Порядка 800 тысяч ВИЧ-инфицированных зарегистрировано в России, в 2013 году их число выросло на 10%. Ученые всего мира ищут способ победить эту болезнь, пытаясь создать как лечебную (терапевтическую) вакцину, так и профилактическую, которая поможет избежать заражения. Российским разработчикам вакцины в Санкт-Петербурге единственным из российских ученых удалось начать вторую фазу клинических испытаний. При этом из-за недостатка финансирования исследования затягиваются и разработанный с таким трудом препарат из-за постоянно мутирующего вируса может потерять свою актуальность. Об этом директор Петербургского Биомедицинского центра и завлабораторией НИИ особо чистых биопрепаратов ФМБА России Андрей Козлов рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости Валерии Мишиной.
— Расскажите, пожалуйста, о вашей вакцине. Как она работает?
— Наша вакцина — ДНК-вакцина. Таких вакцин еще не было в России, и в мире их было очень мало. Молекулы ДНК нашей вакцины естественным путем встраиваются в клетки и стимулируют иммунитет, как будто его стимулировал вирус. Работа по нашей вакцине проводилась в течение 15 лет с вынужденными перерывами из-за отсутствия финансирования. Это уникальный в нашей стране случай, когда все от начала до конца делалось российскими специалистами. В 1990-х годах нам удалось клонировать геном вируса, и это позволило нам в 1997 году поставить вопрос о создании вакцины.
Вакцина создается на основе субтипа ВИЧ, который циркулирует в России, так называемый субтип А. Это очень важно, потому что одна из причин неудач вакциновых усилий в Америке и в Африке заключается в том, что генетическое разнообразие вируса там больше 20% — 25-28%, а это почти уже разные субтипы. А у нас пока разнообразие 5-8%. Вакцины не работают при генетическом разнообразии вируса больше 10%, поэтому и приходится для гриппа делать все время новые вакцины. Но мы уже боимся опоздать, потому что пошли рекомбинанты вируса в Москве, Томске и Новосибирске, а это уже, по сути, другие типы вируса, для которых наша вакцина или не сработает, или сработает хуже.
— Вы первыми из российских разработчиков вышли на вторую фазу клинических испытаний вакцины. В чем она заключается, что показывает?
— Клинические испытания регламентируются медиками и организованы в три фазы. Первые две фазы показывают, насколько вакцина безопасна и есть ли иммунные ответы. Третья фаза отвечает на вопрос об эффективности. Первая фаза у нас успешно прошла в 2008-2010 годах, там было испытание на группе из 21 здорового человека. Результаты — вакцинация вызывает умеренный клеточный иммунитет.
Вакцина хорошо переносилась, оказалось, что она практически безопасна.
Сейчас переходим ко второй фазе и будем исследовать действие вакцины в терапевтическом формате на 60 ВИЧ-инфицированных, которые находятся на антиретровирусной терапии.
— Как будет определяться степень эффективности вакцины на третьей фазе?
— На третьей фазе испытаний нужно гораздо большее число людей — иногда до 15 тысяч. Третья фаза — это фаза изучения эффективности, когда мы проверяем, лечит ли вакцина и предотвращает ли заражение. Мы пока собираемся использовать вакцину только вместе с антиретровирусной терапией и пытаемся так разработать нашу терапевтическую вакцину, чтобы она снижала концентрацию химиотерапии, так как это существенно снизит стоимость лечения.
Антиретровирусная терапия обходится государству в 20 миллиардов рублей в год. И стоимость ее будет расти. Нужно сейчас так строить национальную политику, чтобы снижать стоимость лекарства, лекарственной терапии, поэтому и нужна терапевтическая вакцина.
— Проводятся ли сейчас где-то в мире подобные исследования по вакцинам от ВИЧ с такими большими группами людей?
— Вакцину в мире изучают уже около 30 лет. И за это время прошло всего несколько таких больших испытаний, примерно 3-4. Их проведение очень дорого стоит — порядка 150 миллионов долларов каждое. И для них нужны очень большие группы людей — так называемые группы риска с высокой заражаемостью. У нас такая группа была собрана в Санкт-Петербурге. Мы стремились провести испытания после 2010 года по профилактической вакцине, когда завершили первую фазу клинических испытаний нашей вакцины, но денег на них мы пока не нашли.
