Автор Михаил Шейнкман, радио Sputnik
Хотя, пожалуй, правы. Так страстно точность мало кто имел. Ну, разве что, "Белые каски". Один "Оскар" за это уже получили. Сейчас в Идлибе собирают материал на второй. Приз The New York Times отлит в той же монете. Колумбийскому университету, конечно, следовало отметить столетие Пулитцеровской премии как-то нетривиально. Но не абсолютной же ее дискредитацией. Во всяком случае, в перечне журналистских достижений, заслуживающих поощрения, нет ни слова о фейках или политической "джинсе".
Впрочем, если считать Пулитцера, как его, собственно, и считают, родоначальником "желтой прессы", то получается, что только сейчас его поняли буквально. Проклинтоновская The New York Times на самом деле, как желтуха, у всех была в печенках. Особенно у Трампа. "Неудачная The New York Times заняла неправильную позицию по отношению ко мне с самого начала, до сих пор не изменила курса, да и не изменит никогда. Бесчестная", – писал он в январе. Пару дней назад, правда, тоже наградил издание своим большим интервью. Что в какой-то степени можно считать примирением.
Но вряд ли это оно определило пулитцеровского победителя. У жюри изначально не было сомнений в главном лауреате. Оставалось лишь подобрать ему правильную формулировку. Столько вариантов. Скажем, "за сомнение в легитимности избранного президента США". Или "за прославление мягкой силы и твердой руки президента России". "За умение создавать проблему на пустом месте", "За нагнетание страхов", "За нарушение журналистской этики". Да, назови они эту премию "За систематическую ложь" – и то было бы честнее. Но нет.
"За освещение российского вмешательства в американские выборы". И главный редактор или кто там у них главный на церемонии вручения может благодарить не только Бога, жену и родителей, но и Москву. Если верить его же газете, он второй человек в США, кто обязан Кремлю. И первый, в отличие от Трампа, кто получил за это реальные деньги. 10 тысяч долларов, конечно, не та сумма, но в ней же каждый цент был пропитан традициями американской прессы. Был, да весь высох.
Впрочем, мы-то знаем, откуда, что берется. "Слово-ер-с" – это наше изобретение. Как писал Достоевский в "Братьях Карамазовых": "слово-ер-с приобретается в унижении". Да-с, нет-с, я-с, извольте-с, Нью-Йорк тайм-с. Один стиль. Как это у нас называлось, "демонстративное самоунижение". Чтобы взять "Пулитцера", этого хватило. Но в рейтинге древнейших профессий The New York Times все равно вторая. Потому что даже первая по сравнению с этой газетой – образец профессионализма. С точки зрения выбора позиции – точно. По крайней мере, она не одна.
