Андрей Рубанов: труд писателя – думать

О новом романе "Финист – Ясный Сокол", о сознании древних славян, рэпере Риче, военных доспехах и "славянском вуду" писатель Андрей Рубанов рассказал в интервью радио Sputnik.

В "Редакции Елены Шубиной" выходит новый роман лауреата премии "Ясная поляна" Андрея Рубанова "Финист – Ясный Сокол". В книжных магазинах он появится только через неделю, но авторитетные критики давно включили роман в список самых ожидаемых книг года. А те, кто книгу уже прочел, заявляют, что это лучший роман Рубанова.

После остросовременного романа "Патриот", который всего два года назад получил премию "Ясная поляна" и был отмечен как один из значимых романов десятилетия, так скоро не ждешь от писателя другого равновеликого произведения. Но неожиданно получаешь роман еще более мощный и совершенно другой. Андрей Рубанов взял известную народную сказку "Финист – Ясный Сокол", которую в свое время записал Андрей Платонов, и превратил в трехголосый славянский эпос на стыке фэнтези и былины. Получился стилизованный под сказ большой роман на пятьсот с лишним страниц, который читается на одном дыхании. Об истории любви земной девки Марьи и небесного княжича, птицечеловека Финиста рассказывают трое: скоморох, глумила Иван Корень, кожедуб и воин Иван Ремень и изгнанный из небесного вертограда за разбой Соловей. Как рождался роман, где в нем ложь, где быль, а где намек, литературный обозреватель Наталья Ломыкина расспросила у самого автора.

© Издательство "Редакция Елены Шубиной"

Обложка книги Андрея Рубанова "Финист - Ясный Сокол". Предоставлена "Редакцией Елены Шубиной".

– Прежде всего, хочу вас как читатель поблагодарить за роман, я получила колоссальное удовольствие. И не могу не спросить: как вы, реалист, который совсем недавно удивил романом "Патриот" про сегодняшний день, надумали отбросить вдруг читателя, себя и героя в пятое столетие. Откуда идея?

– Во-первых, спасибо за похвалы, доброе слово и кошке приятно. А о-вторых, я в этом ничего удивительного не вижу. Я же не один такой, кто пишет в разных жанрах и на разные темы. Например, Алексей Иванов, который тоже писал фэнтези в свое время, сейчас пишет реалистические и исторические романы. Мне просто интересно. А делать и писать одно и то же скучно. Может, мне просто мало реализма. Я понимаю, что, с точки зрения маркетинга, это плохо, меня ругают издатели за то, что я шарахаюсь из жанра в жанр, и читатель не может привыкнуть, кто же я такой. В частности, когда я принес Елене Данииловне Шубиной этот роман, она была озадачена, сказала: ты же "Патриот", как мы будем тебя продавать? Я надеюсь, что "Финист – Ясный Сокол" продастся хорошо. По крайней мере, все указывает на это, все знамения.

– Почему вы решили народную сказку развернуть в роман?

– Это очень долгая история. Идея не моя, сразу скажу. Идея принадлежит режиссеру Аглае Набатниковой, моей супруге. В свое время (очень давно это было, в 2010-м году) она пришла ко мне со сценарием сказки "Финист – Ясный Сокол". Она его сама написала и попросила меня сценарий доработать и "подлечить". И я увлекся. Одновременно меня позвали к другим фильмам делать сценарии и почему-то мне больше предлагали исторический материал. Я сделал документальный фильм, исторический, потом работал на картине "Викинг", широко известной в свое время. Потом я работал на сериале "София", это тоже древнерусский материал был… Таким образом, я в какой-то момент неожиданно обнаружил себя специалистом по "древнерусскому" кинематографу. И я не искал этот материал, он как-то сам ко мне пришел, я им увлекся.

На работу над книгой ушло в общей сложности лет шесть или семь. А может быть, и больше даже. Жизнь я прожил с этим романом "Финист".

– Андрей, давайте расскажем нашим слушателям, которые еще, понятное дело, книгу в руках не держали, о чем она. Известная сказка о любви кузнецовой дочери Марьи и птицечеловека Финиста превращена все-таки в пятьсот с лишим страниц. Чуть-чуть расскажите.

