Командир спецназа ФСИН "Сатурн" Николаев: у нас никогда не было погибших

Отряд специального назначения "Сатурн" московского УФСИН, помимо выполнения основных задач, участвовал в штурме Грозного в новогоднюю ночь 1994-1995 года, охранял правительственные здания Чечни во вторую кампанию и обеспечивал безопасность во время Олимпиады-2014 в Сочи и ЧМ-2018. Командир отряда полковник Борис Николаев в интервью РИА Новости рассказал, как его бойцы научились "видеть сквозь стены", зачем спецназовцы метают ножи и сколько получают сотрудники подразделения за свою опасную работу. Беседовал Михаил Скамьин.

– Какие задачи выполняет ваше подразделение?

– В соответствии с приказом министерства юстиции, на отделы специального назначения уголовно-исполнительной системы возложены задачи обеспечения безопасности объектов УИС и министерства юстиции Российской Федерации; участие в обеспечении правопорядка и законности в учреждениях, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы и в СИЗО; обеспечение безопасности сотрудников УИС, осужденных и лиц, находящихся на территориях исправительных учреждений и СИЗО; участие в ликвидации последствий чрезвычайных обстоятельств на объектах УИС.

– Какие были последние операции по охране общественного порядка?

– Наши подразделения занимались обеспечением общественного порядка во время Олимпиады 2014 года и чемпионата мира по футболу в 2018 году. Работали в южных регионах – Сочи, Краснодарский край, там ребята активно задействованы были. А в Москве мы находились на усиленном варианте несения службы, но занимались в основном профилактикой, чтобы в местах содержания лиц под стражей не произошло никаких эксцессов (часть отдела находилась в командировках, а другая часть в Москве – ред.).

– Сколько времени занимает переброска личного состава отдела к месту проведения специальной операции?

– Так как мы находимся в административном центре страны, то по плану взаимодействия можем вылетать как в самые западные ее части – в Калининград, так и на самый север – куда-нибудь на Ямал. Поэтому время прибытия зависит от того, на каком транспорте убываем и в какой регион. Есть жесткий норматив на сбор личного состава отдела в пункте постоянной дислокации – полтора часа.

– Вас могут перебросить в любой регион?

– Это план взаимодействия, для усиления. Так было в 2014 году, когда наш отдел выезжал в Башкирию. Мы помогали проводить режимные мероприятия отделу башкирского УФСИН на объектах УИС.

– Как вы набираете сотрудников?

– Набирать сотрудников тяжело. Тут есть доля шутки, конечно. Чтобы прийти работать в спецназ ФСИН, ты должен отслужить в армии, иметь высшее образование, иметь группу здоровья А1 – то есть быть абсолютно здоровым. Очень тяжело найти таких людей. Спецназ – это все-таки не работа, не служба, это образ жизни, специфическое мышление, специфическая подготовка.

Редко все это совпадает в одном человеке. Плюс психологический отбор. Кандидата мы сразу отправляем к психологу, чтобы понять, какую должность можно ему предложить. У нас же есть штурмовики, взрывники, снайперы, высотники. Что ему по его складу подойдет. Ну и, конечно, смотрим, чего сам кандидат хочет. И если наши взгляды с его совпадают, мы запускаем спецпроверку. Но некомплекта у меня в подразделении нет.

– А где вы находите кандидатов?

– У нас есть сайт, на котором мы размещаем вакансии. Но в основном все-таки действующие бойцы приводят своих знакомых либо отбор идет по учреждениям и вузам ФСИН. Мы смотрим на соревнованиях на ребят, общаемся с преподавателями, как они учатся, и отбираем. Молодого легче обучить с нуля, чем брать более старшего и переучивать.

– Какие нормативы по физической подготовке при поступлении?

– Кросс три километра, бег 100 метров и подтягивания на перекладине.

– Расскажите подробнее о структуре подразделения.

