Главными качествами российских дипломатов являются патриотизм, готовность стоять на страже национальных интересов своей страны и высокий профессионализм, заявил в интервью РИА Новости ректор Дипломатической академии МИД России Александр Яковенко. В честь профессионального праздника – Дня дипломатического работника – он рассказал о том, как проходит подготовка молодых специалистов, об отличии западных дипломатов от российских и том, какой будет роль России в становлении нового демократичного миропорядка.
– Дипакадемия является кузницей кадров для нашего внешнеполитического ведомства. Вы воспитываете людей, которые будут лицом нашей страны на международной арене. Какие качества, на ваш взгляд, сейчас наиболее важны для молодых дипломатов в контексте текущего состояния международной напряженности?
– Дипломатическая академия в своей деятельности исходит из того, что главными качествами молодых дипломатов, как и всех предшествующих поколений нашей дипломатии, являются патриотизм, готовность и умение стоять на страже национальных интересов своей страны. Это чувство должно присутствовать вне зависимости от международных обстоятельств. Международная напряженность, угрожающая российским интересам, служит лишь обострению российского патриотизма, формировавшегося в течение всей тысячелетней истории нашего государства. Николай Михайлович Карамзин определял патриотизм как "добродетель и любовь ко благу и славе Отечества". А выдающийся русский философ Николай Александрович Бердяев писал: "Любовь к Родине не нуждается в оценках, обоснованиях, она естественна, не выносит торга и искусственности". И еще: "Защита Родины перед лицом общего врага не должна быть зависима от политической конъюнктуры, так как она абсолютно безусловна".
Насколько же актуальны эти мысли и слова сегодня! Очередной "натиск на Восток" исторического Запада вновь сплачивает наш народ. Уверен, что молодые дипломаты испытывают эти чувства, работая как в России, так и, особенно, за рубежом. Другим определяющим качеством молодых дипломатов в условиях противостояния западной гегемонии, несомненно, служит высокий профессионализм, включая глубокое знание истории, а также наше видение современного мира и то, как политическое руководство определяет интересы страны, включая Концепцию внешней политики РФ, утвержденную президентом Владимиром Владимировичем Путиным в марте прошлого года.
Молодым дипломатам следует четко разбираться в кризисных региональных и мировых ситуациях, уметь их анализировать, находить язык общения с влиятельными представителями общественности, экспертных и, по возможности, политических кругов стран пребывания, доводить до сведения собеседников позиции Москвы по всему кругу интересующих нас вопросов и умело их отстаивать. Молодежи также важно ориентироваться в происходящем в самой России, использовать в своей работе современные информационные технологии и инструменты. Действующие в Дипломатической академии учебные программы нацелены на то, чтобы подготовить студентов к будущей работе в русле у них воспитания и выработки у них указанных качеств и навыков.
– Вносились ли какие-то изменения в процесс подготовки будущих дипломатов за последние два года? Была ли необходимость в корректировке обучения в связи с беспрецедентным ростом давления на российских дипломатов за рубежом?
– Учебный процесс корректируется ежегодно с учетом задач, стоящих перед министерством иностранных дел. При этом делаем акцент на разъяснении текущей внешней политики страны, сосредоточенной на защите суверенитета и независимости российского государства, укреплении его безопасности, создании благоприятных внешних условий для нашего развития. Руководствуясь внешнеполитическим курсом, сформулированным президентом, особое внимание уделяем восточному направлению, незападным государствам, составляющим мировое большинство. В этом контексте изучаются политика, экономика, история, культура, традиции, а также языки стран глобального Юга. Приступили к преподаванию хинди и вьетнамского языков, планируем начать изучение суахили. Одновременно сокращаем группы, занимающиеся восточноевропейскими языками.
В числе прочего в качестве учебного пособия мною подготовлен доклад "Геополитический перелом и Россия. О чем говорит новая внешнеполитическая концепция", в котором не только разъясняется содержание новой Концепции, а она поистине новаторская, но и системно излагается соответствующий внешнеполитический нарратив, лежащий в ее основе.
– Сколько дипломатов окончили это обучение в 2023 году? Каковы ожидания по предстоящем году? Какие направления наиболее популярны у абитуриентов?