Поэтому сейчас мы используем более дешевый вариант испытания — испытания вакцины в терапевтическом (лечебном) варианте. Там требуется гораздо меньшая популяция — испытаний можно проводить на нескольких десятках или нескольких сотнях человек.
— Почему вакцина дешевле антиретровирусных препаратов?
— Во-первых, вакцина в чистом виде вводится один или несколько раз и потом долгое время ее не надо вводить, иммунотерапевтические препараты вводятся чаще.
И я должен сказать, что мы боремся за то, чтобы производить вакцину у нас в стране, а все лекарства, которыми сейчас у нас лечатся, до сих пор импортные. Все наши СПИДовые больные сидят на международных лекарствах. И это будет только усиливаться. Нужно так ставить задачу, чтобы синтезировать отечественные лекарства и отечественные терапевтические препараты, типа того, который мы делаем.
— Когда же, по вашим прогнозам, этой вакциной уже могут начать лечить?
— Если то, что мы сейчас планируем, у нас получится, то после этого мы должны будем проводить третью фазу этих испытаний. Наше испытание будет идти еще два года, третья фаза может идти годя два-четыре. То есть, если мы во всех случаях попадаем в десятки, получается 4-6 лет.
Но, разумеется, через шесть лет мы проблему СПИДа не решим. Нам нужно как можно больше таких препаратов (и вакцин, и антиретрвирусных препаратов) с тем, чтобы смотреть, какие из них лучше, чтобы их комбинировать для достижения наилучшего эффекта.
— Какие еще исследования идут по вакцине от ВИЧ/СПИДа в России?
— Всего таких исследований три. Мы начинали эти исследования в трех институтах в 1997 году — в Москве (в Институте иммунологии), в Петербурге (Биомедицинский центр и Гос НИИ ОЧБ) и в Новосибирске (ГНЦ ВБ "Вектор"), и несколько лет я координировал эти исследования. Три исследования начались одновременно, они и сейчас все продолжаются.
В 2007 году на клинические испытания государством был выделен 1 миллиард рублей на все три исследования. И все три клинических испытания успешно прошли первую фазу. Больше всех денег получил Новосибирск — 500-600 миллионов рублей, мы (исследователи в Санкт-Петербурге) получили около 200 миллионов рублей, столько же получил Институт иммунологии.
Теперь все готовятся ко второй фазе, но средств нет. Я не знаю, чтобы кому-то, кроме нас, дали денег на вторую фазу. Мы выиграли грант в Минпромторге в прошлом году — 50 миллионов рублей. В этом году документы по нашей вакцине утвердил Минздрав. В этом смысле можно говорить, что наша вакцина продвинулась немного дальше своих коллег по стадиям клинических испытаний. Но и только. Только после третьей фазы можно говорить, насколько вакцина успешна.
— Две другие вакцины на каких-то других принципах разработаны?
— Они все разные. Вакцина, которая разрабатывалась в институте иммунологии, — на основе белка, а вакцина новосибирская она полиэпитопная, более генно-инженерная, биотехнологическая.
Общество спрашивает, когда же уже появится такая вакцина. Не только у нас спрашивают, а спрашивают во всем мире — там, где на исследования выделяются миллиарды долларов. Самое успешное исследование в мире, прошедшее пару лет назад, показало 30-процентную эффективность. Это американская вакцина, которая проходила исследования в Таиланде. В нее было вложено сотни миллионов долларов. Это вершина достижения мировой науки.
— Вы сотрудничаете в разработках с вашими коллегами в Москве и Новосибирске?
— Разные вакцины могут быть использованы в качестве бустера — усилителя действия друг друга. Например, наша вакцина вводится сначала, а потом вакцина Института иммунологии. Мы можем это проверить в клинических испытаниях. И мы об этом ведем переговоры с Институтом иммунологии и с новосибирским "Вектором".
В разных странах мира, в разных испытаниях это используется и дает результат. Кстати, в Таиланде, там тоже были прайм и буст. Прайм — это первая вводимая вакцина, прайм стимулирует клеточный иммунитет, а буст стимулирует гуморальный иммунитет (защита организма от инфекций, осуществляемая антителами). То есть это когда объединяются действующие начала разных препаратов. Это сейчас генеральный путь развития СПИДовых вакцин.
