"Мне уже не страшно".

Западные окраины города, год назад вернувшегося в Россию, — по-прежнему опасная зона. Очень много семей, лишившихся кормильца. Очень много раненых, искалеченных. Очень много матерей, оставшихся без мужей с детьми на руках. О том, как здесь выживают, — в репортаже РИА Новости.

Кировский район Донецка зажат между Куйбышевским с севера и Петровским с запада. Вместе они составляют смертельно опасный треугольник, ежедневно обстреливаемый со стороны пригородной Марьинки, которая все еще под частичным контролем ВСУ.

Вода в этих местах — строго по расписанию, перебои с электричеством, связью. Спустя год после вступления ДНР в состав России ситуация изменилась: чаще вывозят мусор, убирают дороги. Но пока сохраняется военная угроза, мирную жизнь тут не наладить.

Во дворах многих домов — венки на деревьях в память о погибших местных жителях. В многоэтажках часть окон затянули пищевой пленкой. Жильцы сделали эрзац-ремонт, но в итоге не выдержали и уехали, не дождавшись бригады стекольщиков. У почтового отделения — очередь из пенсионеров. Пришли оплачивать счета. На окраинах грохочет, а они даже внимания не обращают. Человек привыкает ко всему — даже к самому страшному.

В одной из девятиэтажек живет Светлана Резенко, уроженка Хабаровского края. Переехала сюда с родителями 40 лет назад. Симпатичная хрупкая женщина в одиночку воспитывает троих детей. Ее муж — в ополчении с 2015-го. В марте прошлого года получил тяжелую контузию под Волновахой. Он воевал в легендарной "Сотке" — 100-й бригаде Первого армейского корпуса. И позвонил жене за миг до ранения.

"Я по голосу сразу поняла: хочет попрощаться, — опустив глаза, вспоминает Светлана. — А он никогда не рассказывал мне о службе. Хотя начинал еще в 2015-м — в шахтерской дивизии, добровольцем, был минометчиком. Но тут позвонил с самого передка. Слышу — в трубке грохочет не умолкая. Били по ним очень сильно. Вдруг — очень резкий хлопок. И связь прервалась".

Андрея Резенко вытащили сослуживцы. Позже рассказали жене, что он потерял сознание от близкого разрыва, из ушей пошла кровь. Лечили недолго и вскоре отпустили домой.

Но контузия коварнее осколочного или пулевого ранения. Вскоре начали мучать нестерпимые головные боли. Скорая, когда узнала, что он военный, отказывалась приезжать: "Да он у вас в увольнительной — наверное, алкогольное отравление". Светлана настаивала, умоляла. В итоге приехали, осмотрели и забрали в госпиталь.

Уже больше года он оттуда практически не вылезает. Приезжает домой на неделю, и его увозят обратно с очередным припадком. Светлана одна тянет на себе семейный быт в условиях, которые многие на "большой земле" сочли бы непригодными для жизни.

Тем не менее она очень приветлива, не унывает, излучает поразительное жизнелюбие.

Мы сидим в гостиной ее небольшой, но уютной квартиры на третьем этаже. На полу — полиуретановый коврик с буквами алфавита, на полках шкафчика — мягкие игрушки. В углу в телевизоре бормочет какой-то мультик. Трехлетняя Света — младший ребенок в семье — проявляет недюжинное любопытство. Подходит, внимательно разглядывает, кладет рядом на диван резинового игрушечного лягушонка. Вокруг нее суетится пятнистый кот Мурчик, любимец семьи.

Старший сын, 26-летний Алексей, живет и работает в Питере. Средний — 16-летний Андрей — в этот момент присматривает в соседней комнате за младшим братом, семилетним Артемом, который к гостям относится с недоверием.

"Артемка посторонних боится, — признается Светлана. — До трех лет был совершенно нормальным ребенком. Смотрел в глаза, играл. А потом возникли проблемы в развитии. Он не переносит одежду, дома всегда бегает голый. Ходит на цыпочках — словно ему неприятно касаться стопами пола. Предварительный диагноз — аутизм. Но у этой болезни есть несколько разновидностей. Точно сказать, что с ним, в Донецке не смог ни один врач. Надо ехать в серьезный медцентр в большой России. А как я его куда-то повезу, если даже на улицу не всегда удается вывести?"

Беспокоится и за Свету. Она до сих пор не говорит. Но гудит — прямо как Артем. Когда мать показала видео психологу, та тут же отметила: "Это признак аутизма". Домой возвращалась в слезах. Потом посмотрела на дочку — как она внимательно разглядывает книгу с большими картинками, играет с любимым плюшевым мишкой, трогательно тянет маму за ручку, чтобы показать ей что-то интересное, — и немного выдохнула. Может, психолог ошиблась?

"Я бы хотела показать и Свету, и Артемку хорошему специалисту, — признается Резенко. — Но как я всех детей одновременно куда-то вывезу? Нам требуется помощь — добровольцев, волонтеров, кого угодно. Артему нужны редкие препараты — глиатилин, энцефабол и гаммалон. В Донецке их не достать. Очень надеюсь на поддержку с "большой земли".

Ребенок с аутизмом боится всего незнакомого. В том числе зубной щетки. Зубы ему просто так не почистишь. В результате — кариес и масса связанных с ним проблем. Нужно выдирать все зубы под общим наркозом и позже, когда подрастет, вставлять импланты. Такую операцию в донецких стоматологических клиниках сделать готов не каждый.

Единственная надежда и опора Светланы, пока муж в госпитале, — 16-летний Андрей. Он учится сейчас на удаленке, действующих школ в Кировском районе Донецка просто нет — все в зоне поражения украинской артиллерии. Но, как назло, у него тоже неладно со здоровьем: кифосколиоз. За технической водой приходится ходить к колонке с ведрами и тащить их, полные, обратно. В итоге к вечеру очень болит спина. Врачи объясняют: проблемы с опорно-двигательным аппаратом. Проще говоря, кости не складываются в общий пазл.

"Ко мне подруга приходила, чаю на кухне попить, — вспоминает Светлана. — И спрашивает: "За что тебе это все?" А я не знаю, что ответить. Мой Артемка — лучший ребенок на свете. Добрый, никогда никого не обидит. Если бы родился маньяк, это было бы горе. Если бы с онкологией — еще большее. Он бы страдал, и я бы страдала. Он бы угасал, и я угасала. Он бы умер, и я бы умерла. А Артем — это чистый лист бумаги, на котором еще предстоит написать его историю. Андрей, несмотря на больную спину, — мой лучший друг и помощник. Он творческий парень, играет на гитаре, и все у него в жизни будет хорошо. А моя дочка Света — лучшая девочка в мире. Я ее очень люблю, и с ней тоже все будет хорошо".

Сорокапятилетняя женщина, одна воспитывающая детей в прифронтовой зоне, боится не за себя: за девять лет страх за собственную жизнь полностью испарился. Когда был первый прилет в 2014-м рядом с магазином, в котором она работала, запаниковала. Но потом успокоилась.

К обстрелам, какими бы страшными ни были, здесь привыкли. И понимают, что надо ходить на работу, за водой, водить детей в школы и поликлиники. Всех же отсюда не вывезешь.

Жизнь продолжается, несмотря ни на что. Но этим людям нужна помощь — лекарствами, едой, консультацией специалистов, добрым словом. Они теперь — тоже Россия.

Помочь семье Резенко можно по реквизитам: 2202 2036 2413 0805, Светлана Валерьевна Резенко.