Седьмой раунд межсирийских переговоров стартовал в Женеве в понедельник. Как ожидается, он продлится до 15 июля и прорывных результатов не принесет. О том, на каком этапе сегодня находится межсирийское урегулирование, насколько сблизились взгляды сирийских оппозиционных групп и делегации Дамаска по вопросам будущего Сирии, на каком этапе к переговорам подключатся курды и сколько еще раундов дискуссий состоится в Женеве до конца года, в эксклюзивном интервью РИА Новости рассказал спецпосланник ООН по Сирии Стаффан де Мистура.
— На прошлом раунде вы заявили, что поезд тронулся. На какой станции мы сейчас находимся? Какой результат будет для вас приемлемым?
— Поезд, совершенно определенно, покинул станцию с той точки зрения, что самый худший сценарий для Сирии был и все еще может случиться — это то, что этот кризис забудут, и он станет тем, чем Сомали было много лет, то есть проблемой, которая выглядит как не имеющая решения. И поезд покинул станцию, так как мировые лидеры начинают фокусироваться вместе на приоритетах, на которые может быть разделен сирийский кризис. Поэтому сейчас имеет место упрощение.
И мы здесь занимаемся тем, пока наш поезд идет, что готовим момент, когда все это случится в той или иной степени. Один из вариантов, как это можно осуществить, — это подготовка оппозиции, которая была разделена ранее.
И сегодня впервые мы смогли добиться соприкосновения позиций среди них. Другими словами, я могу сказать, что оппозиция, кажется, идет в сторону единой позиции по темам конституции. Даже более того — по 12 основным принципам, которые касаются будущего Сирии, которые разделяет также правительство.
— Вы имеете в виду "документ Наумкина" (политический документ, описывающий основные принципы межсирийского урегулирования)?
— Профессор Наумкин не любит, когда этот документ так называют, но речь идет действительно о нем. Мы, в действительности, идем к этому. Будет ли это ожидаемым прорывом сейчас? Я не думаю. Это дополнение. Как и Астана. Резолюция СБ ООН 2254 остается указующей линией, но мы ищем, как ее применить на практике.
— Вы говорите сейчас только об оппозиции или о делегации правительства тоже?
— О делегации правительства также, конечно. Я просто говорю об оппозиции, потому что мы видели растущее движение среди них, когда вместо того, чтобы разделиться, они работают в одной комнате, с нашей командой (ООН — ред.), с целью выработать единую позицию.
Год назад это было невозможно представить. Они даже не признавали друг друга.
— Планируете ли вы приглашать курдов к техническим дискуссиям по конституции, если пока они не приглашены на основные переговоры?
— Курды являются важным, релевантным сообществом. И мы говорим про сирийских курдов. И они должны будут, и это правомерно говорить, участвовать в создании новой конституции или изменении нынешней. На данный момент у нас идут технические дискуссии о расписании и процессе, а не действительно о конституции. И когда придет время, будет сложно игнорировать голос сирийской курдской общины.
Мне постоянно напоминают, что курды представлены во всех группах оппозиции.
— Но те, кто был в делегации ВКП, временно приостановили свое участие в переговорах.
— Мы вернемся к этому, когда проект конституции начнут готовить сами сирийцы.
— Но можно ли сказать, что курды могут быть приглашены к обсуждению вопросов конституции, когда их начнут обсуждать?
— Я думаю, можно сказать, что когда сирийцы начнут работать над конституцией, все части, элементы и компоненты Сирии будут включены в этот процесс.
— Как в реальности выглядят технические дискуссии по конституционным вопросам? Как они устроены?
— Техника посредника заключается в подготовке точек соприкосновения всех сторон, в особенности по тому, как работать. Это не очевидно, но это становится легче сделать. И мы работаем таким образом, что у нас есть команда — я в ней не участвую, — которая помогает трем группам оппозиции, определенным резолюцией СБ ООН 2254, сесть вместе и посмотреть, какие у них есть общие точки соприкосновения.
Я вам сейчас не буду говорить, что это за точки, потому что обсуждение еще идет. Но я был приятно удивлен тем, как много общих точек соприкосновения они могут найти. И они не так далеки от некоторых позиций, на которые указывало правительство: суверенитет, единство, территориальная целостность, институты, которые необходимо защищать, и многое другое.
Так что я вижу на данный момент очень зрелый подход. Потому что они замечают, что большие страны, такие как Россия и США, начали действительно обсуждать то, как завершить этот конфликт.
— Могут ли эти технически дискуссии распространиться на другие корзины?
— Да. Они не будут посвящены только конституции, а всем корзинам. Я вижу, что конституционные вопросы являются очень важными. И даже на Астане был момент, когда это активно продвигала Россия. И я думаю, что правомерно было бы признать тот факт, что лучшим местом для такого политического обсуждения является Женева. Тогда как вопросы деэскалации должны обсуждаться в Астане.
— Вы сказали, что у групп оппозиции есть много точек соприкосновения. Означает ли это, что объединение оппозиции действительно имело место?
— Пока рано так говорить. И поэтому я очень аккуратно выбирал слова. Мы сейчас видим прогресс в движении оппозиции к выработке общей позиции.
— После встреч в Астане и решений Гамбурга вы до сих пор намерены провести еще два раунда переговоров — в августе и сентябре, — чтобы получить какой-то значимый результат перед Генеральной ассамблеей ООН. И планируете ли вы покинуть свой пост в октябре, как об этом говорят?
— Да, мы намерены сделать так, чтобы наша работа, которая является подготовительной к тому моменту, когда мы сможем заявить, что у нас действительно начались мирная конференция по Сирии в Женеве, продолжится в августе и сентябре. И возможно также в октябре и даже в ноябре.
Потому что мы надеемся, что к концу года у нас будет совершенно другая картинка в Сирии.
— Означает ли это, что вы остаетесь?
— Я сказал только то, что сказал.
* Террористическая организация, запрещенная в России.
