Кшиштоф Занусси: я смотрю на жизнь через объектив прожитых лет

Выдающийся польский режиссер Кшиштоф Занусси за годы творчества снял множество документальных и художественных фильмов как для большого экрана, так и для телевидения. В его фильмографии более 70 картин. В июне этого года Занусси отметил 80-летие, и специально к этому событию в Москве проходит его ретроспектива. В интервью РИА Новости классик кино рассказал о том, почему никогда не пересматривает свои фильмы, о чем расскажет зрителям в новой работе и где хранит награды престижных фестивалей. Беседовала Валерия Высокосова.

Sputnik Польша выступает международным информационным партнером, а РИА Новости — официальным информационным партнером ретроспективы фильмов Кшиштофа Занусси в Москве.

— Вы приехали в Москву по определенному поводу — вчера открылась ретроспектива ваших картин и, насколько я знаю, вам уже довелось пообщаться с публикой...

— В Москве да. Раньше мы уже были в Новосибирске. Для меня это особый город, потому что впервые я там был ровно 50 лет назад с моей первой полнометражной картиной "Структура кристалла". Я попал в Академгородок, и для меня это было открытием. Я узнал, что, несмотря на коммунизм, Россия Чехова, Достоевского, Тургенева, она живая, она существует и зачастую далеко от столицы. Меня всегда увлекала русская интеллигенция, этот стиль разговора, задумчивость, неторопливость. Тогда зародилось мое теплое отношение к России.

— Я как раз хотела спросить, поменялась ли как-то аудитория за эти годы?

— И я сам изменился, изменилась моя точка зрения. Но я вижу, что контакт с молодой аудиторией есть, и это интересно. Я не верю в разрыв поколений, это иллюзия. Всем молодым кажется, что они не похожи на своих предков, а потом оказывается, что они точно такие же. Разница поверхностная – у тех не было интернета, у этих есть. Мне интереснее то, что объединяет поколения, почему есть малая часть порядочных людей, малая часть злых и большая часть — неопределенных.

— Теперь по поводу самой ретроспективы. Коллеги выбрали фильмы не самые очевидные, так скажем, публике покажут и ваши короткометражки, и полный метр. Вы довольны таким выбором?

— Я радуюсь на самом деле. Я столько лет работаю, снял более 70 разных картин, поставил более 40 театральных спектаклей. У меня как будто лавочка: я раскладываю все свои товары и говорю – берите, что хотите.

— А если бы вдруг вам самому предложили выбрать несколько своих фильмов для таких показов, что бы вы выбрали?

— Я бы сперва задался вопросом, а для кого этот показ? Это не для меня точно, я не хочу смотреть назад, у меня еще есть планы и проекты. У артистов есть профессиональное заболевание – эгоцентризм. Мы слишком любим смотреть в зеркало, но от этого лучше уходить. Я не хочу смотреть на то, что уже сделал, меня это раздражает. Я думаю о том, что еще хотел бы сказать.

— В своей книге "Как нам жить? Мои стратегии" вы пишете о том, что за всю карьеру вы не сделали ни одного фильма, из титров к которому вы бы хотели снять свое имя…

— Это мое счастье, могло случиться по-другому. Бывает, что человек не по своей вине, а может, и по своей, снял такой фильм, в создании которого ему потом стыдно признаться. Мне повезло. Безусловно, есть картины, которые менее хорошие, чем другие, но нет такой, которая, по моему мнению, меня бы позорила.

— Какой фильм вы бы хотели снять еще?

— Две недели назад я закончил новый сценарий. Не знаю, как название точно переводится на русский, но, кажется, "Совершенное число", Perfect number. Это понятие из математики. Это современная картина о молодом математике, о человеке, который хотел освободиться от денег. Все хотят накапливать деньги, но мудрые люди знают, что они нужны нам в минимальной степени.

— Это будет полнометражный фильм для показа в кино? Когда вы приступите к съемкам?

— Для кино, да. Я сейчас готовлю мини-сериал для телевидения, но подтверждения пока нет. Проектов у меня много, но, может быть, на следующий год я смогу снять.

— Кстати, по поводу сериалов. Как вы относитесь к этому жанру?

— По-русски нет различия, которое существует в Америке — мини-сериал и сериал. Мини-сериал — это как книга, как тома "Войны и мира". А так называемая мыльная опера не кончается никогда. Это низкая форма наррации, она плохо влияет на мировоззрение, потому что доказывает, что ничего не имеет значения. Это банализация драмы. Наша жизнь, существование — это драма. В мини-сериале можно ее показать. Это как полнометражный фильм, только чуть-чуть подольше.

