То ли самый почетный приз, которое человечество способно даровать политику, то ли удавку на шею получил Барак Обама, приняв Нобелевскую премию мира.
В 1926 году «мирную нобелевку» разделили два полузабытых ныне слуги народа: рейхсканцлер Германии Густав Штреземан и министр иностранных дел Франции Аристид Бриан (да, тот самый «Бриан - это голова» из Ильфа и Петрова).
После окончания первой мировой войны в 1918 году Франция и Германия никак не могли урегулировать взаимные претензии. Но осенью 1925 года в живописном швейцарском городке Локарно был подписан «Рейнландский пакт». Берлин, Париж и примкнувший к ним Брюссель торжественно поклялись никогда больше не атаковать друг друга.
Ликованию европейской публики не было предела. В газетную лексику всех стран мира прочно вошло словосочетание «дух Локарно». Чтобы отпраздновать «конец всех войн», Бриан пригласил сто представителей европейской элиты совершить «плавание мира» на роскошном корабле.
Прошло меньше десяти лет. Германия вновь показала Европе свои обнаженные клыки. И словосочетание «дух Локарно» кардинально поменяло значение. Теперь оно стало символом фактической капитуляции деморализованной Франции перед возродившимися агрессивными амбициями Берлина. Репутации «голубей мира» Бриана и Штреземана спасло только то, что к тому времени они оба уже умерли.
Барак Обама, возможно, тоже «голова». Он мало похож на Штреземана Бриана. Однако «синдром незаслуженной нобелевки» вполне может оказаться роковым и для репутации нынешнего американского президента.
С точки зрения политической выживаемости Обаме было гораздо выгоднее последовать примеру политика из коммунистического северного Вьетнама Ле Дук Тхо. В 1973 году на пару с госсекретарем США он получил нобелевскую премию мира за заслуги в деле замирения Америки и красного Вьетнама. Но Лек Дук Тхо заявил: «мира в моей стране пока еще нет», и вежливо отказался.
Не будем повторяться и пророчествовать, на каких именно рифах может потерпеть крушение политический корабль «миротворца Обамы». Кассандры всех стран и континентов планеты уже объяснили всем, что Кабул - это не Багдад. И наращивание американского контингента в Афганистане вовсе не обязательно приведет к хотя бы относительной стабилизации обстановки в стране, как это было в Ираке в 2007 году. Зададимся лучше другим вопросом: а что Россия выиграет или проиграет от триумфа или провала «голубя мира» по имени Барак?
«Кто яму для других копать трудился, тот сам в нее упал - гласит писанье так. Ты это оправдал, бостонный мой чудак, топил людей — и утопился». Мой приятель, крупный американский политолог, недавно убеждал меня, что Россия просто обязана делать больше, чтобы помочь США в Афганистане. Откровенно признаюсь: об этих лермонтовских строках я вспомнил гораздо позже. Иначе я бы не удержался от искушения и процитировал их моему нью-йоркскому другу.
Афганское болото, в котором сейчас по уши завязли янки, образовалось не на пустом месте. Оно — прямое следствие политики другого лауреата нобелевской премии мира - президента США Джимми Картера и его помощника по национальной безопасности Збигнева Бжезинского.
«Мы не толкали русских на интервенцию (в Афганистан в 1979 году - М.Р.). Но мы сознательно увеличивали вероятность того, что они это сделают», - заявил Бжезинский журналистам французского еженедельника «Нувель обсерватер» в 1998 году, в самый разгар владычества талибов в Афганистане.
Обескураженные такой откровенностью, французы поинтересовались у «не стареющего душой ветерана» холодной войны: «А вы об этом не сожалеете?»
«Сожалею о чем?, - искренне не понял вопроса «несгибаемый Збиг» - Эта секретная операция была великолепной идеей. Она имела эффект заманивания русских в афганскую ловушку. В день, когда советские официально пересекли границу, я написал президенту Картеру: «Теперь у нас есть возможность дать СССР его собственную вьетнамскую войну».