– Сказка эта известна в записи Платонова, есть еще другие какие-то записи, для детей адаптированные. Я вот буквально позавчера дочери читал эту сказку, она там немножко по-другому звучит – опущены страшные подробности.

Это очень страшная сказка, на мой взгляд. Там фигурируют ножи, которые сестры воткнули в окно, чтобы поранить Финиста. Главная героиня, девушка молодая, Марьюшка ее в оригинале зовут, познакомилась с оборотнем – с мужчиной, который мог обращаться в сокола. Они полюбили друг друга, потом он попал в засаду, поранился об эти ножи и, насколько я понимаю, проявил слабинку. В общем, он исчез и приснился ей во сне. Сказал, что она может его найти только в том случае, если сносит три пары железных башмаков, собьет три железных посоха и сглодает три железных хлеба. Там еще фигурировал железный колпак, но я его опустил, потому что девушка в колпаке железном – это некрасиво. И вот Марьюшка во всей железной сбруе отправилась искать своего суженого. Все ей помогали по дороге. В конце концов, она дошла до него, он уже к тому времени был женат. А она отбила его у жены, победила ее как соперницу и, соответственно, добилась любви. Вот это сюжет оригинальный, коротко изложенный. И сначала мы его развернули в сценарий. А потом я этот сценарий решил развернуть в роман, потому что материала накопилось целый шкаф, и я понял, что если не напишу роман, то буду просто глупцом. Это шикарный материал, невероятный. Повторяю, семь лет у меня ушло разных изысканий. В том числе я сам практиковал какие-то вещи, долго можно рассказывать.

В общем, сказка превращена в такое жанровое славянское фэнтези большое. Я старался. Действительно, получилось пятьсот страниц. Там три героя, три части, три мужчины. Каждый из них влюбляется в эту девчонку без надежды на взаимность и помогает ей, как может, достичь своей цели. Бескорыстно, без каких-либо обиняков.

Все это происходит внутри такой сказочной реальности. Там есть у меня ведьма – прообраз Бабы-Яги, есть таинственный змей древний, которого надо победить, есть еще какие-то штуки из славянского бестиария. Много всего. Люди, увлекающиеся историей древних славян, будут заинтересованы.

© Владимир Астапкович

Книги финалистов национальной литературной премии "Большая книга" в демонстрационном зале ГУМа

– В первую очередь, вы поймали образ мыслей, мышление славянское. Во всяком случае, первая часть этим поражает, когда рассказывает глумила-скоморох о Коловрате, о том, как они пытаются постичь устройство мира. И ты сам настолько перевоплощаешься, что забываешь все, что знаешь сегодня. И, в конце концов, начинаешь мыслить примерно как они. Как вам это давалось?

– Это похвала. Если вы погружаетесь туда, если вы проваливаетесь в этот мир, то это похвала. Это значит, что он нормально сделан. Действительно, образ мыслей людей-язычников отличается от нашего, потому что мораль была другая у них. Сейчас постичь эту мораль трудно. Например, воин тех времен мог легко убить ребенка или женщину, и у него потом ничего внутри не дрожало и не ёкало. Если, положим, ребенок мог вырасти и отомстить, то этот ребенок умерщвлялся безо всякой жалости. И потом человек не страдал совестью. Эти люди плыли по течению, все в их жизни было предопределено, как и в любой другой системе многобожия. Нитка твоей судьбы была уже сплетена, ты уже ничего не мог изменить, вообще ничего. Ты просто жил, не переживая о завтрашнем дне. Эти люди, по всей видимости, были счастливее нас, потому что они не мучились выбором, а выбор нам дало только христианство. Дело в том только, что христианство было тогда религией современной, на нашем языке – продвинутой. Христианину было удобнее жить, потому что он сам выбирал, совершить ли ему добро или зло. Вы сами выбираете, куда вы попадете после смерти, быть ли вам грешником или праведником. Это ваш собственный выбор. А у язычника не было такого выбора. У него были другие выборы, нам неизвестные, потому что о тех временах мы не знаем практически ничего. То язычество, которое мы сейчас себе представляем, волхвы с благообразными седыми бородами в белых рубашках, хороводы, резные идолы – все это придумано в позднейшие времена в XIX веке, в XX веке, по большей части . Придумано энтузиастами, как-то восстановлено, но, по большей части, нафантазировано. Как на самом деле жили язычники тогда, неизвестно почти ничего.