— В России большой резонанс вызвал выход сериала "Чернобыль".

— Да, я его смотрел.

— У нас было много возмущения, как мне кажется, именно из-за того, что фильм про эти события сняли не мы. Что вы думаете об этом проекте?

— Я думаю, что в нем есть очень сильная идеология. Я подозрительно отношусь к этому. Как бывший физик, я вижу, что все, что там сказано, не проверено. Может, было так, а может, по-другому. Это снято как антиядерная пропаганда, а может, ядерная энергия нас спасет.

— Вы работаете в качестве режиссера большую часть своей жизни, и мне очень интересно, как вы видите мир, окружающие события. Может, будто через объектив камеры?

— Нет, скорее через объектив прожитых 80 лет. Я видел столько поколений, столько студентов за эти годы. Теперь я уже замечаю некоторую регулярность, повторение. Меня беспокоит, что впервые за историю человечества мы живем так богато в развитых странах. Я имею в виду, что большая часть людей уже не голодает, а ведь раньше весной голодали многие – и в Европе, и везде. Нет угрозы того, что не будет урожая, нет угрозы эпидемии. Я боюсь, что люди теряют связь с реальностью. Им кажется, что это нормально, но это ведь чудо – войны нет уже 75 лет. Я вижу, как растет инфантилизм – взрослые люди ведут себя как дети, они хотят быть детьми. Мужчины до сорока лет живут у мамы, не берут на себя ответственность, не хотят жениться. Но 50-летний ребенок – это против природы. К этим людям обращаются популисты, а популизм очень опасен и в политике, и в искусстве. В искусстве — это попса, в политике — появляются партии, у которых нет программы, есть только детские лозунги. Это может разрушить цивилизацию, и этого я боюсь.

— Я бы хотела продолжить вашу мысль касательно искусства. Сейчас все чаще кино создается, чтобы развлекать людей, оно уходит с большого экрана на маленький, но и там его смотрят не слишком внимательно – постоянно отвлекаются на то, чтобы проверить сообщения, например. В принципе, и режиссером может стать любой, у кого есть телефон. Как вам кажется, публика от этого становится менее восприимчива к высокому искусству?

— Я думаю, нет. Высокое искусство всегда обращается к ограниченному количеству людей. Элита тянет массу вперед, а не масса двигает историю, так марксистам только казалось. Меньшинство всегда идет вперед. Участников высокой культуры на самом деле сейчас больше. Посмотрите на оперный театр XIX века – тогда его смотрело очень малое количество зрителей, а сейчас опера доступна даже в маленьких городах. Книг издается гораздо больше. Навсегда в моей памяти осталось высказывание моей бабушки, которая, узнав, что уже продается литература для служанок, воскликнула: "Как, они уже грамотные?" В конце XIX века такие книги появились. Конечно, это большой шаг вперед. Люди хотели, чтобы от этой литературы они дошли до Альбера Камю, Томаса Манна, Федора Достоевского – настоящих великих писателей.

— Давайте вернемся к кино. В России последнее время часто возникают ситуации, когда из-за претензий общества какие-либо фильмы не доходят до больших экранов. Так было со "Смертью Сталина" Армандо Ианнуччи, очень продолжительное время травили фильм "Матильда" Алексея Учителя, сейчас прокатчики приняли решение не выпускать "Кролика Джоджо" Тайки Вайтити. Как вы считаете, стоит ли позволять общественному мнению настолько вмешиваться в искусство?

— Я бы сказал, что это проблема техники власти. Все эти картины достойны того, чтобы показать их хотя бы в ограниченном прокате, и тогда все было бы в порядке. Если что-то под запретом, то создается впечатление, что в этом есть что-то особенно ценное. Запреты в результате приносят больше таких предложений. Запрещать – не мудро. Есть другие способы повлиять на то, кто посмотрит этот фильм.

— Завершить разговор хотелось бы на более легкой ноте. За всю свою карьеру вы получили множество наград, в связи с чем у меня возник вопрос, а где вы их храните?

— У меня есть такая полка, на которой стоят все награды. И есть у меня две кошки, которые развлекаются тем, чтобы эти награды сбрасывать с нее. Я уже их приклеил, но питомцы все равно стараются. Полка эта в темной комнате, проходя мимо, я их не вижу. Не надо наслаждаться тем, что было, надо думать о том, что будет.