Механизм казначейского сопровождения контрактов, когда деньги исполнителям выплачиваются только после одобрения Федерального Казначейства, применяется уже третий год и позволяет бюджету экономить существенные ресурсы. Как власти планируют расширять использование этого инструмента, какие плюсы от него получают сами исполнители, и стоит ли на административном уровне ограничивать рентабельность госконтрактов, рассказал в интервью РИА Новости глава федерального казначейства Роман Артюхин в рамках Московского финансового форума. Беседовала Мила Кузьмич.
— С 2016 года работает механизм казначейского сопровождения контрактов. Какие выводы вы смогли сделать за это время и что теперь хотите в нем поменять?
— Действительно, механизм казначейского сопровождения интенсивно развивается. В настоящее время фактически сформировано несколько видов казначейского сопровождения: базовый механизм, который распространяется на авансы по госконтрактам и получателей субсидий.
Благодаря этому механизму обеспечивается выделение из федерального бюджета субсидий и авансов под конкретные потребности и именно в тот момент времени, когда они необходимы для оплаты принятых обязательств, а неиспользованные деньги, соответственно, остаются в федеральном бюджете и могут более эффективно расходоваться.
Результаты от его применения — остатки неиспользованных ассигнований в рамках казначейского сопровождения госконтрактов составили 11 миллиардов рублей и 32 миллиарда рублей — остатки при казначейском сопровождении целевых субсидий.
Третий вид казначейского сопровождения, который мы проводим — это полное сопровождение финансово-хозяйственной деятельности юридических лиц по отдельным решениям правительства Российской Федерации. Например, мы осуществляем казначейское сопровождение финансово-хозяйственной деятельности акционерных обществ "Особые экономические зоны". Этот механизм призван обеспечить не столько ограничение каких-то операций, сколько сделать все операции абсолютно прозрачными.
— Какова общая сумма контрактов под казначейским сопровождением?
— С начала текущего года заключено 4556 контрактов на сумму 2,1 триллиона рублей. Это контракты с ценой выше 100 миллионов рублей, то есть те, которые подпадают под казначейское сопровождение. Это составляет 0,2% от общего количества заключенных контрактов, но почти половину — 48,8% — от общего объема государственных контрактов. При этом из них 289 контрактов заключены на сумму более 1 миллиарда рублей, их общая стоимость — 948,9 миллиардов рублей.
— Нет планов снизить планку в 100 миллионов рублей для контрактов, которые подпадают под казначейское сопровождение?
— Мы исходим из рисков. Сейчас это крупнейшие контракты и исполнители, которые нуждаются в дополнительных механизмах контроля. Мы должны смотреть на то, как успешно работают их подрядчики и исполняют свои обязательства. Если понимаем, что ситуация сложная, то, наверное, этот вопрос правомерен.
В этой ситуации есть правильный баланс между набором рисков, которыми мы управляем, и регулированием. Мне кажется, мы достигли этого баланса.
— А какие изменения в этом механизме вы планируете?
— Мы предполагаем более широкое использование механизма казначейского обеспечения обязательств или, иначе говоря, казначейского аккредитива. Когда не только субсидии, но и авансы по контрактам перечисляются под потребность — тогда сумма авансов будет естественным образом снижаться.
Сейчас этот механизм применяется в конкретных случаях, которые прописаны в Федеральном законе о федеральном бюджете. Наша задача — рекомендовать использовать его шире, объяснить, что так будет удобнее, что так неиспользованные средства гарантированно останутся в федеральном бюджете. И у получателей будет определенная гибкость, в том числе с переносом неиспользованных ассигнований на следующий год.
— Почему тогда не сделать такой механизм обязательным?
— Это касается не только наших заказчиков, но и бизнес-среды, а мы к юридическим лицам стараемся подходить мягче, не принуждать, а убеждать, показывать пользу своих механизмов.
Дальше мы хотели бы перейти от ежегодных норм о казначейском сопровождении, которые сейчас устанавливаются в федеральном законе о бюджете, к постоянным нормам. Минфин России подготовил пакет поправок, которые закрепят на постоянной основе наш опыт, чтобы этот инструмент имел четкое правовое определение. В нем также будут содержаться важные новации для субъектов Российской Федерации.
Понятно, что сейчас, когда механизм казначейского сопровождения прописан в законе о бюджете, на субъекты Российской Федерации он не распространяется. Но у многих субъектов такого рода желания возникли: некоторые регионы попросили взять на казначейское сопровождение ряд своих контрактов. Москва, в частности, уже использует этот инструмент, прописав соответствующие нормы в своем законодательстве. Но возникает необходимость урегулировать указанную возможность и на федеральном уровне.
