Тимофей Сергейцев, член Зиновьевского клуба МИА "Россия сегодня"
Минувший год окончательно подвёл нас к тому неизбежному моменту, когда придётся отбросить "политкорректность" в языке анализа собственной исторической ситуации и в нашем собственном, домашнем дискурсе.
Можно сказать и по-другому.
Дело не в том, чтобы убедить в чём-то наших так называемых оппонентов или партнёров. Это задача не столько безнадёжная, сколько бессмысленная. Они ни в чём не заблуждаются. Они всё прекрасно знают и понимают. И о своей подлинной роли в отношениях с нами, и о наших слабостях в их отношении, о нашем желании подыграть, особенно ярко продемонстрированном при лидерстве Михаила Горбачёва и Бориса Ельцина. Наша стратегия умиротворения Запада потерпела полное фиаско. Именно её Запад и обозначил как свою победу в холодной войне, хотя мы договаривались (пусть и глупо) на ничью.
Дело также не в том, чтобы раз за разом демонстративно побеждать весьма и весьма на деле лояльных нам телевизионных противников, кочующих с телеканала на телеканал и представленных одними и теми же лицами.
Надо перестать самим подвергать себя же тоталитарной неолиберальной цензуре прежде всего в собственном историческом осознании — без которого все разговоры о русском мире, русской цивилизации и тому подобных скорее литературных, чем политических и организационно-управленческих понятиях, — просто разговоры для бедных.
Мы уже в достаточной степени осознали необходимость и, скажем прагматично, стоимость государства. В неизбежности исторического отмирания которого нас пытались (и всё ещё пытаются) убедить уже не марксисты-коммунисты, а их злейшие враги — неолибералы и сторонники всеобщей управляемой демократии.
Нет государства — нет не то чтобы приемлемой жизни, наступает просто доисторический хаос. И расхлебывать последствия крушения государства приходится нескольким поколениям.
Однако то, чего мы пока ясно не понимаем, так это какое именно, какого типа государство нам необходимо, какое возможно и, следовательно, какое государство у нас быть должно. Следующая ловушка для нашего исторического самоопределения установлена уже на этом уровне.
А давайте-ка уничтожим весь старый мир до основания, а затем… Затем всё построим по правильным, системным, то есть антиисторическим проектным чертежам. Как будто мы знаем научно достоверные и обоснованные законы общественных процессов, верные для любого места и времени, подобно законам физики. Заманчиво! Для такой затеи не нужно и даже вредно любое воспроизводство того, что имело место ранее, любая преемственность, любая традиция, любая историчность. И, добавим, любая культура, если это слово использовать не всуе, а понятийно.
Именно так нам сегодня предлагается построить либерально-демократическую Россию, которой никогда раньше не было. Самое удивительное, что мы уже так делали в своей истории. Заявка на создание СССР, новой России была оформлена строго по тем же правилам. Правда, уже очень скоро — с началом сталинизма как практики государственного строительства — выяснилось, что даже весьма и весьма социально, промышленно, политически, культурно модернизированная Россия не может не быть продолжением исторической России.
Воспроизвести приходится куда больше, чем можно реально создать работающего нового. А Великая Отечественная война вернула в народный оборот дореволюционные армейские традиции и церковную жизнь. И неважно, сколько потом было ещё попыток вернуться к построению радикально нового коммунистического будущего. Если бы мы осознавали, сколь ограничен в действительности реальный объём жизнеспособных исторических инноваций, то, может быть, смогли бы сохранить многие из них.
Смешно говорить о новой России, якобы существующей только с 1991-го года, под петровским ещё триколором и двуглавым орлом Ивана Грозного. Понимание неизбежной историчности нашего государства постепенно начинает формироваться в нашем общественном сознании и проникать в различные сферы практики, хотя и с большим запозданием. А ведь сегодня в потребную нам область исторически воспроизводимого попадает уже не только опыт дореволюционной Российской империи, но и грандиозный исторический опыт Советского Союза.
Вторая ловушка для адекватного, то есть конкурентоспособного и сообразного мировой практике выживания больших народов, исторического самоопределения установлена уже на том участке пути, где историзм государственной практики становится признаваемым началом. Суть нового (очередного) заманчивого предложения выражается следующим образом:
Давайте считать нашим историческим государством так называемое национальное государство. А что? Разве Россия — не государство русских? Разве не этим определяется её историческая сущность? А если это не всегда так было, то разве не должно так быть в будущем? Вот и государства Европы все как одно — национальные. А как отступают от этого принципа — так и проблемы у них начинаются с мультикультурализмом и мигрантами.
В ставшей уже классической работе Бенедикта Андерсона "Воображаемые сообщества" автор обоснованно и доходчиво показывает, что все так называемые национальные общности и скрепляющие их националистические идеологии (требующие предоставить национальности собственное государство) не имеют никакого естественно-исторического происхождения, а представляют собой сиюминутные по историческим меркам конструкции общественного воображения.
