Михаил Демурин, для МИА "Россия сегодня"
В Москве принято более чем обоснованное решение о неучастии российской делегации в зимней сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ), о чем стало известно в минувший понедельник. Понятно, что оно принималось не только на уровне Федерального собрания, как не вызывает сомнений и то, что в расчет были взяты не только обстоятельства участия России в деятельности Совета Европы (СЕ), но и гораздо более широкий международный контекст.
Речь идёт об очередном сигнале Западу относительно возможности и условий снятия излишней напряжённости в отношениях, и в этом смысле к нему стоит присмотреться.
Но сначала несколько слов по поводу, как говорится, "истории вопроса".
Почти два десятилетия присутствия России в Совете Европы богаты различного рода обострениями и недружественными выпадами против нашей страны, и это неудивительно. Имея своей формальной целью содействие сотрудничеству между странами Европы в области стандартов права, прав человека, демократического развития и законности, а также образования, информации и культуры, на деле СЕ последние двадцать лет был ориентирован главным образом на роль своего рода демократического "доводчика" и контролёра перед вступлением стран-кандидатов в Европейский союз.
Здесь уместно напомнить об обязательствах, которые под давлением западных стран наша страна взяла на себя при вступлении в СЕ. Смотришь сегодня на некоторые из них, и диву даёшься, а ведь тогда, в середине 1990-х, это было в порядке вещей.
И ладно бы ещё мы пришли в СЕ в качестве бедного родственника — нет, взвалили на себя весьма и весьма значительную часть бюджета этой организации. Чего стоит, например, наше согласие с рекомендациями полностью открыть территорию России для деятельности международных "гуманитарных" организаций и религиозных сект, отказаться от понятия "Ближнее зарубежье", вывести войска из Приднестровья, обусловить помощь Белоруссии "соблюдением прав человека и гражданских свобод"…
В 2000 году ПАСЕ активно противодействовала проведению властями России контртеррористической операции в Чечне. Неподтверждение полномочий российской делегации в ассамблее в связи с тем, что Москва "никак не прореагировала на рекомендации Совета Европы о немедленном прекращении военных действий в Чечне", российская либеральная пресса тогда радостно назвала "пощечиной Москве".
Параллельно ПАСЕ приняла резолюцию о недопущении возрождения нацизма. Цену этому документу наглядно продемонстрировало попустительское отношение ассамблеи к возрождению нацистской идеологии и практики на Украине.
Но Украина, как мы знаем, не первый пример предвзятости ПАСЕ и Совета Европы в целом, когда речь заходит о проблемах и странах, особо чувствительных с точки зрения национальных интересов России.
Так, например, в Латвии, Литве и Эстонии обеими организациями не было сделано ничего, чтобы восстановить попранные права нетитульного населения, то есть преимущественно русских, на полноценное участие в политической жизни, социально-экономическое равенство, право использовать родной язык в повседневной жизни и учить на нём детей. Не стали они и противодействовать росту в этих странах шовинизма титульных этносов, реваншистским попыткам переписать итоги Второй мировой войны, оправдать нацистских военных преступников и коллаборационистов.
Пристрастность структур Совета Европы простирается и на вопросы правосудия. Можно по-разному относиться к Европейскому суду по правам человека, и немалому числу наших сограждан ЕСПЧ, действительно, помог восстановить справедливость. Но если то или иное дело имеет политическую составляющую, то ангажированность ЕСПЧ даёт о себе знать более чем очевидно.
Вот характерный пример. В 2004 году в ЕСПЧ была направлена жалоба незаконно осуждённого в Латвии ветерана Великой Отечественной войны, гражданина России В.М.Кононова. Несмотря на ходатайства его адвокатов с просьбой ускорить процесс в связи с возрастом и тяжёлой болезнью подзащитного, в приоритетном рассмотрении его дела было отказано. В то же время, рассмотрению поданной в ЕСПЧ в марте 2006 года жалобы М.Б.Ходорковского сразу же был придан приоритетный характер. Что же касается смертельно больного ветерана, то его дело завершилось только в 2010 году, причём ЕСПЧ поддержал позицию латвийских властей, то есть, если называть вещи своими именами, линию на пересмотр решений Нюрнбергского трибунала.
Российская делегация тогда была лишена права голосовать в ассамблее и участвовать в миссиях наблюдателей ПАСЕ, а наши представители были исключены из всех руководящих органов ассамблеи. При этом в присущем ей духе ПАСЕ заявила, что "политический диалог должен оставаться наиболее предпочтительным способом поиска компромисса" и что "возврата к стереотипам холодной войны быть не должно". Российским парламентариям не оставалось ничего другого, как отказаться участвовать в заседаниях ассамблеи.
В 2015 году Россия стала объектом второго витка претензий ПАСЕ. Полностью отпустив тормоза, ассамблея поставила перед нами вопрос об "отмене присоединения Крыма", выдвинула другие заведомо неприемлемые требования. При этом не без обычной наглости, но и безрезультатно, ПАСЕ попробовала застолбить своё место в урегулировании украинского кризиса.
Тогда в России вновь зазвучали голоса в пользу того, чтобы наша страна вообще покинула ПАСЕ, а то и весь Совет Европы, и в этом, на мой взгляд, есть свой резон.
С одной стороны, и Совет Европы, и тем более ПАСЕ — это далеко не вся Европа, и даже не механизм выстраивания отношений с Западной Европой. Мы же видим, что реальная ситуация с демократией и правами человека сегодня на Западе мало кого волнует, и уж точно она будет далеко не первым критерием при рассмотрении вопроса о характере отношений с той или иной страной.
Если вообще когда-то присутствовала.
Как бы то ни было, наш отказ от участия в работе ПАСЕ действовал до конца 2015, поэтому обсуждение этого вопроса в январе и принятие по нему того или иного решения предполагалось. Формально Сергей Нарышкин заявил о неучастии только в январской сессии ассамблеи, но формулировка условий для нашего возвращения в ПАСЕ выглядит достаточно определённой.
В случае, если эта линия — изменение позиции только в случае, если российская сторона убедится в наличии условий для открытого и равноправного парламентского диалога — будет выдержана, в ПАСЕ российские депутаты вернутся не скоро. Западные парламентарии — люди тоже подневольные и по такому принципиальному политическому вопросу будут голосовать так, как решат в их столицах. Но Запад получил ещё один сигнал: возвращение к доконфликтному статус-кво возможно только на условиях равноправия.
Нельзя исключать, однако, что Запад, когда это ему потребуется, решит продемонстрировать свою расположенность к восстановлению отношений с нашей страной именно по линии ПАСЕ, и снимет свои "санкции" в этой организации, сохранив другие, гораздо более значимые, меры политического и экономического давления на Россию. Мне думается, согласие на такой паллиатив было бы не в наших интересах.
Условием возвращения в ПАСЕ, если таковое будет поставлено на повестку дня, надо сделать не только отмену всех принятых в ней в отношении российской делегации ограничительных мер, но отмену, сопровождаемую ясным заявлением руководства ПАСЕ о своём отказе от попыток строить межпарламентское сотрудничество с использованием языка санкций.
Если же дискриминационная линия в отношении России в ПАСЕ затянется, то постановка вопроса о выходе из этой организации станет, на мой взгляд, просто неизбежной.
