Тимофей Сергейцев, член Зиновьевского клуба МИА "Россия сегодня"
С тех пор принято ломать голову, можно ли было сохранить СССР или иной вариант союзного государства на его месте.
Одни считают, что в перипетиях борьбы за власть именно Горбачёв с Ельциным развалили СССР, первый — из-за политической бездарности и безответственности, второй — из корыстных побуждений и фактического перехода на сторону США. И оба — и-за предательства. А вот если бы этого не было… Окажись оба патриотами… Трудно, правда, представить себе этих людей в такой роли.
Другие абстрагируются от драматических подробностей последних месяцев существования Союза и утверждают, что распад был неизбежен просто потому, что-де экономика СССР устарела, стала неконкурентоспособной, не могла прокормить, и т.д.
Цена на нефть, конечно, упала (не сама, а при целенаправленных усилиях США) создав трудности с жизненно важным импортом, но критическая экономическая ситуация создавалась и изнутри страны — осознанно и тактически очень своевременно в пользу врагов СССР.
И всё равно — хуже жили и Куба, и Северная Корея, и Китай, хуже жили мы сами после войны, но во всех этих случаях речь не шла о крушении страны и государства.
Трудно не увидеть в экономическом фатализме взглядов о неизбежности распада СССР извращённого вульгарного марксизма, веры в первичность экономического базиса.
Между тем, вопрос о существовании СССР был окончательно — и отрицательно решён как минимум за полтора года до несостоявшегося путча ГКЧП.
Дело в том, что СССР не был государством. И не только потому, что он был очень специфическим объединением нескольких государств, находившихся в спящем состоянии.
СССР был не государством, а политическим проектом, получившим ранее невиданную глубину контроля и подавления, превращения в средство государства как такового, как культурного и цивилизационного института. Марксизм провозглашал неизбежную историческую смерть государства. И системный контроль над государством, употребление государства как орудия превосходящей его исторической силой было первым этапом на пути к его предполагаемому концу.
Партия как рулевой
Большевики не были партией в прямом смысле слова, они не собирались быть частью никакой политической системы, делить с кем-либо власть.
Большевики собирались господствовать неограниченно. Большевики собирались строить новое общество, а старое рассматривали как материал для такой работы.
В этом отношении и КПСС не была "партией". Она была монопольной политической организацией, провозгласившей принцип всеобщности политического в качестве нового основания организации общества.
Вот как это выглядело в поздний брежневский период СССР:
Статья 6-я Конституции 1977 года: "Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма".
В этом тексте всё соответствовало действительности. Всё так на самом деле и было.
Борис Ельцин, Андрей Сахаров и другие начали требовать отмены 6-й статьи в мае 1989-го года на 1-м Съезде народных депутатов СССР. Горбачёв пытался уклониться. Но уже на 3-м Съезде он сам внёс это предложение, которое и было принято Съездом. 14 марта 1990-го года КПСС умерла, поскольку ни в каком ином качестве эта организация существовать не могла.
Раз исчезла политическая сила, управлявшая политическим проектом — СССР — и поддерживавшая его стабильность, то не нужен стал и сам проект.
Поэтому вопрос для нашей исторической рефлексии должен быть поставлен не о судьбе СССР, а о сущности КПСС (политической организации большевиков), о рождении, судьбе и смерти этой исторической и политической силы.
Оставшись без партии (и поучаствовав в её уничтожении), партийное руководство должно было самоопределяться. Большинство из его представителей забыло, чем была историческая Российская империя. В ход пошёл выдуманный русский национализм, вера в Запад, любовь к несуществующим общечеловеческим ценностям и прочая боевая антирусская и антироссийская идеология, направленная на уничтожение России и тщательно подготовленная ещё в ходе холодной войны. Тех, кто поддался этим соблазнам, находясь на ответственных постах, наверное, можно назвать предателями — истории России, её традиций и политической культуры. Но смерти КПСС это не объясняет.
Откуда же взялись большевики?
Их появление было полной неожиданность для империалистических врагов России, которая должна была исчезнуть с карты мира по результатам уже Первой мировой войны. Эта неожиданность вполне объяснима — у большевиков не было никакой истории. Поздняя советская идеология такую псевдо-историю сконструировала, объявив предтечей большевизма революционное движение и возводя его аж к аристократам-декабристам и интеллигентам-разночинцам.
В предшественники большевизма были зачислены и террористы. Но действительное появление большевизма из социально-исторического ничто произошло именно тогда, когда возникло и самоназвание "большевики": на памятном для них 2-м съезде РСДРП.
Съезд закончился 23 августа 1903 года и поставил политическую задачу — борьбу за диктатуру пролетариата. Тогдашние европейские и российские власти вряд ли бы поняли, о чём речь, а если бы и поняли, то посмеялись бы.
Собравшиеся сами объявили себя единственной и высшей властью в мировой истории. Ну как тут не прокрутить пальцем у виска? Но уже через 15 лет они реально такую власть получили на пространстве приказавшей долго жить Российской империи. Получили власть, стоящую выше всех известных в истории и имеющихся в наличии государств.
Проклятие научного знания будет довлеть над большевистско-коммунистическим субъектом в течение всей жизни этого субъекта — от августа 1903-го до марта 1990-го. Ведь научное знание всегда относительно, частично и опровергаемо ходом самого научного мышления. Даже в естественных науках.
Противоречие между научным и религиозным компонентом в основаниях власти политического субъекта большевизма-коммунизма в конце концов и убило его. Научный компонент в конце концов полностью исчез, все командные позиции захватила светская религия, выродившаяся в идеологию — символы веры без самой веры.
Покончить с политическим субъектом примерялся уже Сталин. Наша гражданская война велась не из экономических и правовых соображений, как, например, война Севера и Юга в США. Она велась с целью установления научной истины об обществе (то есть ради приведения общества-объекта в соответствие с теорией, что нормально для научного мышления) и утверждения светской религии для масс.
Политика Сталина имела множество признаков имперской реставрации, которые Великая Отечественная война лишь усилила. Но пойти вплоть до отмены светской веры, рефлексии реального социализма и возврата к научному поиску в области оснований власти и общественного устройства он не мог.
Хрущёв попытался возродить коммунистический миф. Под знаком этой политики прошли 60-е, а конец этим устремлениям общества (не только руководства) положило советское вторжение в Чехословакию.
Действительная политэкономия советского общества становилась всё более государственно-капиталистической, ориентированной на потребление, став таковой окончательно при Брежневе. За что нас и ругал товарищ Мао как ренегатов и оппортунистов — а вместе с ним и все европейские левые. 1970-е стали десятилетием угасания КПСС, а перестройка — её агонией.
Общество и теории о нем
Политический субъект не вернётся. У него — в отличие от государства — нет механизмов воспроизводства. Нам придётся научиться реализовывать принцип всеобщности политического без принуждения со стороны политической организации-монополиста.
Есть основания считать, что политический субъект либерализма и всеобщей демократии, паразитирующий на США, точно так же смертен. В свободу субъекта входит не только свобода полагать себя, но и свобода обратного действия, свобода располагать, свобода не существовать.
А ведь общество и само может не захотеть соответствовать теориям о самом себе, что делает социальное знание еще более неустойчивым, нежели знания естественных наук. И, похоже, именно это сегодня и происходит.