Иными словами, не только латыши и украинцы не в курсе, что их совсем не так давно придумал кто-то для вполне определённого технического употребления. Но и, скажем, сегодняшние французы. Или немцы. Чтобы это утверждение стало понятным, надо просто вспомнить, что когда создавалось французское государство (в XVII веке, от Ришелье до Мазарини), то национальностями в нём являлись многие народы, сильно отличавшиеся друг от друга, и никому из этих народов не принадлежала (и не могла принадлежать) государственная власть. То же касается и германских народов (в XIX уже веке), только там и тогда за германское пространство конкурировали два государства: Пруссия и Австрия.
Немцам националистическое воображение подарил Гитлер. Что из этого вышло — известно. Заметим, что сегодня наделение народной общности националистическим сознанием (а цель лозунга о национальном государстве только в этом) на практике приводит к утрате суверенитета и включению внешнего управления. А также к дроблению и уничтожению реальных исторических государств. Заметим, что русская политическая культура всегда была основана на политическом интернационализме — как в царской России, так и в советской. Иначе и не могло быть — такова основа исторической русской государственности. Русские — это не славяне. Все народы России политически русские. Отказ украинцев быть русскими имеет чисто политическую природу и смысл. Ничего естественного, исторического и культурного в этом отказе нет. И этнического тоже.
Основные народные общности, которые претендуют на суверенитет и выживание в современном мире, основаны на культуре политического интернационализма. Это США и Китай (в котором есть множество народов и языков, среди которых нет, на самом деле, никакого общего китайского, кроме официального). Конкуренция с ними делает невозможным наш откат к карликовой "национальной государственности", в которой нет ничего ни действительно национального, ни действительно государственного.
Политическим интернационализмом является и новый европеизм, фундирующий политический проект Европейского союза, просто нужно понимать, что сама создаваемая таким образом интернациональная общность должна срастись с американским интернационалом. Французский или, скажем, немецкий суверенитеты были бы возможны, если бы сами не деградировали в соответствующие национализмы, а нашли бы в себе силы быть государствами интернациональной народной основы с доминирующей политической культурой. Но именно последнее — отказ от политической культурной доминанты, "терпимость", "мультикультурализм" толкнули их в итоге в националистическую реакцию.
Смерти подобно для России впервые в своей истории попытаться стать национальным государством, "Россией для русских". Ни к чему, кроме распада на десятки этих самых национальных государств, подобное самоопределение не приведёт. Чего нам усиленно и желают. Для чего импортируют демократию. Для чего всячески пытаются поставить исламский вопрос.
Россия может воспроизводиться и конкурировать (бороться) за своё выживание только как историческое государство политического интернационализма в рамках доминантной исторической русской культуры.
Русским может быть кто угодно по своему происхождению, если он принимает веками установленные правила самоопределения. Равно как и китайцем. Равно как и американцем. Появятся ли европейцы — жизнь покажет. Но именно ими, а никакими не "украинцами" хотят быть жители Украины, вопреки мёртвым или пока ещё нет украинским националистам. Можно сказать и по-другому: если мы сами не захотим оставаться русскими в традиционном, историческом политическом смысле, то почему русскими должны хотеть быть украинцы?
Нормальная государственность, основанная на культуре политического интернационализма как доминантной культуры — в частности русского политического интернационализма, — является имперской государственностью. Таковы наша государственность, государственность США, государственность Китая. Так что различия между нами как государствами надо искать именно в типе империи, но для этого надо для начала себя империей признать. Признать этот статус исторически нормальным и начать в нём разбираться и обустраиваться.
Империя сухопутного типа, не пытающаяся управлять другими странами за морями и тем более всем миром — самый старый и проверенный историей тип империи. Все её территории и народы рано или поздно становятся равноправными участниками имперского строительства. Таковы были Рим (в конечном счете) и Византия. Такова Россия. Таков Китай. Такова могла бы быть Европа — без участия США. Не таковы Британская империя и США, пытающиеся поставить под внешнее управление весь мир и получать от этого финансовую ренту.
Нормальная историческая империя антиглобальна. Даже Древний Рим не ставил целью захват всего мира. Империя — это интернациональное государство (оно же доминирующая политическая культура), дошедшее до своих естественных границ. Империя обладает пространством и ресурсами для самодостаточного существования её народов. Только она может быть суверенна. Только она может извлечь сбалансированную, стратегически долговременную и устойчивую пользу из любого (от торговли до войны) общения с остальным миром. Можно называть империю супердержавой, но это только военный аспект империи. Империя — вариант развития для всего человечества, конкурентный с другими вариантами — другими империями.
Если мы всерьёз говорим о многополярном мире — то это мир с несколькими империями (не все народы будут жить в них), которые должны избежать мировой войны друг с другом. Повторюсь — никакой "русский мир", "русская цивилизация" ничего не дают для решения этой задачи. Без русской империи их просто не будет. Так что пора начинать называть вещи своими именами.