Соответственно, я просто фантазировал, как-то синтезировал из того, что я сам знаю, что нашел в книгах, чему сам научился. Потому что я деревенский. Я помню, как жили мои старики, бабка, у которой были козы, овцы и корова, собака и куры, и индюки, все на свете. Я очень рад, что есть погружение в этот момент, это для меня высшая похвала.

Первая часть написана устным сказом, потому что, скорее всего, у тех людей не было письменности в нашем понимании. Письменность была руническая, это такие иероглифы, которые означают некие понятия. Но до нас не дошли памятники письменные тех времен. Поэтому я записал первую часть и отчасти вторую в манере устного сказа и выкинул из текста все слова, произведенные от латыни. Постарался, по крайне мере. Поэтому в первой и второй части нет таких слов. Когда, например, я слышу в сериале о древней Руси слово "продукты", я всегда смеюсь, потому что это латинское слово, его не существовало тогда. Ну и убрал все слова на букву "ф", потому что считается, что звука такого не было в древнерусском языке. Хотя Финист на "ф" начинается.

Более того, я устраивал публичные чтения. В интернете есть ролики, на YouTube можно набрать "Андрей Рубанов читает "Финиста"". Я смотрел, как аудитория реагирует, потому что для меня это все в новинку было. Монологи и попытка передачи устной речи – это немножко особенная литература, у нее свои законы есть, отличные от речи письменной. И я все это проверял, смотрел на людей. Много я устраивал чтений, несколько полноценных вечеров мы сделали на разных площадках. Я хочу поблагодарить "Ясную Поляну" за то, что дали мне возможность выступить, Славу Коновалова и площадку "Культбригада". И будут еще, наверное, чтения. Но, так или иначе, пока все хвалят, и, дай бог, будет бестселлер. Я, по крайней мере, на это настроен.

© Дирекция Кино/Централ Партнершип (2016)

Кадр из фильма "Викинг"

– Сколько железных перьев сточили, много правили?

– Я вообще много не правлю. Править – это все "олд скул", надо сразу набело, просто обдумывать дольше. Понимаете, труд писателя – это думать. Написать просто. Я пишу по полторы страницы в день, трачу часа четыре на это или пять. А остальное время уходит на обдумывание, это важнее, чем само письмо. Профессионал не переписывает ничего. Те, кто переписывают, зря так делают, скажем так. Надо учиться сразу набело писать.

– А кто вы больше из этих трех героев? Есть у нас глумила-скоморох, есть мужчина-воин и есть такой ищущий странник.

– Обычно модно цитировать Флобера: мадам Бовари – это я. Но глумилу я списал с совершенно определенного человека, это рэпер Рич. Я с ним познакомился и понял: вот, это настоящий скоморох. А второго и третьего больше с себя, наверное.

– Есть моменты, знаете, которые перекликаются с другими вашими книгами. Когда читаешь рассуждения о дружбе, о том, как мужчина берет ответственность за свои поступки, понимаешь, это автор говорит. Есть моменты, когда ваш голос прорывается через голос персонажей, потому что другие книги, другие герои говорили о том же.

– Потому что я эти вещи отстаиваю, я сражаюсь за то, чтобы мужчина брал на себя ответственность, я под этим флагом живу. Поэтому ничего нет страшного в том, что я буду повторять еще и еще, чтобы люди запоминали. Есть некий набор нравственных императивов, которые я отстаиваю и детей своих учу, и повторяю из книги в книгу. И, может быть, за это меня читатели мои уважают. Толстой тоже "вылезал" иногда и читал лекции в своих текстах. Это не грех. Всегда, если ты знаешь, что ты хочешь сказать, тебе легче работать. Хуже, когда хочется написать, а сказать и нечего.

