Захар Виноградов, Андрей Лубенский, РИА Новости
В среду в Киеве прошла церемония, не привлекшая особого внимания мировых СМИ, — открытие памятника "Небесной сотне". "Небесной сотней" называют погибших во время февральских протестных акций сторонников Евромайдана на улице Институтской в центре Киева, их фото размещены на стенах домов, парапетах и деревьях улиц Киева.
Событие, с нашей точки зрения, знаменательное во многих отношениях. Здесь важно все: и улица Тургенева, на которой его установили, и день презентации памятника, и произнесенные речи, и состав участников церемонии, — все было весьма характерным для страны, находящейся в стадии полураспада и гражданской войны.
Для кого война, а для кого — "божья роса"
Главным гостем торжественного открытия был глава непризнанного в православном мире (но претендующего на умы и души украинцев) Киевского патриархата Филарет. Сухой, строгий, в черной рясе, с деревянным посохом в руках, он появился перед собравшимися под колокольный перезвон мобильного корильона, — автомобиля с установленной системой колоколов.
Его встречали почему-то как заезжего гостя, — хлебом-солью. Интересно, что буквально за полтора часа до открытия памятника во всех мировых СМИ прошла информация о том, что украинские войска по решению президента Украины Петра Порошенко после телефонного разговора с президентом России Владимиром Путиным прекращают огонь на территории антитеррористической операции. Потому и мы ждали не столько ритуальных слов о памятнике, сколько о поиске мира и согласия на украинской земле, обильно политой кровью не только "Небесной сотни" но и многих сотен пока неизвестных украинцев, похороненных или пока так и не нашедших упокоения в городах и поселках Донбасса, Луганщины.
Однако Филарет, прочитав традиционные православные молитвы, обратился к пастве с традиционным для него призывом к борьбе, ненависти и продолжению кровопролития.
В принципе, как и у других ораторов, вышедших помянуть "Небесную сотню", у патриарха непризнанного Киевского патриархата был выбор, о чем говорить и к чему призывать. Известно, что Евангелия, как и вся Библия, позволяют за счет интерпретаций и вырванных из контекста цитат оправдать самые противоположные действия. Этим и воспользовался Филарет, без стеснения искажая суть священных книг.
Он говорил, обращаясь к совсем еще молодым студентам и студенткам, что герои "Небесной сотни" "погибли за демократию", а это не понравилось "соседям" Украины — "поэтому Россия фактически совершила агрессию против Украины", отобрав Крым, чем "порушила Божественную правду".
"Всему миру известно, что Россия — агрессор", — без всякого смущения констатировал Филарет.
"Нас призывают к миру… — продолжал он. — Но нам не нужен мир в рабстве и оккупации". Фактически он призвал паству к продолжению братоубийственной войны на востоке страны, напомнив нескольким сотням присутствующих слова гимна Украины: "душу и тело мы положим за нашу свободу".
Впрочем, как мы знаем, еще с большим основанием эти же слова произносят по ту сторону фронта гражданской войны — в Донбассе и на Луганщине. Но для Филарета, уже поделившего свою паству на агнцев и козлищ, вероятно, другая сторона военного противостояния — не братья во Христе, а враги, достойные смерти. И совсем уж кощунственно закончил он свою речь цитатой того, кто призвал "возлюбить ближнего своего, как самого себя". В устах Филарета, Иисус, оказывается, призывал убивать и ранить. "Ибо сказал Христос: "Нет большей любви, как кто положит жизнь свою за ближних своих"…
Очевидно, что Филарет не считает ближними простых шахтеров, фермеров, рабочих заводов и фабрик Донбасса и Луганщины. Во имя Божие, как во времена Инквизиции, сухонький старичок в черной сутане с деревянным посохом, призвал одну часть православных убивать другую…
Гости, девушки и Тургенев
Гостей, почтивших открытие памятника, вырезанного из камня в виде креста, было много. В основном студенты гуманитарных факультетов госуниверситета, вышедшие на улицу из здания вуза прямо к началу церемонии. На дорогих иномарках приехали мужчины в строгих костюмах и женщины в изысканных деловых платьях. Все, как на подбор, неизвестные широкой общественности, вряд ли когда-либо бывшие в рядах боевиков на Майдане, но очень важные и торжественные, с большими яркими букетами в руках.
А те, кого Майдан и "Небесная сотня", погибшая от пуль, выпущенных неизвестными снайперами, всего полгода назад сделали властью страны, не стали отрываться от своих более важных дел в кабинетах и залах госучреждений. Ни Турчинов, ни Яценюк, ни Аваков, ни министры так и не нашли времени почтить память "солдат революции".
Зато на церемонии открытия памятника выступили представители общественности, профессоры и преподаватели, студенты университета, деятели науки и культуры, в их числе поэт Иван Драч, известный тем, что во времена СССР превозносил интернациональное братство народов, а во времена "незалежности", наоборот, национальную нетерпимость крайнего толка.
Самым ярким моментом в выступлении маститого советско-украинского поэта стал пассаж, обращенный к студенткам педагогического университета. Говоря о "Небесной сотне" вдруг игриво заявил, что жаль, конечно, погибших, но "девушки полюбят других хлопцев, обязательно полюбят".
Улица Тургенева в Киеве — тихая и в обычные дни неприметная. И потому, видимо, никто из гуманитариев, преподающих здесь в университете, и никто из политиков не подумал о том, что памятник погибшим революционерам, то есть "Небесной сотне" ставят на улице имени Тургенева — автора одного из самых антиреволюционных в истории русской литературы романов "Дым". Тургенев в последние годы своей жизни считал революционеров и радикалов горем своей страны. Впрочем, он был уверен, что революционеры, как дым из паровозной трубы, будет обязательно унесен встречным ветром…