В проекте закона прописана такая конструкция, что общие требования и правила казначейского сопровождения для всех уровней публично-правовых образований определяются правительством Российской Федерации, а дальнейшую детализацию будут делать сами субъекты.
— Но в любом случае вы будете брать на казначейское сопровождение контракты, о которых вас попросят? Это не будет обязательным для каких-то крупных региональных контрактов?
— Да. Только в случае обращения к нам субъектов Российской Федерации. Это их деньги и регионы сами должны о них думать.
— Вы упомянули про расширенное казначейское сопровождение, когда исполнитель должен раскрывать все свои расходы, показывать рентабельность контракта. Нет желания как-то ограничить рентабельность?
— Это очень аккуратный разговор: наша казначейская позиция — мы такое предложение не высказываем. Мы хотим внимательно посмотреть, как формируется начальная максимальная цена контрактов, и, главное, как контракт исполняется и какая складывается его реальная цена.
Мы запланируем на следующий год проверки по ряду отдельных контрактов, где посмотрим весь цикл их исполнения. Исходя из риск-ориентированного подхода выберем по основным направлениям несколько наиболее крупных контрактов — это строительство дорог, сфера IT, НИОКРы.
— Посмотрите, и что будете делать дальше?
— Посмотрим, оценим. Естественно, должна быть рентабельность, и коллеги наверняка работают над снижением себестоимости — это тоже правильно. Ограничения рентабельности не должны стать демотиватором. Но сейчас, например, гособоронзаказ уже так регулируется — у них 20% норма рентабельности. Если задуматься, почему бы и для остальных исполнителей так не сделать? Но это пока гимнастика для ума, мы таких предложений не даем.
Хотя, в принципе, есть над чем задуматься, потому что если уровень рентабельности по отдельным госконтрактам составляет 50%, а такие примеры есть, то это вызывает вопросы к начальной максимальной цене контракта. Чтобы это посмотреть, и нужна такая проверка, в рамках которой мы увидим, какая фактически складывается ситуация.
Это очень важно, потому что в условиях выделения государственных ресурсов на реализацию национальных целей, естественно, требования повышаются и к тому, чтобы средства тратились эффективно, а результаты устраивали все стороны.
— А как вы сморите на идею сделать уровень рентабельности одним из критериев при проведении конкурсов?
— Мы изучили внимательно зарубежный опыт. Здесь, действительно, на наш взгляд, есть над чем подумать. Конечно, есть рыночные закупки, где этого не надо делать: например, закупка мебели или других рыночных товаров. А есть то, что специально делается для государства, особенно это касается IT-систем, услуг, НИОКР. Там это разумно. Но это дискуссионный вопрос, мы очень осторожно об этом говорим. Мы ни в коем случае сейчас не инициируем такого рода предложений.
— Кстати, вы сами упомянули контакт по формированию информационной системы к ЧМ, для которого был установлен предельный уровень рентабельности. Как вы его оцениваете?
— Вполне успешно. Цена госконтракта составляла 10,9 миллиарда рублей, исполнение его состоит из семи этапов. По состоянию на начало сентября расходы по госконтракту составили 5,9 миллиарда рублей.
По результатам проверки расчета себестоимости по элементам затрат подрядчика мы установили факты необоснованных затрат, и в результате общий объем расходов по контракту был снижен на 90 миллионов рублей, в том числе в расчете прибыли.
Мы также проверили факты выполнения работ и услуг по контракту, там тоже были выявлены нарушения, и общая стоимость договоров в итоге была снижена на 13,64 миллиона рублей.
Правительство создало банк для сопровождения гособоронзаказа. Как строится с ним ваше взаимодействие?
Сотрудничество строится по нескольким направлениям. Первое, Промсвязьбанк подключился к нашей системе управления ликвидности, мы уже заключили несколько сделок РЕПО на значительную сумму — это 114 миллиардов рублей.
Второе, выпущена директива, в рамках которой в наблюдательный совет банка были включены представители Минфина России и Казначейства. Я первый раз стал членом набсовета.
Мы рады, что появилась такая мощная организация — Промсвязьбанк — которая, несомненно, справится со своей задачей. Вся эта работа нацелена на то, чтобы простимулировать наших исполнителей выполнить гособоронзаказ, чтобы не было никаких сомнений, что он будет исполнен. И главное — это система полностью прозрачна для Минобороны России и для Минфина тоже.