Художественный руководитель Российского академического молодежного театра (РАМТ), известный режиссер, профессор, народный артист РФ Алексей Бородин 6 июня отмечает свое 75-летие. В преддверии юбилея он рассказал в интервью РИА Новости, что он думает о репертуарном театре, как понимает задачу художественного руководителя и что считает самым опасным для театра. Беседовала Наталия Курова.
— Алексей Владимирович, сегодняшние режиссеры не очень хотят руководить театром. Нынче предпочитают поставить спектакль и уйти. А вы с самого начала занимались строительством театра, возглавляя вначале Кировский ТЮЗ и вот уже более 35 лет — Российский молодежный театр.
— Я режиссер, для меня главный интерес заключен в создании спектакля, и мне хочется, чтобы от меня зависело, что ставить. Эту возможность дает должность художественного руководителя. Когда стоишь во главе театра, занимаешься его строительством. Это тоже своего рода спектакль — только длинный, бесконечный, который имеет свое развитие, этапы. В итоге режиссура и строительство театра стали для меня неразрывными. Когда я ставил в Исландии, то с удивлением ловил себя на том, что и там я создавал свой театр.
Это путь, который не имеет конца, гора, на которую ты бесконечно взбираешься. И здесь самое опасное — остановится. Когда у человека появляется какое-то самодовольство, ощущение, что он уже достиг вершины, — это конец, дорога вниз.
— А что самое главное для художественного руководителя, определяющего путь театра?
— Конечно, ответственность — за тобой огромный коллектив. Так ли ты делаешь или не так? Может быть, что-то упускаешь. Видишь, что кто-то расстроен, а тебе некогда – и пройдешь мимо. И это обязательно потом отзовется. Театр — командное дело. Огромный коллектив, и каждый вносит свою лепту, малую или большую, но ту, без которой невозможна жизнь театра, невозможно создание спектакля.
Я всегда прошу на афише ставить мою фамилию маленькими буквами, потому что автор спектакля не я один, а огромная команда. Конечно, режиссер важен, но есть еще драматург, художник, актеры. Мне очень повезло, что я всю свою жизнь работаю с прекрасным художником Станиславом Бенедиктовым, что у нас собралась замечательная труппа, где сейчас много моих учеников.
— Что самое опасное в репертуарном театре?
— Застой. Я считаю, что каждый новый сезон надо начинать как первый, как новый день, и нужно, проснувшись, набраться сил, мужества, чтобы прожить его. Нужно новое дыхание, постоянное обновление. В театре нужен свежий ветер.
К счастью, у нас в театре люди очень азартные. Они готовы к новым идеям, задумкам, которые приносят разные режиссеры, создающие спектакли на нашей сцене. Желающих работать у нас уже сейчас целая очередь.
— Так разве у нас нет проблемы с режиссерами, как считают многие?
— Я думаю, что многое, на что жалуются — нет режиссеров, нет современной драматургии, — просто слова. Во многом виновата наша леность. На самом деле все есть — интересные молодые режиссеры, драматургия и проза современных авторов. Просто надо заниматься этим, искать. Молодежи надо больше доверять и давать возможность воплощать свои замыслы.
Нам посчастливилось, к нам пришла Марина Брусникина, которая находит потрясающих авторов: у нас идут два ее спектакля — "Лада или Радость" по Тимуру Кибирову и "Кот стыда" по пьесам трех молодых драматургов.
— За репертуар прежде всего отвечает художественный руководитель?
— Репертуар — целиком моя ответственность, мое понятие, моя интуиция. Конечно, в репертуаре должно присутствовать какое-то рациональное зерно, без этого невозможно, но главное и определяющее — это мое чутье. Я никогда не позволю ставить пьесу, которая не интересна мне лично, не трогает, не задевает меня. Меня сегодняшнего, который чему-то сегодня радуется, а что-то не может принять. И люди, которых мы приглашаем в театр, — режиссеры, драматурги, актеры, те, кто мне близок и интересен. Это мера возможности и мера ответственности.
— А как вам зрители, которых сегодня только ленивый не ругает? Театры часто объясняют свой выбор тем, что на это пойдет зритель. Как вы к этому относитесь?
— Знаете, когда говорят о зрителе, о молодежи вообще, я этого не понимаю. Зрители состоят из разных людей. Одним интересна классическая музыка, а другим рок-концерт. И ради бога. Каждый должен иметь право на свой выбор. К нам придут те, кому интересен наш театр, наше направление, и мы должны постараться не обмануть его доверия, не разочаровать. Но при этом не изменять самим себе и заниматься тем, что нам интересно.
Надо не бояться идти на риск. Когда я задумывал "Берег утопии" Стоппарда, то не было ни одного человека, кроме моих домашних, кто поддерживал бы меня. Говорили — ставить про Герцена, Белинского, Огарева — это невозможно! Да еще спектакль на целый день — кто это будет смотреть? Но мы сделали, и эта театральная трилогия уже девять лет с успехом идет на нашей сцене.
