Надо было мне уехать на пару дней из страны по делу, чтобы яснее увидеть специфику отечественных СМИ. Нет, не потому, что я получил возможность посмотреть другое ТВ и сравнить со своим.
"Другое ТВ" практически и не было времени разглядеть – дело не позволило. Просто изменилась оптика, случился какой-то психологический выверт, и я поймал себя на мысли, что смотрю из-за бугра на родное телевидение, как на чужое. Возник эффект, который когда-то Виктор Шкловский определил как "эффект остранения".
Чтобы объяснить принцип его действия, Виктор Борисович прибег к бытовой метафоре. Вот горящее полено в костре; оно постепенно затухает, но если его повернуть, оно вспыхнет с новой силой.
Видимо, и со мной что-то произошло: притупившийся взгляд на положение вещей в нашем телеэфире, на повседневную его практику, с изменением ракурса и фокусного расстояния позволил увидеть то, что прежде виделось смутно, казалось чем-то хаотичным, непоследовательным…
А тут отчетливо проступила логика тех процессов, которые вчера смотрелись столь алогичными…
***
Уехать-то понадобилось недалеко – три часа лета до Дюссельдорфа, да еще час на машине до горняцкого города Бохума, где прошла научная конференция в рамках российско-германского диалога "Гуманитарное знание и гражданское общество".
Тема была широкой, но говорили и мы, представлявшие несколько научных учреждений РФ (ГНИИ, Высшую школу экономики, издательство "Прогресс-традиция"), и наши немецкие коллеги-слависты в основном о месте масс-медиа в общественной среде. И, пожалуй, более всего, о телевидении. И, как легко предположить, главным образом о российском ТВ. Потому что именно оно оказалось наиболее проблемным.
Немецкие друзья все больше – о технологиях как о факторах развития медиа, а мы – о бане. То есть – о наступлении эры постчеловеческой цивилизации (Борис Орешин), о противоречивых обстоятельствах в развитии массовых коммуникаций за последние 20 лет (Борис Дубин), об условиях формирования новой медиа-общности (Николай Хренов), о зонах табуирования в российском ТВ (Даниил Дондурей).
Наконец, о странностях репертуарной стратегии российских телевещателей. То был мой конек, который "седлали" помимо меня и другие участники дискуссии, в том числе и с немецкой стороны.
***
Так вот что я понял, оторвавшись от Родины. Уникальность российского ТВ – в такой близости государственного и коммерческого телевидения, какой нет в Германии, как, впрочем, и в других западных странах. Разумеется, и там соседствуют государственные и коммерческие каналы. Но они именно соседствуют и сосуществуют.
У нас же они структурно взаимосвязаны и взаимообязаны. У нас на общенациональных каналах госполитика и бизнес-интересы образуют не просто симбиоз; они представляют некое синтетическое соединение.
Это означает, что дело не ограничивается присутствием в сетке и сугубо политических программ (они, как правило, низкорейтинговые), исключительно развлекательных высокорейтинговых проектов. Вещатели идут дальше: их программы увеселительного свойства используются нередко в качестве площадок, на которых пиарятся политики, рвущиеся в Госдуму.
Особенно по этой части заметна роль такой таблоидной передачи, как "Пусть говорят". Это ведь самая рейтинговая, самая рекламоемкая и, стало быть, наиболее привлекательная для политиков трибуна. На ней они, конечно же, не выступают с какими-либо политическими декларациями, заявлениями и манифестами. Они, как в том анекдоте, ходят туда-сюда, разговаривают о том о сем и таким нехитрым способом повышают свой индекс узнаваемости у электората.
С другой стороны, в дружбе и просто в хороших отношениях с законодательной властью заинтересованы создатели желтых программ, поскольку время от времени у наших благочестивых парламентариев возникает зуд борьбы с безнравственностью на телеэкране, и возникает угроза судебных исков к таблоидам и даже их закрытия. Пример тому – "Дом 2" (ТНТ).
А вот примеры безбедного благополучия – праймовые "Прямой эфир", "Говорим и показываем" и опять же – "Пусть говорят". О закрытии этих передач еще ни один из самых высоконравственных думцев не заикался, чтобы там ни показывалось: случай ли каннибализма, или эпизод с выбрасыванием младенцев в помойный контейнер, или… Этих "или" не счесть в эфирном пространстве.
С каждым годом все труднее и труднее становится провести грань между политикой и коммерцией. Но это бы ладно. Все труднее бывает увидеть массовому зрителю, где кончается объективная журналистика и начинается агитпроп.
Еще сложнее уловить грань между научно-популярными программами и мутным мракобесием. Это особенно отчетливо проявилось в освещении ожидавшегося в конце прошлого года конца света. Ситуация осложнялась и усугублялась тем обстоятельством, что доморощенные пророки ловко научились камуфлировать свое шарлатанство под псевдонаучные эксперименты и прятаться за наукообразной терминологией.
Возникает совершенно абсурдная коллизия в пространстве масс-медиа: просвещение и мракобесие шагают рука об руку, практически не конфликтуя.
В пространстве немецких масс-медиа всего этого нет. Как нет, насколько я уловил, и спора истории с мифологией. А у нас он не знает начала. И главное: не видно ему конца.
Уж сколько лет мы оспариваем у советской мифологии правду об истории советского периода. И пока безуспешно. Массовое сознание упорно держится за старые мифы о коллективизации, о войне, о Сталине…
За "круглым столом" в Бохуме мы приводили множество примеров по этой части. Новый, совсем свежий пример подкинула нам жизнь по возвращении в Москву. Здесь на всех телеканалах поднялась волна обсуждений – надо ли переименовывать Волгоград в Сталинград в связи с 70-летием разгрома немецких войск близ города на Волге.
….И пока последний солдат прошлой империи и первый маршал империи будущей Александра Проханов с пеной у рта бился за мифологического Сталина на телеканале "Россия", на канале "Культура" шел сериал "Жизнь и судьба", где его герои бились на два фронта за свое человеческое достоинство – против Гитлера и против Сталина.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