– Есть штурмовые отделения, у нас их четыре. Туда входят определенное количество штурмовиков, два снайпера, два взрывника, начальник отделения и его заместитель. Есть отделение физической защиты, которое занимается непосредственной защитой должностных лиц уголовно-исполнительной системы. Есть отделение обеспечения: туда входят инспекторы, отвечающие за вооружение, связь, и водители. Есть группа управления (командир, заместители), группа служебной и боевой подготовки: ребята разрабатывают конспекты, планы обучения.

Для более углубленного процесса обучения мы иногда приглашаем инструкторов со стороны. Уже год занимаемся в центре специальной подготовки "Резервист".

– Как проходит боевая подготовка подразделения?

– Основная идет на базе. У нас есть свой спортзал, где проходят занятия по рукопашному бою. Есть спортивный городок с 200-метровой полосой препятствий, где ребята отрабатывают передвижение, есть другие элементы учебной базы. У нас есть друзья со своим учебным центром, куда мы выезжаем заниматься. Восьмиэтажное здание с пустыми комнатами, лестницами, переходами: ребята там занимаются тактической подготовкой. Мы выезжаем в следственные изоляторы. В них запрещено проводить занятия дабы не будоражить спецконтингент. Но все равно в целях того, чтобы личный состав знал планировку, изучаем места вероятного захвата заложников. Потом приезжаем сюда на тактический городок и пытаемся эту ситуацию спланировать и проиграть. На тактическом городке у нас построено здание, имитирующее камеры и коридоры между ними.

– Занятия проходят каждый день?

– Естественно. Первое занятие – физическая либо тактическая подготовка на свежем воздухе. Бойцы бегут кросс либо марш-бросок, после в спортивном зале отрабатывают боевые приемы, если остались силы, могут подкачаться. После этого помыться и на обед. После обеда либо медицинская, либо правовая подготовка в классе уже. Вечером у них еще несколько часов занятий – самоподготовка. Если что-то не доработал.

– Чему отдается приоритет при рукопашной подготовке? Спортивным стилям или прикладным?

– Так как мы набираем бойцов уже со спортивным опытом, стараемся брать тех, у кого уже есть разряд, индивидуальная спортивная подготовка как таковая не нужна. Нам нужна прикладная. Мы можем приглашать инструкторов разных. С нами 12 лет занимался обладатель седьмого дана джиу-джитсу. Сейчас с нами работает федерация филиппинского боевого искусства, мы что-то у них берем. Работа с ножами, против ножей.

Стараемся придерживаться такой специфики: всегда заходим экипированными, плюс есть законодательная база, по которой применяем физическую силу. Мы не можем бить в голову заключенного. Мы должны его обездвижить, нейтрализовать. К тому же мы работаем в замкнутых пространствах при большом скоплении народа. Упор на такое. Затаптывающие удары, болевые контроли. Когда на тебе бронежилет, шлем, "черепашка", это не дает возможности применить все приемы рукопашного боя. У каждого должно быть два-три коронных приема. А если есть хорошая работа группы, зачем биться один на один, когда можно двоим-троим нейтрализовать нарушителя без ущерба как для него самого, так и для себя.

Приезжая в изолятор, мы можем несколько часов ничего не делать, сидеть, потом поступит команда. Вот этот переход от бездействия к действию, взрывная энергия мобилизоваться – этому тоже надо учиться, но это уже больше психологическая подготовка.

– Как проходит огневая подготовка?

– Проводится два раза в неделю. Один раз мы стреляем из длинных стволов, другой раз из коротких – это пистолеты. Стреляем в галереях, на полигонах и в закрытых тирах. Хочу сразу говориться: есть стрелковая подготовка и есть огневая. Стрелковая – это первый этап, когда мы бойцов учим правильно обрабатывать спусковой крючок, целиться, стрелять правильно из разных положений.

Огневая подготовка уже включает в себя индивидуальную тактическую подготовку, когда боец передвигается с оружием по полю, и когда происходит взаимодействие в группе. Некоторые занятия делятся на стрелковую и тактико-огневую. Патронов нам выдают достаточно. Как раньше было – три пробных и три зачетных – такого уже нет. Стреляем до мозолей на пальцах.