Вы что делаете с плохими книгами? У нас, среди писателей, есть такой вопрос: вот ты плохую книгу прочитал и что ты с ней сделаешь? Данилкин, например, говорил, что об стену их кидает со всей силы, я в мусоропровод выкидываю.

© Фото : издательство АСТ

Андрей Рубанов. "Стыдные подвиги"

– Нет, я выкинуть не могу, но собираю в пакет и в подъезде оставляю или еще где-то.

– Много сейчас всякого мусора, и читателю трудно ориентироваться, критиков хороших мало. Есть какие-то направления, по которым нам надо работать дальше и больше. Почему-то считается, что сейчас литература у нас в некоем загоне, в упадке. Распространенное мнение, особенно у тех, кто живет в регионах. Хочется этих людей разубедить, потому что активность какая-то есть: читают, чтения устраивают, и книги выпускают, и "мелькают". Вот сейчас Сережа Шаргунов передачу на "Культуре" запустил. У нас в телевизоре, в основном, литературы нет, как вы знаете. Зовут только "на политику" писателей, проверенный набор – Захара Прилепина, Проханова и Шаргунова. Тех, кто занимается политикой. А остальных нет, их даже на канале "Культура" нет. Вот сейчас Сережа сделал передачу, честь ему и хвала. Так что активничать мы будем, потому что, кроме нас, некому этим заняться.

– Еще хотела спросить о домыслах, Понятно, что фэнтези предполагает, что это ваш, в том числе, мир. Появляются собственные представления о Змее, о городе небесном и так далее. Что самое фантастическое?

– Третья часть вся фантастическая, выдуманная. Я очень переживаю за нее. Может, лучше было остаться в сеттинге древнерусском, условно говоря, на Земле. Потому что описать образ жизни этих людей для меня гораздо важнее, чем сочинять выдуманных. Но, слава богу, на отсутствие фантазии не жалуюсь, поэтому насочинял тоже много всего. Ничем себя не ограничивал в фантазиях, просто пытался, чтобы мир этот был непротиворечив внутри себя. Но есть вещи, которые не выдумал, а позаимствовал у историков, из разговоров с ними многочисленных. Есть то, что знаю по собственному опыту, потому что я собственными руками какие-то вещи делал.

– Например?

– Я умею делать обувь, одежду кожаную по технологиям бронзового века, доспехи защитные. Я их показываю, на чтения приношу. У меня есть полный набор – и несколько панцирей есть, и шлемы, и рогатины, и копье кавалерийское у меня есть. В общем, я очень много времени потратил на изучение каких-то вот практик реальных. И не только их. И жена мне помогала. Вы, например, что слышали про куклы-мотанки? Есть такие древнерусские куколки, которые девушки мотают. Это психотерапия такая, мужики не допускаются. И есть люди, которые занимаются изготовлением этих куколок, мы с ними познакомились. Это невероятно, это славянское вуду, об этом можно целый роман написать, поверьте. И это страшно, действительно страшно, поскольку у этих куколок нет лиц.

© Валерий Левитин

Писатель, автор романа "Стыдные подвиги" Андрей Рубанов и писатель, автор романа "Женщины Лазаря" Марина Степнова на торжественной церемонии награждения лауреатов национальной литературной премии "Большая книга".

– Я из Сибири маме такую привезла, в Сибири это еще помнят.

– В Сибири практикуют. Я был в Новосибирске, начал говорить на эту тему, меня тут же поняли. Знаете, любители древней истории нашей русской есть везде. И их очень много, десятки тысяч, поверьте мне. Они и практикуют, и мечи куют, и песни поют. Есть реконструкторы, которые собираются, дерутся, есть просто энтузиасты этого дела. Я надеюсь, они прочитают "Финист – Ясный Сокол". Все они, конечно, раскритикуют страшно этот роман, потому что у них есть свои представления. Но нет канона здесь, никто не знает, как это было. Даже слово "Перун" мы знаем только потому, что до нас дошел литовский бог Перкунас – это видоизмененное "Перун". Не существует ни одного изображения наших богов. Все это было уничтожено в свое время, когда язычество боролось с христианством на территории Руси. Крещение Руси произошло не сразу. Около двухсот лет понадобилось, чтобы люди перестали ходить на капище, а стали ходить в храм. И вот в результате этой борьбы (священники христианские не любили язычество, искореняли, изничтожали), все это было сожжено и как-то выкорчевано.