– В 2023 году 463 студента обучение завершили. Академия стала одним из авторитетных, перспективных столичных вузов. Абитуриентов в этой связи гораздо больше, но мы можем принять без ущерба для учебного процесса только 463 человека. Наиболее популярными являются факультет международных отношений и юридический факультет.
Дипломатами становятся не все наши выпускники. Потребность в них есть и в других ведомствах и организациях, государственных и частных. Да и сами молодые люди имеют, как известно, разные предпочтения. Однако большинство стремится попасть и попадает в министерство иностранных дел.
– Какие темы для обучения наиболее популярны у зарубежных дипломатов, учащихся на базе Управления профессиональной переподготовки в Дипакадемии МИД России? Из каких стран чаще всего учатся дипломаты в академии?
– Основной учебной программой для иностранных дипломатов является двухнедельный спецкурс "Международные отношения. Внешняя политика России", который включает в себя занятия как по актуальным общемировым вопросам, стоящим в повестке дня, так и по внешней политике нашей страны, ее взаимоотношениям с крупными региональными державами, международному сотрудничеству в разных сферах. При подготовке учебной программы мы стараемся учитывать пожелания иностранных коллег, делать акцент именно на их регион, раскрывать наиболее важные для них вопросы. Кроме того, в рамках программы у слушателей есть возможность встретиться с руководством МИД России, других ведомств, задать интересующие их вопросы напрямую.
Среди самых популярных тем, которые интересуют иностранных дипломатов сегодня, безусловно, проведение СВО на Украине, вопросы глобальной и региональной безопасности, экономическая дипломатия, правовые вопросы, протокольная практика и другие.
Что касается государств, чаще всего проявляющих интерес к нашим курсам, то здесь, в первую очередь следует отметить наших соседей из стран СНГ, а также Абхазию и Южную Осетию. Часто приезжают дипломаты из Ирака, Венесуэлы, Судана. Помимо индивидуальных курсов для зарубежных стран, академия совместно с ЛАД МИД России ежегодно организует спецкурс по вопросам международных отношений для представителей МИД стран Латинской Америки и Карибского бассейна (ЛАКБ), где проходят обучение дипломаты из подавляющего большинства стран региона.
– Можно ли в этом году ожидать открытия каких-то новых спецкурсов для иностранных дипломатов?
– Как отмечалось выше, обычной практикой для нас является подготовка и проведение стажировок на основании запросов наших зарубежных коллег. Последнее время особый интерес проявляется к таким сферам, как организация пресс-службы в министерствах иностранных дел, особенностям деятельности административной службы, консульскому направлению. Полагаем, что и в этом году эта тематика получит свое дальнейшее развитие. Кроме того, особое внимание наши зарубежные коллеги проявляют к актуальным вопросам мировой политики, таким как, например, общепланетарная безопасность, экология, миграция, межцивилизационные отношения. Поэтому не исключаем, что в ближайшее время и они получат свое воплощение в виде отдельных спецкурсов.
– Сколько всего за время своего существования Дипакадемия при МИД РФ подготовила послов? В каких эшелонах власти можно увидеть выпускников академии?
– Дипломатическая академия за всю свою историю, а это 90 лет, подготовила порядка 800 послов, имея в виду в том числе и факультет повышения квалификации. Среди них такие, как Анатолий Федорович Добрынин и Яков Александрович Малик. Выпускники академии трудятся в Администрации президента, Федеральном Собрании, являясь сотрудниками аппарата или депутатами и сенаторами, в министерстве иностранных дел, управлениях международных связей других министерств и ведомств, а также крупных предпринимательских структурах.
– В чем наше отличие российской школы дипломатов от западной? Почему так обмельчали и растеряли профессионализм западные дипломаты? Можно ли в последние годы в рядах западных дипломатов выделить какие-то значимые уважаемые фигуры, с которыми Россия могла бы вести конструктивный диалог? Или после ухода Киссинджера и говорить не с кем?
