Инна Финочка
Горячей дискуссией продолжился показ фильма Елены Погребижской о социальных сиротах, детях, которые вынуждены жить в интернате, хотя у них есть живые кровные родственники. Наградив большинство детей диагнозом "олигофрения в степени дебильности", система предпочла замуровать детей в государственном уюте. А за баловство и подростковое бунтарство система наказывает психбольницей и нейролептиками. Гости показа сравнили это положение дел с тем, что происходило в нацистской Германии.
Очередной "Открытый показ", совместный проект РИА Новости и Центра документального кино, собрал более 600 человек в двух залах Мультимедийного пресс-центра агентства. А дискуссию на тему "Узники интернатов: должны ли дети нести наказание за асоциальность своих родителей?" многим гостям пришлось слушать стоя – даже по окончании фильма свободных мест в зале не было. Аншлаг был и на сцене, где уместились 12 приглашенных экспертов, и примерно столько же сидели в первом ряду.
Души детей
В течение года режиссер и сценарист Елена Погребижская вместе с подругой Марией Хадеевой, на тот момент волонтером, приезжали в так называемую Колычевскую специальную школу-интернат для детей сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, с ограниченными возможностями здоровья. Деньги на фильм собрали в социальных сетях, а руководство интерната разрешило съемки, когда выяснилось, что Погребижскую интересуют не обшарпанные углы (с этим в интернате проблем нет – "хозяйство крепкое"), а детские души.
Директор и воспитатели интерната считают, что души у этих детей нет. На вопрос режиссера, что самое сложное в работе с сиротами, директор отвечает, что труднее всего ему дается работа с документами. Конечно, у неравнодушных гостей "Открытого показа" это вызывает горький смех. Потому еще, что все работники этого интерната убеждены – дети не страдают и быстро привыкают к жизни вне семьи.
А главное, работа с психиатром или психологом детям не нужна – ребенок сам отлично справляется со своей травмой, со смертью родителей, с тем, что терпел побои, с тем, что мама родила еще шестерых, но его самого из интерната так и не забрала.
Умственная отсталость – и всё
Ребята рассказывают Погребижской на камеру о том, что их бесит, что радует, о мечтах стать врачом или десантником, о книжках, менее охотно – о родителях. Обычные дети – открытые, сообразительные, немного лукавые, иногда веселые, иногда – задумчивые. Но оказывается, у всех детей в интернате есть диагноз, который в нашей стране никогда не позволит, например, девочке Насте "стать врачом, чтобы вылечить маму". Олигофрению в степени дебильности у каждого из них выявила психолого-медико-педагогическая комиссия (ПМПК), как это обычно бывает, после получасового осмотра. Практики пересмотра и снятия диагнозов без особого распоряжения сверху у нас нет. Да и с распоряжением тоже не всегда получается: в конце прошлого года вице-премьер правительства Ольга Голодец велела проверить интернаты, в том числе и работу ПМПК при них. Что из этого вышло? Главный детский психиатр Минздрава России Евгений Макушин, побывавший в Колычевском интернате, под гул зала сказал, что у всех детей в этом диагнозы подтвердились.
Конечно, у детей из трудных семей есть отставания в развитии. Об этом говорили и работники общественных организаций, и гости в зале. Однако дискуссия, по замечанию ведущей Катерины Гордеевой, словно бы проходила на разных языках.
Представители власти видят диагноз и предлагают жизнь ребенка выстраивать исходя из этого, а психологи, волонтеры и выпускники детских домов говорят о том, что детей нужно не подгонять под диагноз, а помочь им приблизиться к норме.
"Когда ребёнка забирают в семью, диагнозы снимаются в большинстве случаев. Потому что в семье ребёнок – личность, с ним занимаются", – утверждает Мария Хадеева, директор АНО "Рост". До тех пор, пока эта практика не станет общепринятой, дети, которые по собственному желанию читают "Войну и мир", будут и дальше учиться по специальной программе, где таблицу умножения проходят в 9-м классе.
Полный текст читайте на сайте Центра документального кино DOC >>
