МОСКВА, 21 сен – РИА Новости. Сооснователь компании Acronis Станислав Протасов рассказал РИА "Новости" о квантовых и криптографических планах международной ИТ-компании, представил свои прогнозы по развитию квантовых технологий в России и рассказал о том, как криптовалюта и связанные с ней технологии займут свое место в нашей жизни в ближайшие годы.
Станислав Протасов – один из самых успешных отечественных IT-бизнесменов. В 2003 году совместно с партнерами-выпускниками Московского Физтеха он основал компанию Acronis, являющуюся сегодня одним из лидеров в области разработки технологий резервного копирования и облачного хранения данных. Кроме того, он является одним из сооснователей компании Parallels, мирового лидера в области виртуализации компьютерных систем.
Сегодня Протасов и ряд других известных лидеров в IT-индустрии России, а также десятки ученых-мегагрантников и специалисты в разных областях науки и техники примут участие в работе сессии "Квантовые технологии: трансфер фундаментальной науки на рынок" в рамках форума "Наука будущего", который проходит в Казани с 20 по 23 сентября. В преддверии этого мы задали Станиславу несколько вопросов
— Недавно вы объявляли о том, что Acronis начала сотрудничество с компанией Ethereum, занимающейся продвижением криптовалюты ethereum (эфир). Почему и зачем Acronis занимается криптовалютами, и почему вы выбрали именно эфир, а не биткоины или другие варианты?
— На самом деле, мы, естественно, не занимаемся криптовалютами – нас интересует не криптовалюта сама по себе, а блокчейн как технология. И наш первый проект подобного рода, который мы уже частично анонсировали в этом году, – это так называемый Acronis Notary.
Представьте себе, что вы храните файлы в своем "облаке". Всегда есть риск, даже если система безопасности и политика аудита хорошо настроены, что какой-нибудь файл будет изменен, и вы об этом либо вообще не узнаете, либо узнаете тогда, когда будет уже поздно. Наша идея заключается в том, чтобы совместить облачное хранение файлов с технологией блокчейна для того, чтобы последний "подписывал" те файлы, которые вы храните на этом накопителе. Условно говоря, когда вы скидываете файл в это облако, оно автоматом вычисляет его хэш-сумму, которая заносится в блокчейн как часть обычной транзакции, что обеспечивает его сохранность.
Для чего такие вещи могут использоваться? К примеру, такая технология может применяться на видеохостингах, особенно если на них будут размещаться файлы, записанные камерами наблюдений. Блокчейн поможет нам понять, когда записывался файл, вносились ли в него изменения и нужно ли бить тревогу о взломе.
Почему именно Ethereum? Очень простая причина – частные блокчейны интересуют только крупные корпорации и консорциумы, а для небольших организаций это бессмысленная затея, не стоящая затраченных усилий. Поэтому нам нужно было выбрать какой-то из существующих публичных блокчейнов, чтобы осуществить эту идею. Ethereum в этом отношении, благодаря идее смарт-контрактов и практически произвольного содержимого транзакций, выглядит особенно выгодно, поэтому выбрали его. Кроме того, у нас хорошие отношения с Виталием Бутериным, создателем Ethereum, и есть надежда, что он нам поможет, если что-то пойдет не так.
— Депутаты и чиновники часто говорят о том, что биткоины, ethereum и прочие криптовалюты необходимо запретить, так как они бьют по национальной безопасности страны и ведут к распространению нелегальных рынков в Интернете. Насколько высоко вы оцениваете риски, которые несет за собой использование этих валют и блокчейна?
— Я смотрю на это просто: с моей точки зрения, блокчейн запретить нельзя в принципе. Можно запретить биткоины, их покупку, хранение и использование, однако саму технологию невозможно уничтожить. К примеру, в советское время хождение доллара по территории страны было запрещено, но, тем не менее, само понятие денег этот запрет никак не отменил. Аналогичным образом технологию запретить нельзя, и, самое главное, непонятно, зачем это делать.