— Будет ли продолжено ваше сотрудничество с сэром Томом Стоппардом?
— У нас со Стоппардом очень хорошие близкие отношения. Свою новую пьесу он прислал нам первым, как своим друзьям. И возможно, в будущем на нашей сцене появится новый спектакль по его произведению. А сейчас я работаю над пьесой еще одного английского автора — крупного драматурга Майкла Фрейна, создателя таких известных пьес, как "Шум за сценой" и "Копенгаген".
"Демократия" Фрейна — это история канцлера Германии Вилли Бранта и его личного помощника восточногерманского шпиона Гюнтера Гийома, которая стала хитом в Лондоне и на Бродвее. Премьера запланирована на октябрь, работа в самом разгаре.
— Чем привлекла вас эта пьеса?
— Прежде всего тем, что в ней нет нравоучения, назидательности. Фрейн дает нам возможность познакомиться с разными мнениями и сделать свой выбор. Меня очень пугает, что сегодня люди совершенно ушли от дискуссии, перестали слушать и слышать друг друга, принимать разные точки зрения. Это нисколько не снимает того, что у каждого есть свои принципы, свои устои, свой путь в жизни. Но мне кажется, театр — это как раз то место, где люди собираются вместе и могут вступить в диалог.
Герой "Демократии" полон замечательных мечтаний, стремлений к идеальному — и это ведет его по жизни. Я считаю это темой нашего театра. Почему я поставил "Берег утопии" и "Алые паруса", а теперь вот "Демократию"? Потому что остро ощущаю сегодня утрату утопии, мечты. Она, может, и недостижима, но, несмотря на это, человек должен двигаться ей навстречу. Без этого все становится бессмысленным.
— Сегодня многие режиссеры препарируют классику так, что от автора остается только одно название? Как вы работаете с драматургией и прозой?
— Для меня автор первичен. К премьере я должен с ним сравняться, но для этого мне надо его очень хорошо узнать, "нырнуть" в него, тогда я могу вступать с ним в диалог. Я имею на это право как режиссер.
Когда я ставил "Участь Электры" Юджина О'Нила, то в процессе подготовки и репетиций я понял и оценил его не только как высочайшего драматурга, но и как личность. Он стал мне близким человеком. Работая с такой литературой, ты попадаешь в интереснейший мир, а в этом мире ты должен каким-то образом обнаружить и обозначить себя самого. Показать, что можешь чем-то ответить автору.
— Алексей Владимирович, насколько вам помогает педагогическая деятельность, которой вы занимаетесь уже несколько десятилетий?
— Я преподаю на актерской кафедре ГИТИСа, и за эти годы выпустил много учеников. Труппа Молодежного театра сегодня, как я уже говорил, в основном состоит из моих учеников. Говорят, что сейчас молодежь уже не та, но я вижу — приходят талантливые ребята. Они могут быть менее или более образованы, это не принципиально. Талантливый человек начинает все впитывать с удвоенной и утроенной силой и не только в профессии, но и в общей культуре — литературе, музыке живописи. И наша задача — чтобы эта жадность не уходила.
Для артиста главное – театр и его профессия. Актерская профессия трудная, во многом зависимая. И я всегда об этом говорю тем, кто решается стать на этот путь. Когда в юности я поступал на актерский факультет, если бы мне сказали — ты всю жизнь будешь стоять и держать алебарду на заднем плане, я бы сказал – хорошо, потому что театр для меня все! Это такая одержимость, без которой не стоит идти в актеры.
Набирать курс трудно, особенно в последнем туре, когда из 60 уже отобранных можно взять только половину. Мучительный момент. Страшно ошибиться.
Но честно признаюсь, что продолжаю заниматься преподаванием из своего эгоизма — я подпитываюсь, заражаюсь от молодых. Они мне нужны как воздух. Я всегда говорю своим студентам: "Вы мне даете больше, чем я вам".
— Вы встречаете юбилей почти одновременно со своим театром, которому 13 июля исполнится 95 лет.
— У нашего театра потрясающая история. В этом здании шли спектакли частной "Оперы Зимина", где пел Федор Шаляпин, здесь работала Первая студия МХТ, где вели свой поиск Станиславский, Вахтангов, Дикий. Михаил Чехов руководил МХАТ-2. Вот здесь, где мы сейчас с вами беседуем, была квартира Михаила Чехова. В 1936 году здание было передано Центральному детскому театру, созданному Наталией Сац, где работали Кнебель, Эфрос, Ефремов.
Мы стараемся держать планку и продолжать "строительство" театра.
— Некоторые считают, что репертуарный театр должен уйти в прошлое.
— Я учился у Юрия Завадского — ученика Станиславского, и модель художественного репертуарного театра, которую создал Станиславский вместе с Немировичем-Данченко, для меня остается идеальной. Репертуарный театр нужно не только сохранять, но серьезно заниматься его развитием, двигать вперед. Пусть будут антрепризы, но они никогда не заменят театр со своей труппой, репертуаром, своей эстетикой и своим лидером.