– Сейчас трудно судить о некой единой западной школе дипломатии. Но в последние 30 лет, то есть в период после окончания холодной войны, из практики дипломатической работы можно заключить, что общими чертами дипломатии западных стран, и это, надо полагать, находит отражение в подготовке дипломатов, является пренебрежение, а то и просто отрицание роли истории и культурно-цивилизационной идентичности в сфере международных отношений. Это можно расценить как распространение на все западные столицы американской внешнеполитической философии, которая, по сути, исходит из "конца истории" и согласно которой эти различия надо стирать, поскольку в них источник противоречий и конфликтов между государствами. Но на деле именно практика такого унификаторства и претензии западной цивилизации на универсальность своих ценностей и модели развития привели к нынешнему обострению между Западом и всем остальным миром, включая такие государства-цивилизации, как Россия и Китай. Вместо готовности к сотрудничеству на деполитизированной и деидеологизированной основе мы наблюдаем политику сдерживания, которая является ни чем иным как продолжением многовекового курса Запада на подавление иных культур и цивилизаций. Достаточно сказать, что даже при всем единстве западного мироощущения противоречия между ведущими западными странами в прошлом порождали колониальные и мировые войны. Так, широко признавалось, что накануне Первой мировой войны не было более близких по характеру государств в Европе, чем Великобритания и Германия, но это не помешало ее развязыванию.
Мы же в подготовке своих дипломатов придаем важное значение изучению истории, причем не только международных отношений и дипломатии, но и других стран и регионов, их культур и цивилизаций как источников национальной идентичности, которая неизбежно заявляет о себе в международных отношениях. В принципе, признание таких различий содержится в вестфальских принципах международных отношений, которые стали результатом Религиозных войн в Европе и выводят идейно-ценностные различия за рамки межгосударственных отношений. В этом плане холодная война была аберрацией, но именно эти принципы легли в основу Устава ООН.
Добавлю, что и мы признали свою культурно-цивилизационную отличность от Запада: в действующей Внешнеполитической концепции говорится о России как о "самобытном государстве-цивилизации". Это вносит ясность для нас самих в наши отношения с Западом, который в своей политике всегда исходил и исходит сейчас из культурно-цивилизационной чуждости ему нашей страны. Дело дошло до того, что на Западе "отменяется" русская культура вообще, начиная с языка. Большего свидетельства культурно-цивилизационной несовместимости Запада трудно себе представить. Об этом говорит вся европейская и мировая история. И в этом корень всех проблем мировой политики и мирового развития, которое завело в тупик западное доминирование.
Вы правы в том, что с нами согласны представители старшего поколения западных дипломатов, такие как Генри Киссинджер, но не они сейчас определяют внешнюю политику западных столиц. Наиболее трезво и независимо мыслящие из них всегда признавали, что внешняя политика — это всегда политика идентичности, и Запад в данном отношении не составляет исключения. Чтобы не быть голословным. Британский дипломат и затем высокопоставленный функционер Евросоюза Роберт Купер в своей книге "Распад наций" (Robert Cooper, The Breaking of Nations, Atlantic Books, London, 2003) приводит пример, когда именно в силу осознания британской идентичности как исторической великой державы премьер-министр Макмиллан на встрече с Кеннеди в Нассау в декабре 1962 года настаивал на важности для Лондона продолжать обладать ядерным оружием. Бывший госсекретарь Мадлен Олбрайт в книге "Могущественные и Всемогущий" (Madeleine Albright, The Mighty and the Almighty, Harper Perennial, New York and London, 2007) в 2007 году писала о необходимости для Запада заниматься "трансцендентными вопросами истории, идентичности и веры".
Киссинджер в 2022 году в книге "Лидерство" (Henry Kissinger, Leadership. Six Studies in World Strategy, Allen Lane/Penguin Books, UK, 2022) с сожалением признавал, что "многополярность", которую практиковал Ричард Никсон, установив отношения с КНР, не стала "прочной школой американской дипломатии". Кстати, там же он пишет о требованиях, в том числе образовательных, к государственным деятелям: они включают в себя хорошее знание истории и философии. Тут мы с ним полностью на одной волне, и в этом вижу фундаментальное расхождение между российской школой дипломатии и нынешней западной. Так, только полное пренебрежение историей могло побудить западные элиты поверить в то, что они могут нанести нам поражение на Украине.
