Дмитрий Косырев, политический обозреватель МИА "Россия сегодня"
Два профессора (из Гонконга и Сингапура, соответственно Лина Вайяс и Альфред У) произвели нечто вроде публицистической сенсации: Индия более успешно борется с коррупцией, чем Китай, заявляют они в совместной статье в гонконгской газете.
Это, кстати, одно из последствий недавней встречи лидеров двух государств Си Цзиньпина и Нарендры Моди в китайском городе Ухань. Встреча была долгой (общались несколько раз), закрытой, результаты ее не объявлены. Но утечки есть, в том числе вот эта: среди прочего сравнивали опыт друг друга в чувствительной, кто-то мог бы сказать — ключевой для обоих сфере.
Известны высказывания Си на тему того, что, "если мы не победим коррупцию, она победит нас". Известна также история внезапного обрушения в Индии партии, почти монопольно (с перерывами) находившейся у власти с 1946 года: эту партию, Индийский национальный конгресс, избиратель в 2014 году приговорил к уходу в оппозицию в том числе и за коррупцию.
Нет на свете двух более разных обществ, чем китайское и индийское. Так что неудивительно, что у двух государств разные подходы к одной проблеме.
Китайский подход известен: сажать, иногда расстреливать. Индийский подход одним словом не объяснишь. Взять, например, акцию кабинета Моди 8 ноября 2016 года, когда в стране в режиме спецоперации начали обмен крупных купюр (500 и 1000 рупий) через банки. Причем сделать это следовало в течение двух дней.
Дело в том, что в последнее десятилетие в 4,3 раза выросло число 500-рупиевых бумажек и в десять раз — 1000-рупиевых. Правительство заявляло, что раздувшееся наличное обращение питало коррупцию и нелегальную торговлю, так же как подкуп избирателей на выборах (не говоря о проблеме неуплаты налогов). Вынужденный отказ 1,3-миллиардного населения от привычки держать деньги в купюрах вдобавок напитал деньгами банки, что помогло последовавшему за этим мощному взлету экономики.
Понятно, что оба подхода, китайский и индийский, предельно опасны для обоих правительств и, соответственно, для стабильности наций в целом. Китайцы рискуют больше. Метод "сажать" ведет к параличу управленческого аппарата или саботажу с его стороны. И не скажешь, что это сопротивление неправильно, поскольку любая кампания, где "охотников" поощряют за раскрываемость, ведет к множеству невинных жертв. То есть возникает другая коррупция — репрессивных органов, упивающихся властью.
Пекин этой весной начал наводить порядок теперь уже среди борцов с коррупцией, создав единый общегосударственный орган по координации, но еще неизвестно, какая от него польза. Потому что вопрос "а кто контролирует контролирующих?" ответа не имеет никогда.
Индия — тоже не идеал. В ходе акции по обмену купюр наблюдались тысячные очереди, самоубийства, по сути, наступил кратковременный паралич всей нации. Но хотя бы кратковременный. Всеобщие выборы через год покажут, приняли ли люди такие методы борьбы и одобрили ли.
Какие же аргументы у двух азиатских политологов, отдавших лидерство именно Индии? Вот какие: обмен денег ("демонетизация"), по сути, стал перераспределением богатства в пользу бедных. Речь о том, что теперь богатым — людям с запасами неподотчетных денег — стало труднее инвестировать их через вороватых чиновников в еще большие богатства. А китайские аресты ничего не распределяют или как минимум растягивают процесс перераспределения богатств на долгое время. Имущество коррупционеров, конечно, конфискуется в бюджет, но и что с того.
Аргументы такие можно оспорить, но куда интереснее другая мысль авторов — насчет того, что если две быстро развивающиеся державы выработают какую-то общую и улучшенную механику борьбы с коррупцией, то это станет уроком и примером для всего мира.
Доведем их мысль до конца. То, что условно называется "развитым" миром, — то есть, по сути, Запад, — не смогло предложить остальному миру действенного антикоррупционного механизма. И нужно что-то новое и более разумное.
Речь об известной проблеме, что западный опыт активно использует механизм, вращающийся в замкнутом круге нескольких глобальных неправительственных организаций. Это The Economist Intelligence Unit, Freedom House, Global Insights и Political and Economic Risk Consultancy. А базируются они на индексах, ежегодно выпускаемых Transparency International. Последняя — совместный проект немецких политологов, Всемирного банка, американской разведки и американских транснациональных корпораций.
Индексы охватывают весь мир, выстраивая его от самых чистых до самых коррумпированных. Но (что мало кто замечает) называется он "индекс восприятия коррупции". То есть считает он не объемы грязных денег (тут есть только оценки, причем часто явно завышенные), а то, как в каждой стране воспринимают степень ее собственной коррумпированности.
То есть если по этому индексу за 2017 год Индия находится на 81-м месте в мире, а Китай — на 77-м, то это означает лишь, что индийцы больше злы на жизнь, общество, власть и самих себя, чем китайцы. Соответственно, если Россия в этом индексе из 180 стран занимает 135-е место, это не значит, что здесь берут больше на душу населения, чем в Китае или Индии. Это вопрос только остроты восприятия, и ничего больше.
Понятно, что европейские страны, США или Япония неизменно во главе списка, среди образцов чистоты. Хотя коррупционных скандалов там сколько угодно.
Но вдобавок Transparency International опирается на свои методики подсчета, которые часто расходятся с местными. Не говоря о том, что вся система сильно напоминает вечный двигатель: перемещение страны ниже по списку само по себе может вызвать (и вызывает) чувство гнева на власть, элиту или судьбу. А дальше можно выпускать на арену профессиональных борцов с коррупцией, с индексами и прочей фактурой наперевес. В Индии это уже было — при прежнем правительстве. Нынешнее правительство, как уже сказано, ответило на эту ситуацию "демонетизацией".
В общем, наблюдать за тем, как две древнейшие цивилизации соревнуются в борьбе с древнейшим злом, по-настоящему интересно и может быть крайне поучительно для нас.