И обязательно надо сказать, что я не первый, не второй и не третий, кто пишет славянское фэнтези. Это целое направление, у нас есть десятки писателей. Лидером направления считается Мария Семенова, автор "Волкодава", она всю жизнь посвятила изучению Древней Руси. И она такая не одна, есть десятки писателей, которые сами шьют одежду, обувь, лапти вяжут, куют мечи и так далее, и тому подобное. Это кластер такой мощный.

– Знаете, ваш роман все-таки не назовешь однозначно славянским фэнтези, он выходит за рамки жанра. На основе славянского фэнтези написан просто хороший роман о любви, о порядочности, о верности, о поиске себя, о попытке понять мировое равновесие и обрести свой стержень внутренний. Мне кажется, что фэнтези – это антураж. Вы могли написать роман про тридцать девятый век, нафантазировать, как там будет. И история отлично бы сработала: три мужчины, влюбленные в девушку, помогают ей найти своего любимого.

– Заслуга тут по большей части самой фабулы. Потому что это архетип, девушка-воин. Это редкий архетип, но он есть – девушка, которая ничего не боится. Она не сидит в горнице, не ждет суженого, глядя в окошко. Она сама добивается. И это универсальный сюжет, можно переместить в будущее его, можно сделать детский спектакль, можно сделать взрослый спектакль. И даже мюзикл можно было бы сделать из этого. Потому что девушка в железных сапогах или окно, утыканное ножами, или красивый парень с крыльями за спиной – это мюзикл.

А так, если я поднялся над жанром, если я сделал нечто большее, чем славянское фэнтези, опять это похвала. Как Тарковский снимал "Андрея Рублева". Это исторический фильм? Нет. Он поднялся над этим жанром. Он сделал нечто большее.

– Вот, на мой взгляд, вы тоже поднялись над жанром.

– Если честно, я люблю очень "Розу Мира" и я туда, в ту сторону смотрел. Но Даниил Андреев писал ее все жизнь, в тюрьме придумал большую часть и она огромная. Это, конечно, совершенно сумасшедшая вещь, но она потрясает воображение именно силой разума этого человека. И для меня ближайшим референсом, образцом для подражания было, конечно, не славянское фэнтези, а вот именно такие вещи, типа "Розы Мира". Потому что тот же Дэн Симмонс, например, пишет толстые, мощные жанровые вещи типа "Террора". Но это все равно жанр, все равно стоит на той полке. А я, как вы понимаете, хочу на другую. А вот получится ли у меня попасть на эту другую – это время покажет.

Вот сейчас выходит книжка, для нас для всех это важно – не только я в ней участвовал. Художники были, рисовали нам эскизы. У меня выставка будет. Художник молодой, Алиса Божко, нарисовала целую выставку картин по мотивам моей книги. Будет в конце марта выставка в музее-квартире Алексея Толстого. И мы до сих пор ищем деньги на фильм.

– То есть все-таки есть идея экранизации, сценарий не заброшен?

– А как забрасывать. Повторяю, я сделал это для любимого человека, прежде всего. Но затея выросла в нечто большее, благодаря стечению обстоятельств. Хочется, конечно, на какую-то хорошую полку попасть, с большими книгами. Я старался, и думаю, что все будет хорошо. Но очень волнуюсь. Я написал то ли 14, то ли 15 книг, но сейчас очень волнуюсь.
У книги хорошая обложка, прекрасная просто. Художнику респект, я снимаю шляпу. Давайте подождем две недели, она появится в магазинах, возьмут люди, почитают и скажут.

– Ну что ж, я вам желаю удачи и еще раз благодарю, как человек, прочитавший книгу. Я получила огромное удовольствие, с чистым сердцем ее рекомендую. Думаю, что читатели не будут разочарованы.

Слушайте полную версию интервью: