда и вышло, все же не уснащают конституционный текст злобой дня, объясняется тем, что в рамках общепринятых приличий конституция — это на века или, по крайней мере, на весьма продолжительное время и кроить ее в угоду текущим внешнеполитическим заботам не стоит. Искать союзников можно и не влезая в основной закон страны.
Тем более что внешняя политика по самой природе своей текуча и подвижна. Постоянны только национальные интересы, а списки приятелей и неприятелей куда более изменчивы. И что, каждый раз кроить закон?
Не говоря о том, что евроатлантический курс переживает сегодня непростые времена, да и само понятие это туманное и правовой смысл его не слишком ясен.
Поэтому, исходя из того общего правила, что конституционный процесс не терпит суеты, прекрасное должно быть величаво, различные внешнеполитические альянсы и мезальянсы с их неизбежными вольтами и курбетами принято оставлять за рамками этого процесса.
Но это в том случае, если есть хоть какой-то горизонт державного строительства. Если же весь он сводится к бессмертной фразе из "Свадьбы в Малиновке" — "Чует мое сердце, шо мы накануне грандиозного шухера", — тогда, конечно, дело другое.
У оперетки свои каноны, гораздо менее строгие.