Поэтому, если в России запретят криптовалюты, и каким-то образом наше использование блокчейна совместно с Ethereum будет требовать доступа к ним, будь то биткоины или эфир, то мы ничего нарушать не будем и просто-напросто перестанем заниматься этим в России, полностью уйдем на зарубежный рынок. При этом в России мы будем предлагать какую-то собственную реализацию блокчейна – мы не станем нарушать закон.
— В этом году вы говорили о возможности использования квантовых криптографических технологий в работе Acronis. Что именно и как вы планируете использовать?
— С одной стороны, мы сегодня только начинаем активно говорить о квантовых технологиях, а с другой стороны – уже сейчас есть приборы, которые позволяют создавать защищенные каналы связи. Если говорить коротко, то попытка "прослушать" ваши данные превратит передаваемый сигнал в "мусор", что позволит обнаружить сам факт прослушки и избежать потери конфиденциальной информации.
Такие технологии сегодня есть уже у наших партнеров, швейцарской компании ID Quantique, такие же наработки и устройства есть у китайцев, а также такие устройства будет делать один из стартапов Российского квантового центра, с которым мы планируем начать сотрудничество в ближайшее время. Планируется, что их разработка будет готова к опытной эксплуатации к 2018 году.
Это оборудование действительно интересно для нас. Пока до конца не понятно, в какого рода бизнес оно может выродиться, но уже сейчас ясно, что есть множество организаций и людей, которые будут лучше спать, если они будут знать, что при пересылке их данных никто не сможет их подслушать.
Вторая интересная для нас область – квантовые генераторы случайных чисел. Понятно, что они нужны нам не сейчас, а в будущем, когда расшифровкой данных будут заниматься квантовые компьютеры, только по-настоящему "случайные" генераторы чисел будут криптостойкими. С другой стороны, с такими устройствами можно экспериментировать уже сейчас, они есть и они достаточно доступны по своей цене.
К примеру, конечная цена канала защищенной передачи данных составляет порядка миллиона долларов, а квантовый генератор случайных чисел стоит несколько тысяч долларов. Подобные расходы себе могут позволить многие компании.
Кроме того, определенный интерес для нас представляет и разработка алгоритмов шифрования, которые были бы стойкими к расшифровке квантовыми компьютерами. У нас есть набор алгоритмов, и мы попытаемся с учеными из Университета "Иннополис" сделать их рабочую версию и оценить, действительно ли они будут криптостойкими в постквантовом мире в будущем.
— Рынок IT-технологий и науки, как вы часто отмечаете, является глобальным. Насколько вообще наши ученые и инженеры смогут конкурировать с зарубежными коллегами в области квантовых технологий?
— На самом деле, у нас нет проблем с наукой в этой области – найти человека с русской фамилией за рубежом, который бы занимался передовыми квантовыми исследованиям, очень легко, и они очень охотно сотрудничают с РКЦ, университетами и российскими компаниями. Поэтому с точки зрения научных исследований Россия, как я считаю, вполне конкурентоспособна.
Но, с другой стороны, превращение этих исследований в действительно стоящие продукты – это намного сложнее. Тут дело не только в том, что это фундаментальная наука, но и в том, что квантовая физика и технологии "взрывают мозг" – сложно понять, как это все работает.
Перевод всех этих открытий в реальные технологии – пока дорогое удовольствие. Если, скажем, Google может себе купить квантовый компьютер за 11 миллионов долларов, и на Западе он такой не один, то в России компаний, которые могут совершать такие инвестиции в будущее, не так много. Конечно, мы можем здесь сыграть свою роль, так как, помимо всех этих устройств, есть еще и теоретическая и софтверная часть, но ожидать того, что мы здесь всех обгоним и победим, пока мне кажется слегка наивным.
— Учитывая этот высокий порог вхождения, находят ли ваши проекты или проекты российских ученых в этих областях поддержку со стороны государства?
— Конечно, государство тем или иным образом помогает нашим ученым. А нам оно и не должно напрямую помогать. С другой стороны, есть гранты, которые создает Министерство образования. Вполне возможно, что мы попытаемся воспользоваться таким грантом, когда нам станет ясно, что можно и нужно сделать. Пока мы недалеко ушли от уровня дискуссий – пока есть только понимание, что этим надо заниматься, но реальных результатов пока нет. Когда они появятся, можно будет идти и просить деньги.
