Сейчас ей девяносто пять. За плечами — десятки успешных боевых вылетов. Но ветеран до сих пор не может простить себе тот единственный, когда они, три восемнадцатилетние девчонки, разбили самолет и сами чуть не погибли. О том, каково это — носить мужскую форму, падать с пятикилометровой высоты и ждать возвращения подруг с боевого задания, она рассказала РИА Новости.

На интервью Галина Павловна соглашается сразу. Не просит перенести разговор на завтра. Не откладывает даже на пятнадцать минут, чтобы налить чаю и удобно устроиться в кресле. «Давайте прямо сейчас». Война, говорит она, научила не откладывать дела на потом. «После одного неудачного вылета я поняла: завтра, на которое все мы так рассчитываем, может и не наступить».

Война застала ее шестнадцатилетней школьницей. Только что окончила девятый класс, мечтала стать геологом. У Галины Брок — фотографическая память. Осень 1941-го запомнилась ей заклеенными крест-накрест окнами домов. Стекла укрепляли бумагой, чтобы в случае взрыва осколки не разметало по всей квартире. В первые месяцы фашистские самолеты часто прорывались в столицу. Воздушная тревога звучала практически ежедневно. «Одноклассник Коля Рощин как-то ушел в магазин, а когда вернулся, вместо его дома была огромная воронка».

Жила тогда Галина Брок на Малой Семеновской. В мирное время в окнах допоздна горел свет. Люди пили чай на кухнях, слушали радио. С началом войны все московские дворы погрузились во тьму. Включать электричество строго запретили. Даже открывать шторы не решались. Темные улицы освещали лишь лучи мощных прожекторов — они метались по небу в поисках самолетов противника.

По ночам мама Галины Павловны вместе с другими женщинами из совета домохозяек дежурила на крыше. Тушили зажигательные бомбы. «На крышах для этого стояли бочки с песком. «Зажигалку» нужно было взять за хвост и окунуть в песок. Я тоже очень хотела помогать взрослым, но меня, как и других детей, наверх не пускали», — вспоминает ветеран.

Удивительно, но в военной Москве работали кинотеатры. На сеансы ходили целыми классами. Во время одного такого сеанса объявили воздушную тревогу: всех эвакуировали в метро, приспособленное под бомбоубежище. «Тогда станция «Семеновская» только строилась, эскалаторов еще не было. И мы минут пятнадцать спускались по деревянными ступенькам. А внизу, на платформе, сидели старики, дети, беременные».

Галина Павловна говорит, что глаза людей, вынужденных прятаться под землей, настолько поразили ее и других подростков, что уже на следующий день они всем классом отправились в военкомат.

«Нужно понимать, что тогда всех переполняло желание сделать хоть что-то для приближения Победы. На каждом углу — плакаты: «Чем ты помог фронту?», «Родина-мать зовет», «Убей врага». Галина Павловна признается, что даже спустя восемьдесят лет зубастый фриц с одной из тех агиток у нее перед глазами.

Уже потом, на фронте, ожидая возвращения боевых товарищей из очередного вылета, Галочка Брок с подругами делала собственные агитационные плакаты. «С бумагой напряженка, иногда не было лишнего клочка, чтобы письмо отправить. Но в бараках, где наш полк останавливался, часто лежали рулоны обоев. На обратной стороне рисовали: «Мы тебя ждем», «Возвращайся». Развешивали по стенам. Пилоту Лене Малютиной, как сейчас помню, написали стихи, которые она когда-то нам читала».

В военкомате девятиклассников выслушали, но попросили подождать повестки. «Спросили: что вы умеете? А у нас вся грудь в значках: «ГТО», «Ворошиловский стрелок». Я, например, стреляла очень метко. Что не удивительно. Тогда тир был в каждом парке. Приходишь погулять — ну как не попытаться настрелять игрушку? На фронте мне это пригодилось. В воздухе во время учебных полетов самолет, идущий впереди, выпускал конус — мы его называли «кишка» — нужно было его сбить. Я попадала с первого раза».

Галина Павловна добавляет: ни дня не могла прожить без спорта. Выходные расписаны по часам: коньки, бассейн, стадион. «В школе у меня прозвище было — Ёлочка. Я все возмущалась: «Неужели такая же колючая?» Ребята успокаивали: «Нет, высокая, подтянутая».

Уже после войны Галя встретилась с одноклассником. Звали его Вилен — в честь Владимира Ильича Ленина. «Да, Галка, пригодился нам наш спорт», — задумчиво произнес молодой человек. Из мальчиков 9 «Б» он единственный остался в живых.

Повестка Гале Брок пришла почти сразу. В военкомате уточнили, согласна ли она пройти медкомиссию и центрифугу. И Галя оказалась в Московском авиационном училище.

Профессию штурмана Галина Брок осваивала под Йошкар-Олой — в запасном авиационном полку. 

«Вообще-то там переучивали ребят-пилотов — с менее сложных машин на более сложные. Нас, девчонок, было всего 27. Никаких послаблений. Учились летать и на тяжелых бомбардировщиках ТБ-3, и на скоростных. Только потом перешли на пикирующие. И все это за один год!»

Галина Павловна вспоминает, как зимой, в сорокоградусные морозы, хрупкие девушки катками утрамбовывали снег на полях — получалось посадочное полотно тверже бетона — и с такой полосы взлетали.

«Командир говорил: «Я вас так обучу, что вы даже ранеными посадите самолет». Так и вышло. За все годы в нашем полку не было ни одной потери. Лена Малютина после ранения в живот смогла дотянуть до земли. Ее потом прооперировали прямо в землянке, удалили часть кишечника. И чудо — она поправилась. Даже на фронт потом вернулась. Дожила до 96 лет. Мы недавно ее проводили... 

Маша Горелова, которой в воздухе раздробило ногу, успешно приземлилась. Лена Азаркина, раненная в руку, продолжала работать».

В октябре 1941-го прославленная летчица, Герой Советского Союза Марина Раскова сформировала три женских авиационных полка: 586-й летал на истребителях Як-1, 588-й (впоследствии 46-й гвардейский ночной бомбардировочный) — на легких одномоторных бипланах По-2, которые из-за деревянного фюзеляжа прозвали «этажерками». Девушек именно этого полка фашисты окрестили «ночными ведьмами» — вылеты они совершали только в темное время суток.

Третий, 125-й женский гвардейский бомбардировочный, оснастили современными пикирующими бомбардировщиками Пе-2. Туда и попала восемнадцатилетняя Галина Брок.

После зачисления в ряды Красной армии первым делом всех летчиц коротко остригли. Это был приказ Марины Расковой. Ослушаться не решался никто. «Марина Михайловна говорила, что не время сейчас для причесок. Кончится война — будут вам и косы, и локоны». Руководствовалась Раскова чисто утилитарными соображениями: на поход в баню девушкам отводили всего пять минут. Времени на мытье длинных волос не было. «Да и из самолета ты выходишь вся потная, растрепанная. Длинные волосы без воды не приведешь в приличный вид. А с короткими проблем не было: пригладила — и уже выглядишь опрятно», — уточняет Галина Павловна.

Сама она с юности предпочитала короткие спортивные стрижки. Так что в ее облике мало что поменялось. 

Летчицам выдали мужское белье и форменную одежду — тоже сшитую на мужчин-красноармейцев. Но главное неудобство доставляли кирзовые сапоги на несколько размеров больше. «Самый маленький был сороковой, а у меня — тридцать шестой. Приходилось портянки в три слоя наматывать. Уже после войны в каком городе мы ни останавливались, местные женщины просили подарить им эти портянки. Оказывается, они в них младенцев пеленали».

Из-за этих огромных сапог, портянок, штанов на три размера больше девушки быстро забыли о привычках мирного времени.

— Неужели никто не взял с собой помаду, пудру, не крутил папильотки после бани?

— Какие папильотки, когда вы спите в промерзшей землянке? А главная мечта у вас — помыться хотя бы раз в неделю. У поэтессы Юлии Дружининой есть такие строки: «Идут по войне девчата, похожие на парней». Мы себя так и ощущали. Единственное, в 1944 году, когда открыли второй фронт, нам от Рузвельта прислали отрезы ткани — бостон песочного цвета. Сшили шикарные летные костюмы: брюки-галифе по размеру, красивые гимнастерки, кители. В них мы себе очень нравились.

Первый боевой вылет Галина Павловна хорошо запомнила. Тщательно изучила карту. Но, поднявшись в небо, не увидела ни деревень — их сожгли, ни лесов — фашисты вырубили, опасаясь партизан. «Приземлились мы очень расстроенные. Спрашиваем у наших «стариков» (так мы называли девчонок из полка, которые служили дольше нас. Нам было по восемнадцать, а им — уже двадцать два!): как ориентироваться? Ведь то, чему нас учили в академии, не помогает. Но девчонки успокоили: мол, все придет с опытом, у них так же было».