В целом можно говорить о каком-то цивилизационном пороке Запада, который мешает ему вести дела со всеми остальными странами, включая Россию, на основе равноправия и взаимного учета интересов. Согласен, что для того, чтобы был преодолен нынешний геополитический кризис, требуется приход к власти нового поколения западных элит, которые будут исходить из реальности культурно-цивилизационного многообразия мира, а не отрицать ее, и откажутся от методов диктата и давления, политики с позиции силы, признают вестфальские принципы как часть собственного цивилизационного наследия. Вы правы и в том, что нынешнее поколение западных политиков можно обвинить в опрощении и интеллектуальном "измельчании". Наша поговорка не зря гласит: простота хуже воровства. А Талейрану принадлежит известное изречение: "это хуже, чем преступление, это (грубая) ошибка".
– Как аналитический потенциал дипакадемии используется МИДом и другими российскими ведомствами?
– Дипакадемия занимается научной и прикладной аналитикой в интересах МИДа (что доступно и для других правительственных ведомств), используя творческий потенциал своего профессорско-преподавательского состава и коллектива Института актуальных международных проблем. Примером может служить вышедший недавно и доступный на нашем сайте доклад "Картина нарождающегося мира: базовые черты и тенденции".
– Сергей Лавров на итоговой пресс-конференции сказал об усилиях России по демократизации международных отношений. Какими инструментами Россия может этого достичь? Возможна ли в ближне– или среднесрочной перспективе реформа ООН? Какой она должна быть, на ваш взгляд?
– Сам тезис о многополярности, выражающей культурно-цивилизационное многообразие мира, служит цели демократизации международных отношений. Россия готова содействовать достижению этой цели различными методами и на различных площадках, таких как БРИКС и ШОС, которые расширяются именно в силу того, что там никто никому не диктует, что там действует политическая культура консенсуса. В этих форматах могут закладываться основы альтернативной западной валютно-финансовой и иной глобальной архитектуры. Сейчас в Вашингтоне на фоне растущего отчуждения всего незападного мира заговорили о необходимости инклюзивности контролируемых Западом глобальных институтов. Но за весь период после окончания холодной войны на этом направлении так и не было сделано ничего значимого, не делается и сейчас. Верным средством Запада доказать, что это не одни лишь слова, было бы не тормозить реализацию кардинальной реформы ООН.
Было бы хорошо, чтобы ООН действовала в духе своего изначального предназначения, побуждая государства, прежде всего ведущие, договариваться между собой. Но за последние 30 лет Запад действует в ООН методами давления и откровенного выкручивания рук несогласным. Дискурс реформы ООН насчитывает не одно десятилетие. Сейчас ясно, как никогда прежде, что первоочередной императив в реформенном процессе — это обеспечение должной представленности в его Совете Безопасности, особенно в части постоянных членов, географических регионов и всех основных культур и цивилизаций. Ведь мир изменился до неузнаваемости после Второй мировой войны, тогда, еще до деколонизации, мало кто мыслил категориями культурно-цивилизационного многообразия. Для этого Западу надо "ужаться", не настаивать на расширении своей представленности, а содействовать предоставлению постоянного членства Индии, Бразилии и ведущим государствам арабо-исламского мира и Африки. Пока же Запад имеет три из пяти постоянных мест в Совете, а остальной мир, а это три четверти членов ООН – только два. Потом, все западные страны признают "американское лидерство", тогда почему бы США не представлять всю западную цивилизацию, одну из многих?
– Западные страны, очевидно, не стремятся к деэскалации отношений с Россией. Они не демонстрируют воли к урегулированию конфликта на Украине, вмешиваются в процессы на постсоветском пространстве. Как России выстраивать отношения с Европой и Америкой сейчас и на долгую перспективу? Украинский кризис рано или поздно завершится. Какими вы видите отношения Запада и России в постконфликтный период?
– Вы правы. Запад вошел в эскалационный штопор и никак не может из него выйти, рискуя оказаться в состоянии прямого военного конфликта с Россией, к чему он, там это открыто признают, вовсе не готов. Это нелогично, иррационально и безрассудно, что и внушает опасение всем, включая западный электорат, что, как и в 1914 году, Европа сползет в "большую войну". Москва об этом не устает предупреждать. Кстати, Россия предупреждала и тогда, когда проводила Гаагские конференции мира в 1899 и 1907 годах, но к ней не прислушались.
