Авигдор Эскин, для РИА Новости
Вначале — газетные заголовки последних дней: "Турецкая лира рухнула под американскими санкциями"; "Турецкая лира упала до рекордного минимума после санкций США". То есть ведущий участник Североатлантического альянса вводит санкции против другого и приводит к финансовому обвалу там.
Это не просто американо-турецкий кризис, переросший в открытый конфликт, но очевидная трещина в самой НАТО. Никогда не случалось, чтобы одна страна альянса накладывала санкции на другую.
На самом деле речь не о каком-то широкомасштабном ударе, а всего лишь о санкциях против министра юстиции Турции Абдулхамита Гюля и его коллеги из Министерства внутренних дел — Сулеймана Сойлу. Именно эти два министра турецкого правительства считаются ответственными за арест американского проповедника-евангелиста Эндрю Брансона.
Интересно, что санкции на двух министров наложили с опорой на пресловутый прецедент "закона Магнитского". Как мы видим, дело не ограничилось тогда санкциями против нескольких российских граждан. Закон США позволяет применять санкции против подозреваемых в особо злостном "попрании прав человека" во всем мире. Таким образом, банковские счета обоих министров в Америке будут арестованы (если таковые имеются), а американские фирмы будут отныне избегать любых деловых отношений с ними.
Это может показаться незначительным событием. Однако мы видим по реакции финансового рынка, что речь идет о серьезном шаге, имеющем политический вес. Падение турецкой лиры вследствие этого шага Вашингтона на 1,25 процента не случайная или одноразовая флуктуация. С начала года турецкая валюта подешевела на 30 процентов, достигнув в эти дни своей нижайшей отметки — более пяти лир за доллар. Это тоже связано среди прочего с напряженными взаимоотношениями двух стран.
Отношения между Турцией и США, напомним, ухудшились еще в период правления Обамы, когда Вашингтон не выдал Анкаре подозреваемого в организации восстания проповедника Гюлена. Американцы полагают, что именно в отместку за это в октябре позапрошлого года взяли под стражу Эндрю Брансона. Судьба американского проповедника стала особо важной темой для нового вице-президента Майка Пенса, который сам относится к активным практикующим евангелистам. Президента Трампа едва ли может назвать воцерковленным человеком, но евангелисты — важнейшая группа его поддержки.
По факту массовые аресты (около 160 тысяч человек) в Турции при Обаме после неудавшегося переворота не вызвали реакции, кроме общих слов озабоченности, а вот при Трампе градус накала повысился ощутимо. Притом что все нынешние разногласия с Турцией не новы.
Как известно, Вашингтон оказывает финансовую и военную поддержку сирийским курдам. Они, в свою очередь, — практически поголовно сторонники национального самоопределения, а такая идея считается в Турции безусловно преступной (турецкий Курдистан — значительная часть юго-восточной части государства). Трения на почве американской поддержки курдов усилились после вторжения турецких войск на территорию Сирии, где они вступали в столкновения с курдами.
В довесок к вышесказанному следует отметить нежелание Турции участвовать в санкциях против Ирана. Отношения между Анкарой и Тегераном никогда не были благостными. Они даже обострились на почве поддержки Турцией суннитских боевиков в Сирии и ее политики подрыва власти президента Асада. Тем не менее турецкая экономика переживает не лучшие времена, поэтому торговые и финансовые связи с Ираном важны Анкаре как никогда. Тегеран также проявляет в данном вопросе прагматизм.
Попытки выйти из конфликтной зоны в американо-турецких отношениях предпримут сегодня в Сингапуре глава Госдепа Майк Помпео и министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу. Однако в самой Турции антиамериканские настроения не утихают. Там уже публикуют обращения политических деятелей к президенту Эрдогану с требованием наложить арест на недвижимость Дональда Трампа. В Стамбуле красуются "Башни Трампа" — и вот их предлагают национализировать в ответ на санкции.
Это очень важный сигнал для тех бывших стран СССР, которые непременно стремятся в НАТО. Но вот им живой пример, доказывающий весьма ограниченную роль самого Североатлантического альянса. Двусторонние отношения оказываются куда важнее приверженности военно-политическому союзу. Это становится особенно заметно при президенте Дональде Трампе, который видит в международных организациях обузу, предпочитает говорить напрямую и в отдельности с друзьями и партнерами.