У нас есть место для метания ножей – это специальное подводящее упражнение. На ноже нет прицела, нож метаешь, куда смотришь. Таким образом, тренируется фокусировка на цели, и потом она уже переносится на огневую подготовку. Так учишься стрелять туда, куда видишь. Некоторые называют это интуитивной стрельбой. Если думают, что спецназ учится метать ножи, чтобы в бою их бросать в противника, то это совершенно ошибочное мнение – это именно подводящее упражнение для стрельбы.

– А пейнтбольное или страйкбольное оборудование вы используете?

– Нет, используем фаертаг. Это работа с холостым патроном, оружие работает так же. Как лазертаг, только стрельба из охолощенного оружия. Те же самые манипуляции, что и с боевым оружием. Задержки, перекосы. Так же 30 патронов в магазине. Каждый выстрел – это еще и лазерный импульс, а на каждом бойце висят датчики. Работа либо по мишеням, либо группа на группу. Датчики на разгрузке и на шлеме. Плюс у нас есть электронные тиры. Вечером, если нет боевых задач, можно пойти и отработать упражнения вхолостую, оттачивая механику манипуляций с оружием.

– Используется ли тюнинг на оружие и за счет чего приобретается?

– Все в ходу. Пользуясь тем, что мы в Москве, огромное количество фирм готово дать бойцам свою продукцию на испытание, посмотреть, как это работает. После испытаний оставляют ребятам в подарок за отзывы. За то, что они позволяют фирмам вносить конструкторские изменения в обвесы. Коллиматорные прицелы нам выдает ФСИН, что-то ребята сами приобретают, они популярны. Коллиматоры при работе на небольших расстояниях убыстряют прицеливание. Но сначала нужно учиться стрелять с механическим прицеломи только потом переходить на пользование коллиматорным прицелом. Подствольные фонари используем, лазерные целеуказатели.

– Конструкторские бюро приходят к вам с опытными разработками для тестирования?

– Да, одно из последних – это стеновизор Xaver-400, который мы испытывали, после чего ФСИН их закупила. Находясь в комнате, я могу приложить стеновизор к стене и посмотреть, как в соседней комнате и на каком расстоянии от стены расположены люди. Он отделяет живых от мертвых и от животных. Изображение выводится на экран.

– Какое стрелковое оружие используется в отряде?

– Начнем с пистолетов. Отечественные: ПМ, ПММ, Стечкин, ГШ-18, пистолет Ярыгина. Есть несколько иностранных моделей, это австрийские Глок-17, Глок-19, чешский CZ 75. Есть Глоки и отечественной сборки, и австрийские. Разница только в пластике.

Автоматы: у нас есть АК-74М, есть АК-103, АК-104. Были АЕК-971 и АН-94 "Абакан", но они были экспериментальными.

– Пистолеты-пулеметы используете?

– Пистолеты-пулеметы "Витязь", ПП-2000 под патрон 9х19. Мы отошли от пистолетов-пулеметов 9х18, таких как ПП-19 "Бизон", и оставили только под патрон 9х19. Отделение физической защиты, которое работает в городе, использует пистолеты-пулеметы, а для штурмовых действий в помещении тоже используем пистолеты-пулеметы либо автоматы 9А91.

– А бесшумное оружие?

– На 9А91 у нас установлены съемные глушители, есть бесшумные снайперские винтовки ВСК-94 и "Винторез".

– Какие еще снайперские винтовки есть на вооружении?

– СВД, СВД-С, СВУ, СВ-98, Манлихеры 338-го калибра, ОСВ-96, ORSIS T-5000. Последняя стреляет великолепно, единственное – специфические боеприпасы. Там сменные стволы. Болтовые винтовки (винтовки, в которых патрон досылается в патронник с помощью ручной перезарядки затвора, а не за счет энергии пороховых газов – ред.) более точные, но они менее скорострельны, а СВД это все-таки полуавтоматический огонь, используется для поддержки отделения. "Болт" – это все-таки первый и последний выстрел, а СВД – это поддержка.

Мы получаем снайперские костюмы ("леший", "гилли" – ред.), но, естественно, ребята сами их дорабатывают. Снайперские костюмы в основном созданы для работы в лесу, в поле, а нам для работы в городских условиях приходится их модернизировать.

– Гранатометы тоже используете?

– ГП-25, есть РПГ-7, все остальное мы получаем, когда прибываем на выполнение задач. Получали 6г30 (револьверный гранатомёт – ред.) и АГС-17, "Муху", "Иволгу" (одноразовые гранатометы – ред.), РПО-А "Шмель" (реактивный огнемет – ред.). Из пулеметов у нас ПКМС и РПК.

– Гранаты, наверное, тоже используете?

– Осколочных гранат у нас нет, светошумовые есть, с газом раздражающего действия, комбинированные – светошумовые плюс газ. При разрыве светошумовой гранаты на семь секунд ты теряешь ориентацию по свету и по звуку. Этого достаточно для захода штурмовой группы в помещение.

– А какие бронежилеты и шлемы у вас есть?

– Бронежилеты у нас "Багарий-2". У него сменный класс защиты от 2 до 5 класса, меняются пластины. От легкого до тяжелого. Если мы идем на массовые беспорядки, то смысла нам надевать лишние килограммы нет. Мы надеваем защитную "черепашку", изделие "Щиток" оно правильно называется. Шлем используем ЗШ-1-2, он радиофицированный, держит пистолетную пулю. Есть противоударные шлемы.

– Нелетальные средства часто применяются?

– Шокеров у нас нет. Баллончики газовые есть: "Черемуха", "Сирень". Объем больше, чем у гражданских баллончиков, струя дальше и сильнее бьет.

– А спецтехника на вооружении какая?

– "Рыцарь", бронеавтомобиль "Тигр". "Рыцарь" – это специальный автомобиль, капсульно бронированный. Если он будет ехать по дороге, то отличить его от гражданской машины практически невозможно, но внутри него установлена капсула для перевозки особо ценных свидетелей или людей, которые находятся под госзащитой.

КамАЗы есть, водометов у нас нет. Хочу подчеркнуть, что в Москве никогда не было массовых беспорядков в следственных изоляторах, поэтому необходимости закупать машины-водометы не было. Если это необходимо, мы привлекаем части МЧС с машинами для тушения пожаров и их машины уже используем.

– Много ветеранов боевых действий в Чечне и Сирии в отряде?

– Ветеранов чеченской кампании на данный момент осталось 20 человек в отделе. Раньше было больше. Старшие само собой передают опыт младшим. Ветераны, которые уходили из отдела и ехали в Сирию на контракт, есть.

– Сколько обладателей краповых беретов сейчас в отряде?

– Осталось пять человек. Есть три бойца, которые делают попытки, чтобы сдать на краповый берет. Я думаю, что в следующем году прибавится у нас в этом списке еще пара человек. Я очень надеюсь, ребята серьезно готовятся. Во ФСИН испытания проходят два раза в год.

– У сотрудников, сдавших на такой берет, есть какие-то бонусы по службе?

– Только надбавки к работе. Надо работать за себя и за того парня. Если в Росгвардии за краповый берет ввели надбавку, то у нас боец, имеющий право на ношение крапового берета, – один из ближайших помощников командира, который помогает, во-первых, готовить ребят к сдаче на берет и помогает командиру. Если нужно на работу вызвать сверх нормы человека, то командир вызовет в первую очередь сотрудника с краповым беретом. Только такие бонусы.

После первой командировки в Чечню в отряде появилось 25 обладателей крапового берета за штурм Грозного. Нам вручили по причине того, что во время штурма бойцы придавались парами в БТР к солдатам внутренних войск как более опытные и более обученные. Хотя по возрасту мы были старше их на год, на два. В первую командировку у нас было шесть раненых, но не было боевых потерь.

– Правда, что кроме обладателя крапового берета никто не может дотронуться до самого берета?

– Да, не принято. Не скажу, что запрещено, но не принято. Но на ребенка своего я надеваю.

– С какой зарплаты начинает молодой сотрудник отряда?

– На руки он получает 40 тысяч рублей. Денежное довольствие складывается из нескольких показателей: выслуга лет, звание, процентная надбавка за службу в Москве, за службу в спецподразделении. Через год службы можно сдать на классность, получив специалиста 3 класса – 10% доплаты; специалист 2 класса - 5%; специалист первого класса – 20%, а мастер – 25%. Если поучаствовал в спецмероприятии и получил государственную награду – надбавка за госнаграду ежемесячно. Если проработал в ночное время или сверхурочно – тоже доплата. Раньше была доплата за КМС и мастера спорта, но сняли в 2014 году.

– А сколько получает командир подразделения?

– Я получаю 80 тысяч рублей.

– Почему вы пошли именно в спецназ ФСИН?

– Я родился в семье милиционеров. Вопрос, куда идти после армии, у меня не стоял. Насмотревшись в детстве фильмов про десантников, захотел стать спецназовцем. Уволился со срочной службы, было много предложений пойти в ФСБ, МВД, но на тот момент по счастливой случайности попал в "Сатурн". В отряде тогда было 25 человек, он находился в стадии становления. В 1994 году я пришел в отряд.

– Расскажите подробнее про первую командировку в Чечню?

– Мы входили в первых колоннах в Грозный. Наши блокпосты стояли на улице Лермонтова – кольцом перед дворцом Дудаева.

– Что первым вспоминается из той командировки?

– Очень вкусный борщ был консервированный. Не хочу обсуждать решения тогдашнего министра обороны Грачева, он все-таки генерал, Герой Советского Союза. Но его фраза о том, что он может взять Грозный парашютно-десантным полком за два часа... Взять – не вопрос, вопрос в том, как удержать. А туда потащили за собой необученных, думая, что победят… Хотя, по сути, Грачев очень талантливый командир и руководитель был.

– У вас было ранение в первую командировку?

– Да, в голову, руку и ногу – автоматная очередь издалека. Мы эвакуировали убитых ребят. На нас устроили засаду по вьетнамскому варианту: подбили БТР, расстреляли бойцов, остались ждать, когда их приедут эвакуировать. Мы приехали, на нас устроили засаду. На наше счастье у них не оказалось гранатометчика, по нашему БТР из гранатомета не стреляли, пытались забросать гранатами и сделали всего несколько очередей и растворились. Я вытаскивал из-под БТРа погибшего солдата и получил очередь со спины. Из здания с третьего или четвертого этажа. В голову прошло по касательной, через ухо, перебило височную артерию. Кости черепа не повредило.

– Вы в очках, а для бойцов нужна группа здоровья А1 со стопроцентным зрением.

– Я уже на руководящей должности, поэтому у меня по здоровью допускается некоторая поблажка.

– Какие задачи выполняли в Чечне после штурма?

– В 1996 году мы охраняли правительство Чеченкой республики, Доку Завгаева. Обеспечивали личную безопасность членов правительства. В 1999 году участвовали в Дагестане в штурме сел Карамахи и Чабанмахи. В 2000 году было две командировки по охране комплекса правительственных зданий в Гудермесе, в 2001 году – охрана парламентской ассамблеи Совета Европы в поселке Знаменское. Мы обеспечивали личную безопасность иностранных делегатов, ездивших по всей Чечне. В 2003 году была заключительная командировка – охраняли правительственные здания в самый сложный момент, тогда как раз проходили выборы первого президента Чеченской республики.

– Чеченский опыт сильно пригодился в подразделении? Как отличаются бойцы с чеченским опытом от бойцов без него?

– Бойцы начинают понимать, что нужно учиться. Избитая, но правильная фраза: во время стрессовой ситуации ты не поднимешься до уровня своих ожиданий, а упадешь до уровня своей подготовки. И это очень понятно там, когда ты один раз съездил в командировку. Возвращаешься и понимаешь, что где-то не доработал и нужно учиться. Сейчас этого нет, поэтому отношение бойцов к боевой подготовке не такое серьезное.

– Если бы была возможность отправлять спецназ ФСИН в Сирию на такие же задачи, как в Чечне, это помогло бы?

– Любая боевая работа мобилизует и подталкивает человека к тому, чтобы учиться.

– Какой средний возраст сотрудника подразделения?

– 30 лет, самому молодому – 22 года. Есть несколько молодых бойцов, пришедших после института.

– Курс молодого бойца у вас есть?

– Первые три месяца – стажировка. Он так же несет службу, но ему нельзя выдавать оружие и спецсредства. Он обучается, проходит занятия вместе с личным составом, изучает специфику подразделения, вживается в коллектив. Проходит три месяца, сдает входной контроль по физподготовке и психологической подготовке и направляется в учебный центр на начальную подготовку сотрудника ФСИН. Там изучает законодательство, регулирующее прохождение службы, права и обязанности заключенных, его права и обязанности. Все по специфике системы. Там же изучает матчасть оружия, сдает зачеты по огневой подготовке, меры безопасности при работе с оружием. От месяца до трех на казарменном режиме проходит. Принимает присягу, приезжает и все – он полноправный боец отдела, которому можно выдавать оружие, которого можно допускать до самостоятельного несения службы.

– Как вы сами относитесь к заключенным? Нет антагонизма "спецназовец ФСИН – заключенный"?

– Нет никакого антагонизма к заключенным. У нас воспитывается отношение, что они для нас такие же люди, со своими правами и обязанностями. За свои преступления они уже несут наказание. Но если они начинают преступать закон по новой, наша реакция на них меняется с "гражданин" на "преступник". В зависимости от степени тяжести правонарушения меняется отношение спецназовца. Если заключенный просто отказывается выйти из камеры для обыска, то боец может с ним поговорить и убедить, что лучше выйти, чтобы не были применены физическая сила и спецсредства. А если они бунтуют, захватывают заложников, то здесь разговаривать уже не будем.

– Вы изучаете криминальную субкультуру, чтобы лучше понять заключенных?

– Естественно. Когда заключенный говорит "на фене", мы его понимаем, значение татуировок тоже понимаем. Чтобы не опуститься до этого (до ненависти к заключенным – ред.), есть психологическая подготовка, и мы стараемся, во всяком случае командиры, я пытаюсь ребят подтолкнуть к вере. Чтобы духовное воспитание было. К нам раз в неделю приезжает священник, кавалер двух орденов Мужества Андрей Шеломенцев, проводит с ребятами беседы.

– В подразделении за время его существования были боевые потери?

– Нет.

– Какой фильм про боевые действия вы считаете самым нелживым?

– Мне нравится "Падение Черного ястреба", "Выживший". Из последнего мне понравился "Балканский рубеж" как кино, не знаю, насколько правдоподобно. "Правила боя".

– "Чистилище" Невзорова сильно было похоже на правду?

– Это выжимка. Все самое кровавое, что там было за этот штурм, он выжал весь трэш и собрал. Еще мне нравится "Когда мы были солдатами" с Мелом Гибсоном. Есть сериал хороший про морскую пехоту США в Ираке – "Поколение убийц", тоже правдоподобно. "Джон Уик" мне очень нравится, но это тактико-индивидуальная подготовка обращения с оружием.

– Кому точно не нужно идти в спецназ?

– Во-первых, человеку, который колеблется, нужно ему это или нет. Второе – людям с повышенной агрессивностью. В спецназе нужна холодная голова. Мои друзья-психологи говорят, что у преступников и спецназовцев шкалы одинаковые, только у одних знак минус, а других плюс. И точно из-за денег не стоит идти. Здесь не заработаешь. Извините, вы ошиблись дверью.