К слову, хотя летали девушки на Пе-2, пикировать им запрещали. «Летчик, выходя из пике, испытывает колоссальные перегрузки. Военные врачи пришли к выводу, что из-за анатомических особенностей женского организма это приводит к нежелательным последствиям. Поэтому пикировали только мальчишки. У нас же было бомбометание с горизонтального полета».

Опасных моментов, правда, и так хватало. В одном из вылетов соседний самолет совершил неверный маневр — и оторвал у машины Галины Брок полхвоста. «Продолжать полет мы не могли. Садиться с бомбовым грузом тоже было опасно — мог взорваться. Но и сбросить некуда — внизу наша территория».

Экипаж все же решил садиться — благо неподалеку был аэродром подскока — для истребителей. «Конечно, мы рисковали. Тем более что внизу на полосе стояли наши истребители — готовились к взлету».

Пе-2 Галины Брок выкатился за пределы короткой полосы, уперся носом в песчаную горку. Пилот и радистка быстро выбрались из машины, а Галина Павловна застряла — ноги зажало. «Галка, быстрее, там горючее, бомбы. Чего ты копаешься? Сейчас все взорвется…» — кричали ей с земли девчонки. А она не могла даже пальцем пошевелить. В итоге кое-как выбралась.

«Самолет не взорвался. Вроде бы нужно радоваться: выжили, хотя падали с пятикилометровой высоты. А мы чувствовали себя отвратительно. Задание не выполнили, машину разбили». По голосу слышно: и сейчас переживает.

Именно после той аварийной посадки Галина Павловна пообещала себе, что будет стараться завершать все дела, не откладывая ничего на потом.

Победу Галина Брок встретила в Литве. «Восьмого мая, когда Америка с Англией торжествовали, мы готовились бомбить порт Либава. Помню, уже рассветало, самолеты расчехлили. И тут к нам в барак кто-то забежал: «Девчата, война кончилась!» На улице началась пальба. Мы тоже выхватили свои ТТ и без разбору стреляли в потолок прямо в бараке — поддержали общий салют. Но наша командир закричала: «Совсем с ума сошли? Не погибли в бою, так перестреляете здесь друг друга?»

Но все же кое-чем Галина Павловна обязана войне. Во время учебы в запасном авиационном полку она встретила будущего мужа.

Заслуженный военный летчик Георгий Бельцов обучал Галю Брок пилотированию. Потом связь они не потеряли — учитель каждую неделю писал письма ученице. В этих военных треугольниках, вспоминает Галина Павловна, были настолько общие фразы, что она даже разрешала читать их боевым подругам.

«Мне Бельцов писал очень много — треугольники приходили чуть ли не каждую неделю. А кому-то писем не было по месяцу. И девочки просили: «Галка, можно нам почитать твои?» Я позволяла. Все равно в них не было ничего интимного. «Летаем», «готовимся», «просимся на фронт — не отпускают».

А спустя полгода после окончания войны, когда полк Галины стоял в литовском городе Паневежис и готовился к расформированию, прилетел Георгий Степанович. Попросил руки и сердца Галины.

Комсомольскую свадьбу сыграли 7 ноября 1945-го. У невесты даже не было платья. «Но не в гимнастерке же мне под венец идти. В честь победы нам подарили по три метра черной ткани. И моя соседка, модистка, вызвалась сшить мне свадебный наряд. Получилось не хуже, чем у Софи Лорен…»

С Георгием Бельцовым Галина счастливо прожила 60 лет, у них трое детей, семь внуков, 13 правнуков. «Все достойные, состоявшиеся. Меня это радует», — замечает ветеран.

— Галина Павловна, все же были «девчачьи» мечты на фронте? Ведь вам было по 18-20 лет.

— Мечтали, чтобы тебя, как выполнившего хорошо задание, на следующий день включили в расчет в боевой полет. Не было ничего неприятнее, чем не попасть в строй. А ты думала, мы хотели выпить кофе или съесть пирожное?

Сейчас Галине Павловне — 95, но она до сих пор «в строю». Ходит с палочкой, принимает участие в памятных мероприятиях. Очень переживает, что в этом году парад на Красной площади перенесли.