Простите за штамп, но в этом случае комментарии уж точно излишни. Но, если рассуждать не эмоционально, а логически, то мой собеседник из США был прав если не во всем, то во многом.
Игра с нулевой суммой — так ученые янки любят характеризовать смысл противостояния США и СССР в годы холодной войны. Что это значит в переводе на понятный язык? То, что плохо для Вашингтона, автоматически хорошо для Москвы. То, что плохо для Кремля, автоматически хорошо для Белого дома.
Холодная война закончилась почти двадцать лет. Но во многом и мы, и американцы продолжаем по инерции предаваться столь полюбившемуся нам занятию.
Меньше всего на свете я хотел бы обитать в Венесуэле под началом обаятельного, но эксцентричного комрада Чавеса. Не то чтобы я имел что-то против него лично. Но среднему классу венесуэльцев при Чавесе живется все хуже и хуже. Однако когда я слышу про очередную дохлую кошку, подброшенную веселым Уго во двор Белого дома, у меня становится радостно на душе. Почему? Не потому, что я ненавижу янки. Как люди они мне даже нравятся. Но я так воспитан, и по-другому не могу, и, наверно, никогда не смогу.
У американцев этот синдром выражен в еще более острой форме. Почитайте внимательно то, что их СМИ пишут о России. Только не особенно усердствуйте. А то есть риск отравиться ядом, который прямо-таки сочится с газетных страниц.
К чему я все это? К тому, что иногда надо выбирать головой, а не сердцем. «Если мы позволим Вьетнаму пасть, завтра мы будем воевать на Гавайях, а на следующей неделе - в Сан-Франциско», - так в 1960-ых годах президент США Линдон Джонсон мотивировал свою торжественную клятву коммунистическим властям северного Вьетнама захватить контроль над проамериканским югом.
Вам эти слова ничего не напоминают? Возможно, нет. Риторический стиль 44-го президента Америки Барака Обамы довольно сильно отличается от манеры речей его предшественника № 36. Но если смотреть не на форму, а на содержание, то касательно Кабула Обама говорит примерно то же самое: «Если бы я не думал, чтобы безопасность США и американского народа поставлена на карту в Афганистане, я бы с радостью приказал завтра вернуть домой каждого нашего солдата».
Сделавший очень многое, чтобы искоренить бедность в Америке, Линдон Джонсон оказался плохим пророком. Его президентская карьера была загублена вьетнамской войной. А его сменщик совершил немыслимое: вывел американские войска из Вьетнама.
Безболезненно повторить такой же трюк в Афганистане американцам не удастся. Северные вьетнамцы, по большому счету, хотели от янки одного: чтобы те оставили их в покое. Исламские фундаменталисты жаждут стереть Америку с лица земли.
Но в уходе янки из Кабула без решительной победы над талибами нет ровным счетом ничего фантастического. Обама не хочет быть Джонсоном. Он не намерен вечно держать своих джи-ай в Афганистане и даже называет 2011 год как дату начала постепенного сокращения американского военного присутствия в стране Карзая. При этом Вашингтон клянется ни при каких обстоятельствах не бросать сторонников афганских борцов с талибами на произвол судьбы. Но делать-то это можно по-разному. Когда в 1975 году американские вертолеты эвакуировали с крыши посольства США в Сайгоне человеческие « грозди» из южновьетнамских чиновников, их ведь тоже никто не бросал.
А теперь простенький тест на знание географии. Какое государство ближе к Афганистану — Америка или Россия? Если янки умоют в Кабуле руки, разгребать заваренную ими кашу вновь придется нам. Силовые структуры республик Средней Азии, как известно, годятся разве что для расправ с местными диссидентами.
Поэтому я за «миротворца» Обаму. Пусть незаслуженный «Нобель на шее» никогда не станет для него удавкой. Улетай прочь, «дух Локарно»!
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