И теперь на историческом Западе лежит ответственность за деэскалацию, за то, чтобы конфликт не перелился за границы Украины. Но рано или поздно он завершится, и тогда нам всем в Европе надо будет сделать из случившегося выводы. Полагаю, что главный из них — это необходимость создания в Европе подлинно общерегиональной системы коллективной безопасности на основе принципа ее неделимости. Когда это зависело от России, как на Венском конгрессе 1815 года, это получалось. Тогда был создан европейский "концерт держав". Но с тех пор Запад упорно от этого отказывался, рассматривая создание такой системы как некую уступку, причем цивилизационную, России, равенства которой он не признает.
В сочетании с отказом Запада от претензии на универсальность своих ценностей это обеспечило бы мир в Европе будущим поколениям, которые смогут сосуществовать и сотрудничать вне зависимости и вопреки различиям в области ценностей и моделей развития, вынося их за скобки межгосударственных отношений, в духе толерантности и инклюзивности, о которых не перестают вещать в самих западных странах. Почему бы не утверждать те же принципы в сфере международных отношений? Для начала это могло бы быть прагматичное, транзакционное сотрудничество по вопросам, представляющим взаимный интерес, по тем же общим вызовам и угрозам, включая изменение климата. Для этого, конечно, западным столицам придется отказаться от запредельной, эмоциональной риторики.
Ведь подумать только, что к вестфальским принципам Европа пришла после Тридцатилетней войны, опустошившей континент! Тогда была повинна Реформация, спровоцированная недостатками и ошибками Римской церкви. Где же сейчас светская культура европейского рационализма XVIII века? Получается, что Россия и является наследницей европейского Просвещения. Что было рационального в западной политике XX века, а в последние 30 лет, когда еще отец стратегии сдерживания Джордж Кеннан предупреждал, что расширение НАТО на Восток стало "наиболее роковым" за весь период после окончания холодной войны?
– За прошлый год вспыхнуло большое количество тлеющих конфликтов по всему миру. Какой вы видите роль дипломатии в 2024 году? Видите ли вы у России достаточный посреднический ресурс для предотвращения новых конфликтов? Какой вы видите Роль России в деэскалации международных отношений?
– Конфликтность в мире, действительно, нарастает. В этом не наша вина. Похоже, что Запад и те, кто действует его методами и под его покровительством в различных регионах мира, делают на это ставку, полагая, что так можно будет сохранить свою гегемонию и "сдержать" развитие потенциальных конкурентов, включая Россию и Китай. Могу заверить, что ни Россия, ни дружественные нам государства не заинтересованы в международной напряженности. Уверен, что Москва будет продолжать продвигать позитивную повестку дня в мировой и региональной политике. Там, где будет приветствоваться наше посредничество, скажем, на Ближнем Востоке, мы будем готовы оказывать такие добрые услуги.
Но, как и в танго, танцуют двое – надо, чтобы к сотрудничеству был готов и Запад, а для этого его элитам надо отказаться от идеологических и иных предрассудков прошлого, перестать существовать в своем выдуманном мире, спуститься на землю и понять, что никакого статус-кво в условиях глобальной трансформации не может быть по определению. Или они будут на стороне истории, которую не остановить, или станут ее жертвами.
От этого, собственно, и будет зависеть то, будут ли у дипломатии шансы в этом году. Хотелось бы надеяться, тем более что, как не раз бывало в истории, внешние испытания только делают нас сильнее. Наша страна укрепляется и сейчас, что признают многие наблюдатели на Западе. Мы вновь обретаем смысл своего существования, который чуть было не утеряли, в том числе в советскую эпоху с ее европоцентризмом. Еще Федор Тютчев, а он был дипломатом, политическим философом и глубоким аналитиком, отмечал, что "злейшие враги России в наибольшей мере способствовали ее величию". Так что история повторяется, вот почему ее так важно знать. У России достаточно международных партнеров – нам будет чем заниматься в любом случае. Одно председательство в БРИКС сопряжено с огромным массивом многосторонней дипломатии. Что касается Запада, то мы можем ждать, пока там не одумаются, пока не поймут, что занимаются саморазрушением.
Российской дипломатии есть чем гордиться: мы, наконец-то, внятно осознали, кто мы и какова наша миссия в истории, и потому с уверенностью позиционируем себя на стороне мирового большинства, которому противостоит Запад. Это мы определяем у себя в Дипакадемии как новую, переходную биполярность, спровоцированную инерционной политикой западных элит, уверовавших в то, что они могут дважды войти в один и тот же поток, что меняться должны все кроме них.