Первую и вторую фазу в мире прошли уже десятки вакцин. Теперь начинают испытывать их комбинацию. Белок, который в Таиланде оказался успешным в сочетании с праймом, в 1990-е годы проявлял нулевую эффективность, а те испытания стоили 150 миллионов долларов. Через 20 лет этот белок сработал из-за сочетания с другим праймером.
— Когда начала отслеживаться ситуация с ВИЧ в России?
— Ситуация с ВИЧ в России начала отслеживаться с 1987-го года, над этой проблемой мы начали работать в Петербурге и Москве. В Петербурге мы выделили одни из первых случаев ВИЧ-инфекции в Советском Союзе. Их было очень мало. В течение десяти лет у нас было меньше тысячи ВИЧ-инфицированных во всей стране, в других странах в то время были уже миллионы инфицированных. И мы бы дальше продержались, но в 1990-х годах рухнула вся экономика, вся социальная сфера, вся медицина. И вот тогда СПИД прорвался.
У нас была очень сильная система противоэпидемических мер. Она включала в себя и скрининг на ВИЧ, и вторичную превенцию, то есть предотвращение распространения ВИЧ за счет работы с инфицированными, в частности за счет изменения их поведения. И у нас в то время не были заражены наркоманы, потому что у нас не было столько наркотиков. А вот когда пошли наркотики из Афганистана в 1995-1996 годах, тогда и пошли заражения от наркоманов, а от них пошла уже эпидемия, в результате которой сейчас уже инфицированы сотни тысяч человек. И все это время борьба с эпидемией не велась должным образом.
Мы создали в советское время 400 лабораторий и 70 СПИДовых центров, их хотели даже закрыть в 1990-е годы, но их удалось отстоять.
Сейчас весь мир принял нашу схему тестирования на ВИЧ рутинным образом. Приходит человек в больницу — у него берут кровь на анализ и заодно тестируют на ВИЧ. В США, например, раньше это не было принято и из-за этого они несколько лет назад "проморгали" эпидемию в Вашингтоне. Оказалось, что там вовсю идет эпидемия, а никто об этом не знает, потому что обязательное сопутствующее тестирование на ВИЧ якобы нарушало права человека и нужно обязательно спрашивать разрешение.
— Как еще, по вашему мнению, необходимо вести борьбу с ВИЧ/СПИДом?
— Нам надо уже начинать заботиться о том, чтобы у нас число ВИЧ-инфицированных, число больных СПИДом не увеличивалось. Для этого надо разрабатывать вакцины и профилактические вмешательства на больших массах людей, которые противодействуют распространению эпидемии.
Сейчас мы обсуждаем с Минздравом возможность внедрения разработанной нами схемы сетевой поведенческой интервенции (вмешательства) в группах риска, которая позволяет уже сейчас снижать заражаемость в два раза. Это система социально-психологической работы с людьми, которая позволяет предотвратить распространение болезни. Мы разработали ее в Санкт-Петербурге, работая в течение последних нескольких лет с группами наркозависимых, которые еще не инфицированы. Таких достижений в мире раз-два и обчелся. Надо масштабировать такой метод по всей стране. Мы до последнего времени осуществляли эту работу, сейчас, кстати, уже нет, потому что нет финансирования.
— Какие средства нужны на то, чтобы внедрить такую профилактику по всей России?
— На интервенцию в рамках Санкт-Петербурга нам нужно на три года 150 миллионов рублей. Если мы делаем такую интервенцию по всей стране, получается порядка 15 миллиардов на три года. На лекарства государство уже сейчас тратит в год 20 миллиардов рублей. То есть получается, что профилактика выходит существенно дешевле лечения, тем более что мы параллельно профилактируем туберкулез, сифилис и массу других заболеваний, которые распространяются в группах риска.
— Как еще государство может способствовать борьбе с ВИЧ/СПИДом?
— Это должно быть на уровне госпрограмм. Мы завоевывали космос на основе государственных программ, атомное оружие мы делали на основе государственных программ, а не на основе грантов, как сейчас. Когда мы свели нашу вакциновую программу на уровень грантов, это уже все несерьезно. Мы сейчас выиграли средства на одно клиническое испытание, может быть, Институт иммунологии потом тоже на одно испытание выиграет, а потом нам скажут, что мы уже получали грант, нужно и другим получить. Получается, что мы уже "вбухали" в три наши вакцины 100 миллионов долларов за 20 лет, в США они один миллиард долларов в год вкладывают. А потом нас несколько лет не финансировали. Государственные дела так не делают.
